24. Краткая история экуменизма в РПЦ МП. Структура ИПЦ (10/25/20)

Здравствуйте. Я продолжаю свой видеоблог, посвященный истинно православной церкви, вопросам, связанным с православием. Напоминаю, что в нём мы не собираем пожертвований, не даём рекламы, в основном отвечаем на вопросы или поднимаем актуальные темы. Немного по истории куминизма в России, не касаясь его происхождения, как оно возникло до этого у греков, чисто вот такая краткая русская история. Мы знаем, что для РПЦ куминизм был политически мотивирован, как они скажут, навязан. Что значит навязан? Навязан назвать можно тому, кто как-то не зависит, занимает какую-то свою позицию. Организации, которая была создана для обслуживания соответствующего режима, ей нельзя ничего навязать и просто дают поручения партийные соответствующие, они его выполняют.

До хрущёвских времён установка была другая и куминизм осуждался на официальном причём уровне в 1948 году, а когда вот стала выгодна другая политика партии, куминизм тут же был провозглашён очень даже полезным и вознесён на знамя РПЦ, что неудивительно. Ну как бы началом этой ереси в плане того, что она стала доктриной РПЦ можно считать 1969 год. Определение Священного Синода, так называемого, 1969 года в декабре о допущении к Святым Таинствам Православной Церкви историабляциев и католиков. За ним стоял Никодим Ротов, который впоследствии дал разъяснение соответствующей Синоду, в котором прямо говорил, что Православная и Римская Церкви имеют одинаковое учение о Святых Таинствах и взаимопризнают действия этих Таинств, совершаемых в них. То есть, оказывается, Православная Церковь признаёт Таинства католиков и означает и Священство, тоже Евхаристию, так вот он считал. И в 1971 году на уже поместном соборе все эти разъяснения, то есть, эта вера была уже официально как бы принята и утверждена. То есть, не осуждено, не афиматствовано, а принята в качестве как бы официальной доктрины. Это есть уже как бы свидетельство веры на уровне епископата.

С этого момента можно сказать, что РПЦ, кроме всего прочего, что это вообще раскол изначально и Парасинагога по самому началу, она стала уже еще иеретически вдобавок. Разумеется, впоследствии ничего-то никуда не исчезло. Неоднократные заявления, многократные сослужения. Баламанский документ, так называемый, 1993 года, где прямо было сказано, что определение Церкви Сестра появилось. Там было написано, что «все, что Христос доверил Своей Церкви, исповедование апостольской веры, участие в одних и тех же таинствах, особенно в едином священстве, совершающем единую жертву Христу, апостольское преемство епископов не может рассматриваться как исключительная собственность одной из наших церквей, и что католическая Церковь и Церковь Православная взаимно признают друг друга в качестве церквей сестер, совместно хранящих Церковь Божию». То есть, вот это уже такое продолжение этой экуменической ереси. Потому что пришлось им подстраиваться еще под народишко, которое раньше можно было просто не брать в расчет. И как-то меняться.

Но меняться не радикальным образом, а в плане своего лавирования на грани. Общины, отпавшие от единства с православием, никогда не рассматривались как полностью лишенные благодати. То есть, еретики не рассматриваются как полностью лишенные благодати. Какой? Призывающие? Так ее язычники имеют. Значит, благодать и таинство, понятно. Разрыв церковного общения неизбежно приводит к повреждению благодатной жизни, но не всегда к полному ее исчезновению в отделившихся общинах.

Именно с этим связана практика приемов православной церкви, приходящих из инославных сообществ, не только через таинство крещения. Это, конечно же, жульничество, потому что церковь не признавала никакие таинства вне себя, вне церкви никогда. Внешний чин она могла принимать и не повторять, но это не означало признание таинств. Здесь как раз попытка сыграть и заявить, что если мы не перекрещиваем некоторых инославных при принятии в церковь, значит, мы признаем их крещение. Тогда надо все остальное тоже признавать. Ну, конечно же, это экуменический документ совершенно определенный, а тезис о некой частичной благодати, он, по сути, исписан с католического катехизиса. Ну, вот это короткое развитие экуменизма в РПЦ. Конечно же, никуда он не делся, сейчас просто политически, может быть, невыгодно из изоляционистской политики государства как-то поднимать на щит, но это не значит, что он как-то был в ней, в РПЦ осужден анафематственно или отвергнут.

Нет, ничего подобного, он там на своем месте находится. О структуре истинно православной церкви. Церковь в исторические времена имела всегда такую структуру, которая позволяла ей лучше приспособиться к жизни общества и при любой власти, при любой расстановке каких-то там режимов, при оккупационном ли режиме какой-нибудь, там, иноверцев, турок, допустим, или еще при каком-то, языческие императоры, либо христианской империи, чтобы в этой ситуации она могла свои функции выполнять. Функция у нее только одна, спасение людей. Больше у нее задач никаких нет. Ну, естественно, что церковь в обществе живет, поэтому ей приходится какие-то формы принимать, организационные. И мы сейчас привыкли ориентироваться на времена империи, когда церковь была, по сути, государственной, православная была государственная церковь, иногда и элитическая возникала государственная церковь, как бы гонимая была. Ну, так или иначе, условия империи были.

И там возникли все эти патриархаты, все эти вертикальные структуры, которые делились согласно границам административных округов империи. Естественно, что сейчас рассматриваться всерьез вот такая структура не может, потому что мы живем не в условиях православной империи и даже вообще не в условиях империи. Мы живем сейчас в обществе, которое больше похоже на общество до Константина Великого. То есть, по сути, это языческая среда, причем она более даже, может, агрессивная, чем языческая. Она постхристианская. Как говорится, люди уже хлебнули все, что можно только уже. И их никакими благими вестями уже не удивишь. Они уже исторически сыты всем этим лицемерием, которое сопровождало благую вещь, к сожалению, в этом мире.

Поэтому мы находимся на миссионерском поле. По сути, никаких поместных границ, исторических церквей сейчас учитывать истинно православным не нужно. Ничего этого нет. То, что есть, это архаика, она в руках еретиков находится, у которых своя жизнь, свои интересы. А наша структура, она должна быть классическая, как она была во времена какого-нибудь Киприана Карфагенского. И епископ его общины, вернее, он епископ каких-то общин, а не его община. Вот здесь нужно точно поставить приоритеты, кто кому служит. Община епископу или епископ общинам.

Мы, конечно же, сторонники твердой выборности духовенства обязательно. Священник – это выходец из общины, в ней воспитанный желательно, или, по крайней мере, из нее вышедший. Может, если не воспитан, то просто там долго пробыл, плоть от плоти. Ну и епископ, само собой, выходец из общин нескольких, которые его выдвигают. И, разумеется, все это в рамках канонического поля, которое оговаривает, кто может быть епископом, священником. То есть никто это ничего не отменял. Все это в церкви действует, это параметры жизни церкви, никуда от них уйти нельзя. Но внутри этих параметров обязательно выборность.

То есть священник, епископ зависит только от паствы. Ну и, разумеется, от канонов, от Господа Бога. Не от начальства какого-то еще, тем более светского. Это категорически недопустимо. Ну и структура, соответственно, не жесткая, вертикаль. У епископа могут быть общины или просто семейные общины небольшие, без всяких храмов, без всего. Или просто частные лица, монашествующие или миряне в разных совершенно местах планеты. Неважно, где они находятся.

В Хабаровске, в Австралии, в США. Они считают себя подомофором этого епископа, значит, они его паства. Это их добровольный выбор. Как-то они решают вопросы с причастием, с дарами, с исповедью. И не нужно сбиваться в большие кучи. То есть вот какие-то большие общины, большие приходы, они, конечно, если есть, то ничего страшного в этом нет. Так исторически сложилось, допустим, где-нибудь храм, городской даже, допустим, и вокруг него большая община. Ничего плохого нет в этом, но желательно, чтобы эта большая община еще была поделена на соты.

То есть такая сотовая структура. Не вертикаль, а именно горизонталь. Где какие-то семьи или просто группы верующих сами могут собраться дома, помолиться, причаститься, жить нормальной церковной жизнью вне храма. Вот сейчас, кстати, ковид это хорошо показал, что катакомбная церковь может вполне выживать в условиях самоизоляции. Просто вот разбиваться на эти соты и осуществлять богослужения и полноценную вполне и христическую жизнь вне храма. Почему это важно такая структура? Мы понимаем, что церковь, как мы сами себя называем, гонимая церковь российская. Сегодня ковид, завтра не ковид, но послезавтра какой-нибудь Лукашенко, у которого там запрещено вообще любые религиозные собрания, кроме зарегистрированных организаций.

Мало ли что может в этом мире произойти. Поэтому нужно иметь структуру, которая приспособлена к выживанию. Вот такая катакомбная структура, она очень стойкая. Фактически ее уничтожить не то, что невозможно, но очень-очень сложно. Какого-нибудь одного епископа достаточно, чтобы он практически всю паству обеспечивал запасными дарами, каких-то священников как-то поддерживал или рукополагал в нужной общине. И она, церковь будет жить без всяких этих укрупнений. Поэтому меня спрашивают, хотел бы я, чтобы наша община укрупнялась, Мятлевская. Ну, с одной стороны, хотелось бы, чтобы она в духовном плане укрупнялась, то есть в плане количества истинно православных.

Но чтобы они вот забивались в кучу прямо здесь, в Мятлево, и жили в одном месте компактно, и начинали как-то там к нам селиться, что-нибудь еще где-нибудь. Нет, не надо этого ничего. Жить надо у себя дома, где живешь. Работать там, где работаешь. Зарабатывать своим трудом. Как уж умеешь зарабатывать, неважно, как шофером, там, плотником, дворником. Это уже детали как. И быть истинно православным, правильно веровать и молиться и причащаться.

Вот и все. И не нужно географически какие-то положения менять, чтобы там где-то оказаться, куда-то переселиться, как-то переместиться. Наши перемещения, они в духовном формате, они и в таком должны быть.