285. Трапеза любви, которая разрушает ненависть (2023.12.17)

Задают вопрос о цитате Изоанны Лесточника «Трапеза любви разрушает ненависть, а дары чистые смягчают душу. Но трапеза невнимательная, мать дерзости, и через окно любви вскакивает чревообъедение». Не очень понимаю эту цитату, пишет человек. Речь о приеме обычной пищи. Что за окно любви? Да, речь о приеме обычной пищи. Прием пищи, правда, это такое выражение, которое в русском языке не существует. Советский новояз и канцелярит.

Но это действительно о простой пище. А вообще это цитата из слова, посвященного совершенно другому предмету – пометозлобию. И естественно, что в этой главе Лесточника речь о пище и не идёт. Поэтому, не зная контекста, который в Лесточнике не приводится, может быть действительно трудно понять, что это за окно любви и так далее. Но контекст, конечно, это ссылается к разречениям отцов 4-5 веков, которых, собственно, и традиция, и продолжает Иоанн Лесточник. Говоря о пометозловии, возникает тема еды у Иоанна Лесточника. Потому что совместная трапеза здесь упоминается как хорошее средство для того, чтобы прощать всякие взаимные обиды. Потому что вот есть память о чём-то злом, что не даёт помириться.

И вот как некоторое профилактическое, а в частности просто лекарственное средство после этого – вот такие трапезы любви. Когда люди так вместе едят обычную пищу, ну, если это монахи, то как-то и молитвенно, то, конечно, у них уже меньше желания свариться. И во всяких таких более первобытных народах и исконных вообще бывает, что если ты пришёл, и тебя покормили, вот в Туве мы в экспедициях с этим сталкивались, то уже нельзя у тебя ничего украсть. Тем более сделать что-то ещё худшее. То есть вот долгостеприимство действительно очень помогает против памятозлобия и всяких, так сказать, дурных мыслей по отношению друг к другу. Поэтому, собственно, тема и возникла. Но, сказав обо всём этом, он и предупреждает, собственно, вот это и привлекло автора вопросом, что есть какое-то окно любви, через которое вскакивает всякое блудное возбешение и так далее. И начинаешь рев объединения, как здесь сказано, а потом и дальше.

То есть, конечно, ради любви, здесь вспоминается одна из пафтыгм египетских, как некий старец кормил молодого брата, и тот сказал, что я уже больше не хочу, больше не буду. А тот ему говорит, а вот я ради гостеприимства сегодня поел шесть раз. То есть ради того, чтобы угостить каких-то братьев, ты не можешь их кормить, если сам не ешь, и поэтому сам ты можешь есть гораздо больше, чем ты можешь съесть. И речь шла, конечно, о старце, который был опытный постник и абсолютно владел своими всякими стремлениями, но подражать вот таким высотам обычным монахам, особенно новоначальным, конечно, не рекомендуется. И поэтому тут бывает, что человек, который захотел вроде бы под благовидным предлогом для любви к братьям, так сказать, есть побольше, потому что, естественно, нельзя их кормить, а самому не есть, так никто есть не будет, приходится есть самому. От уныния, которое не есть печаль, а именно уныние, монахи любят ждать гостей, а с гостями, чтобы можно было поесть, и само желание поесть побольше, оно тоже следует от уныния. От печали оно тоже может следовать, заедать, так сказать, тревогу, но от уныния, от ничего делать, что вот я поем, оно, конечно, тоже есть. Поэтому и говорится, что да, хорошее дело, что действительно можно съесть несколько лишнего для того, чтобы бороться с пометозловием и вообще для профилактики всяких таких дурных отношений, но это такое окно любви, через которое может вскочить чревообъедение.

Но чревообъедение плохо само по себе и еще хуже тем, что за ним может следовать.