265. Аскетика и депрессия (2023.07.30)

Шел вопрос по поводу моего прежнего выступления о памяти Божьей. Я там сказал, что память Божья, она напоминает о себе вот подобно тому, как чувство хронической боли может быть. Человек от него как-то там более-менее отвлекается, но где-то все время ощущает. И вот вопрос такой, что человек, который спрашивает, он сам ощущает такие вещи, я бы сказал, такие симптомы. Он все время поворачивает то, что с ним происходит, как доказательство собственной несостоятельности, что вот как все плохо. И таким образом он лишается всякой радости жизни, потому что вся она на самом деле вот какая-то плохая, и сам он плохой, и так далее. Вот вопрос такой он ставит, что правильно ли это, об этом ли я говорил. То есть вот у него такая вот жизнь с болью.

Я, конечно, хочу сказать, что это не то, потому что это просто человек склонный к депрессии, себя в нее загоняет. Это очень часто встречается в православии, к сожалению, даже у мирян, а у монахов тем более. И это просто надлом психике, и, конечно, он ничего хорошего не имеет. И я тут еще раз скажу, чем депрессия отличается от отречения от мира. То есть то, что вот описывает этот человек, это депрессия. Просто болезненная симптоматика, которая у него возникла, скорее всего, независимо от всяких его монашеских устремлений. И дальше, естественно, пытаться так себе объяснить христианскую аскетику, чтобы этой своей уже имеющейся и привычной черте характера, ну, если можно говорить, лучше сказать, не характером, а болезненным симптомом, дать какую-то легитимность, чтобы можно было со спокойной совестью извлекать вторичные выгоды, как это в медицине называется, из заболевания. То есть не лечиться.

Но это, конечно, неправильное понимание. И вот в чем отличие депрессии от отречения от мира, которое действительно дается, которая действительно наша цель. Дело в том, что внешним образом кажется, что и там, и там человек говорит «ничего не хочу» и от мира отрекается, если так смотреть очень издали. А в этом сходство. А различие глубинное, потому что при депрессии это ведет к ухудшению состояния организма, и он на самом-то деле хочет всего этого, но он убеждает себя, что он не хочет, потому что не может. Вот такой зеленый виноград получается. То есть точно по басне известный. И, конечно, это ненормально.

Это такой самообман. И аскетически здесь ничего хорошего нет. Ну и дальше это, конечно, болезнь. А монашеская, настоящая аскетика, она состоит только в том, что ты ни в чем себе не отказываешь. Делаешь, что хочешь. Но не делаешь того, что не хочешь. Потому что этот мир тебе на самом деле не нужен. И ты себя не заставляешь в нем жить и пользоваться тем, что тебе не нужно, или тем более стремиться к чему-то такому, что тебе не нужно.

А позволяешь себе в полное свое удовольствие стремиться только к тому, что единое на потребу, к тому, что на самом деле нужно. И ты же на самом деле ничего другого не хочешь. Поэтому монашеская жизнь является самой легкой и приятной, как об этом любили рассуждать некоторые авторы, как вот, например, Серафим Саровский. То есть получается, что если смотреть из мира, то да, и там, и там человек несколько, так сказать, отвлекается от мирских ценностей. Но к чему он привлекается? Вот отрицательное привлечение, если можно так сказать, мирским ценностям – это депрессия. А так это может быть и аскетика. Но аскетика – это, конечно, прежде всего не отрещение, а выбор позитивный.

То есть тебя просто к этому тянет. А любовь Божия, как известно, отрешает от мира. То есть ты не сам от него отрешаешься, а просто тебе он у тебя не помещается. То есть это вот глупо. Ну вот как, скажем, нельзя сказать, что перестав играть в куклы или там в детские солдатики, ты прямо вот совершил аскетические подвиги и отрешился. Просто действительно появились другие интересы, а эти отпали. Вот так это должно быть со всеми мирскими интересами в монашестве. А депрессия здесь и не пахнет.

Потому если у нас есть симптомы депрессии, то просто это у монахов бывает и нередко, но просто лечиться надо, и всё. А в монашестве ничего, кроме радостного и самого лучшего, нет и быть не может.