277. Как монаху научиться любить врагов, здесь же и о дружбе (2023.10.22)

Задают вопрос, как монаху научиться любить врагов? Отвечая на него с точки зрения того, что нам объясняют святые отцы, и даже просто пересказывая их ответы, ответ очень простой. У монаха нет врагов, за исключением беса. Беса – это его враги, действительно. Но больше никого нет, поэтому ему некого ненавидеть в качестве врагов. Враги же – это, по Ветхому Завету, те, кого мы ненавидим. И это должны быть только враги Божьи. И поэтому говорит псалмопевец, ненавидящие летя Господи возненавидях, и во вразях твоих и стаях.

А также в другом месте он говорит, возненавидях церковь лукавнующих, и с нечестивыми несяду. Но когда мы монахи, и вообще когда мы те, кто живет по Новому Завету, а в этом только смысл монашества, то мы не имеем никаких личных претензий вообще ни к одному человеку. Мы всех их рассматриваем только как, если они что-то делают плохое, как то, что они движимы бесами. К бесам у нас есть претензия. И с ними мы таким образом, в том числе и через людей, и без посредства людей общаемся постоянно. Жизнь монаха, она в обществе бесов проходит в этом смысле. Но зато в отношении к людей мы совершенно не оцениваем людей как субъектов. Мы не отрицаем их субъектность и их свободные воли.

Но мы не беремся рассуждать, где они действуют по своей свободной воле, где они уступают бесам или каким-то обстоятельствам. Потому что если бы мы могли об этом рассудить, мы могли бы их, собственно, судить. Вот почему людей судить нельзя. Потому что со стороны только Бог может знать, но со стороны и внутри человек сам тоже может знать, если захочет. А так только Бог может знать, кто в какой степени был свободен и насколько несет ответственность за свои поступки. А нам, чтобы строить наши отношения с людьми, этого знать не надо. А судить просто запрещено. Поэтому для нас все люди как бы, мы не забываем, что догматически это именно как бы, то есть не на самом деле, но для нас практически, они как бы лишены субъектности.

Они все марионетки. Есть бесы, которые могут использовать так-то ситуацию. Наверное, человек, который не верит в реальное существование бесов, он и монахом быть не может. По крайней мере, в православном смысле слова, точно не может. Вся наша невидимая брань, она обращена именно к бесам. Потому что почему она и невидимая? Апостол Павел об этом говорит. Собственно, из него выражение это, что брань наша не к крови и плоти, но к началам и к властям духовом злобы поднебесным.

Начало власти и духи злобы поднебесные – это как раз все именование разных сортов бесов. И вот с ними, да, конечно, мы примерно понимаем, как бесам свойственно действовать. И мы знаем, что они будут так действовать. Найдут ли они для этого подходящих людей или как-то иначе, через какие-то обстоятельства, может быть, или прямо непосредственно. Но действовать они так будут. Если вдруг они нашли каких-то людей, то мы должны понимать, что роль самих этих людей, она для нас не существует вообще. Она существует для суда Божия, она существует для них самих. Для нас нет.

Поэтому Аввадорофей говорит, что человек, который гневается на обидевшего, подобен собаке, которая бросается грызть брошенный в неё камень. То есть нас интересуют только те, кто настоящие наши враги, а не те орудия, которые они используют. То есть мы на камень не обижаемся, даже если он нам что-нибудь разбил больно, и даже если он нас убил, все равно не обижаемся. А есть наш враг, который бросает этот камень. И что камень, что человек, для нас нет никакого различия. И в этом смысле, конечно, это есть такая оборотная сторона, одна из больших трудностей. Не знаю, самая большая или не самая, для кого как, наверное, но одна из самых больших трудностей, почему трудно принять такую жизненную философию, что тогда в людях нет места и для добровеселья в наших глазах. Потому что если мы вообще не оцениваем их субъектность, если мы их не сузим, то мы не можем говорить, что вот этот человек какой-то там прямо-таки замечательный.

Но и святые наши отцы и говорят, я повторяю, что это не для нормальных людей все говорят, а для монахов, поэтому им такое можно. «Прежде смерти, не ублажай никого же». Вот поэтому, что там будет с этим человеком, какая его судьба, даже если нам все нравится, если нам правильно все нравится даже, что должно нравиться. Все равно не надо делать каких-то таких глобальных выводов. Потому что не судите, да не судим и будете. А суд – это такое дело, которое имеется в виду не тот суд, который только обвинительные приговоры выносит, а он разные приговоры выносит. Только наше дело – не судить никакими приговорами вообще. Поэтому, да, тут, значит, через людей.

Люди тоже орудия, только если они что-то хорошее делают, то помощи Божьей. А им мы благодарны из ходя из того, что мы тут исходим. А всех думаем хорошо и думаем, что они сами своей волей, тоже хотели послужить воле Божией. Вот когда они чему-то плохому хотели послужить, нам лучше стараться это не допускать в мысле, что они вот ещё сами по своим страстям захотели послужить чему-то плохому. А даже если на самом деле это так, а если чему-то хорошему, даже если это на самом деле не так, то хорошо допускать, в этом смысле вся терпит, любовь себя терпит и ко всему имеет доверие, так перескажу. Вот в этом смысле хорошо. Но тут получается, что нет врагов, и при такой логике не может быть и друзей, кто-нибудь скажет. Но это тоже ошибка, и святые отцы об этом подробно говорят.

Не может быть не друзей, а не может быть выбора друзей таким способом, как обычно миряне выбирают себе друзей, ну или, так сказать, не монахи. А дружба возможна, просто дружба по святым отцам – это некое совпадение интересов. То есть вот у тебя есть такое доброе расположение ко всем одинаковое, и у кого-то особо доброе расположение к себе или тоже ко всем. Но вот тут вы совпадете, возникнет резонанс, который называется дружба. Это я так кратко Максима Исповедника пересказал, по-моему. Ну это общее такое святоотеческое. И тут получается, что да, при таком подходе ты предлагаешь как бы свою дружбу всем абсолютно без изъятия. И ты отказываешься от права своего, я бы даже так не стал говорить, потому что никого права нет, от возможности выбирать себе друзей.

Но взамен ты получаешь, что они сами к тебе, тебя тоже так вот не выбирают, а сами как-то резонируют с тобой. И вот устанавливается это, кстати, похоже на химическую связь, если кому интересно. И тогда, да, тогда дружба получается. Причем друзей-то в результате получается больше, и как друзья они гораздо надежнее, чем если бы ты сам их и выбирал. То есть на самом деле в друзьях ты выигрываешь. Возможность их выбирать ты не просто проигрываешь, а ты лишаешься начисто. Но в итоге по друзьям ты оказываешься с очень большой прибылью. Но получается так, что надо последовательно людей не судить.

Если их не судить, то ты им отказываешь в субъектности. То есть теоретически ты не отказываешь, признаешь, но отдаешь ее на суд божий, а в своих с ними отношениях они для тебя бессубъектны. И если они делают что-то хорошее, ты предполагаешь в качестве рабочей гипотезы, понимаешь, что можешь ошибаться, но хочешь думать так и думаешь, что они хотят хорошего. И живешь себе спокойно. Но вот с бесами, да, с бесами все время невидимая брань. И надо понимать, что для этого у нас есть трезвение, и молитва, и так далее. И что вот это единственная опасность, которая постоянно всегда с нами и не собирается отступать, пока мы находимся в этой жизни.