232. Расцерковление и выгорание монаха (2022.12.11)

Опять задают вопрос про церковление, выгорание, всё такое. Я даже хотел не отвечать, потому что здесь, вообще говоря, это слишком общий вопрос, у него нет монашеской специфики, поэтому не по теме. Но монашеская специфика есть не в самой проблеме, а в конкретных формах, которые она принимает у монашествующих. А именно, почему сначала вот такое усердие, что-то такое стараешься, а потом как-то выдыхается всё, и как-то уже ни на что не хватает сил, а потом даже и интереса. И вот такое чувствуют монахи, даже в каком-то смысле. Вот сейчас я уже перехожу к монашеской специфике, даже, может быть, они это больше чувствуют в своей жизни, больше за это беспокоятся, в силу того, что для них это больший контраст с тем, что они хотели бы и ожидали бы. Но что на это можно сказать? Основное указание дано ещё в «Алисе в стране чудес», где сказано, что для того, чтобы стоять на месте, надо очень быстро бежать, и тогда ты будешь просто ещё оставаться на месте, никуда не перемещаясь.

Это, конечно, образ всей нашей жизни относится ко всем христианам. Чтобы больше к монашеской жизни его отнести, можно немножко модифицировать этот пример и сказать, что речь идёт об эскалаторе, который спускается вниз, и тебе надо не стоять на одном уровне, а надо добежать до верха этого эскалатора, когда он сам едет вниз. Возможно это? Возможно, конечно, но встаёшь в процессе. Да, и в самой этой усталости нет совершенно ничего необычного. Наша психика в этом смысле работает просто как машина какая-нибудь, как любой механизм, психика в этом смысле тоже механистична наша, и если её там подзарядить на какую-то деятельность и потом так вот оставить, то она будет действовать, а потом перестанет. То есть это как колебание маятника, например. То есть он колеблется-колеблется, уменьшая амплитуды, постепенно всё более заметно это уменьшение амплитуды, и останавливается.

Для того, чтобы было иначе, нужен подвод энергии, нужен режим автоколебаний. Вот выражаясь с языком физики, задача монаха – это быть в режиме автоколебаний, а не просто колебаний, которые вот у нас у всех верующих людей присутствуют. Хорошо, конечно, начать надо с этого, но надо потом думать о переводе их в режим автоколебаний. И вот это, впрочем, тоже относится не к монахам, а ко всем христианам одинаково. А у монахов просто есть некоторая специфика, о которой я сейчас скажу. В общем, то, что происходит некоторое выгорание, это, повторю, это второе начало термодинамики, так сказать, классическое, что всё остывает и так далее. И добавлю, это кто физику забыл, что чем больше разрыв температур, тем быстрее идёт остывание. И поэтому, если монах от такого среднего уровня отличается, в смысле такой своей мотивированности, отличается больше, чем мирянин, ну, в среднем, наверное, это так, а в конкретных случаях может быть по-разному, я понимаю.

То и скорость его выгорания больше, и поэтому ему легче её заметить на начальном этапе, и как-то это его больше беспокоит и пугает, и отсюда вот вопрос, который мне задали сейчас. Но что делать? Вот как взять этот самый режим автоколебания? Ну, я не буду говорить, где взять изначальное колебание, потому что я повторю, что, коль скоро мы тут разговариваем с монахами, которые уже стали монахами, или, по-крайней мере, такое призвание ощутили, то они тоже где-то нашли. То есть для них эта проблема решена, и вопрос касается именно следующей проблемы. Решение одной проблемы ведёт к постановке следующей проблемы. В духовной жизни иначе не бывает. Поэтому вот мы именно сейчас про следующую проблему говорим.

И вот у нас есть некий такой орган, который это принимает, вот это правильное колебание внутри, вот которым мы так на Бога ориентируемся, это, конечно, если так в богословие входить, это ум называется и так далее, ум в смысле византийских отцов, а не в смысле рассуждения какой-нибудь или разум, которым мы обрабатываем информацию. Это именно то, что нас связывает с Богом. Он, конечно, не девается никуда, но надо его как бы на правильную волну настраивать, чтобы в том шуме сигналов, который идёт на нас из мира, принимать именно то, что нужно. Это похоже на радиоприёмник. Вот здесь, конечно, причина охлаждения, что мы перестали принимать то, что надо, потому что мы принимаем то, что не надо. Потому что Бог вряд ли станет для нас как-то что-то ограничивать, а вот то, что мы сами увлекаемся другими вещами, это сплошь и рядом мы замечаем. Притча о терниях, она к монашествующим особенно близка, она для них самая-самая родная. Точнее, притча-то о семени, куда что упало и почему не взошло.

Вот монашеский вариант, самый любимый, это именно терния. И когда знаешь, с чем имеешь дело, то проще найти решение. Но они автоматически не даются, поэтому как их искать. Ну, во-первых, если ты ощутил это в себе, значит, ты уже можешь спохватиться, что в жизни было не так. И даже более конкретно, куда тебя занесло вместо того, чтобы быть где надо. Что тебя отвлекло в последнее время, вот чем ты в последнее время занимался, вот именно это тебя и отвлекло. Может быть, что-то из этого даже полезно и необходимо, но значит, ты неправильно этим занимался. Скорее всего, в основном или полностью это что-то из этого даже просто вредное или бесполезное.

И дальше надо опять вставать в строй. Я повторил, что сейчас мои рекомендации к монахам, а не к мирянам. Потому что мирянам не очень понятно, как вставать в строй и так далее. Они в какой-то степени, может быть, к мирянам и применимы, но пусть уж миряне сами думают, в какой степени лично к ним. А, в принципе, неприменимы к мирянам, а к монахам применимы, потому что если ты монах, у тебя есть устав какой-то соответствующий именно той жизни, тому роду монашеской жизни, которую ты ведёшь, и надо вставать в строй и опять, опять, опять. Потому что попадать в строй никогда нельзя в этом смысле. Это всё похоже на армию, но просто дисциплина строже, чем в армии. В армии есть какая-никакая личная жизнь, хотя во время боя нет, но в армии же не всё время занимается боем, поэтому в ней есть.

Монах всё время занимается боем, поэтому у него нет никакой личной жизни, у него вся жизнь – это армия. Если не хотел, то не иди в монашество, никто не заставляет. А так, ну, если ты вот пришёл в монашество и начинаешь выпадать, то, конечно, тебе от этого будет плохо, ну, а что, хорошо, что ли, должно быть? Наоборот, это как болевой синдром просто, то есть болевой синдром для чего нам нужен? Для того, чтобы мы понимали, что что-то с нашим организмом не так, надо принимать какие-то меры, чтобы совсем не расстаться со своим организмом. Вот это тоже, вот это вот ощущение опустошения и так далее – это вот аналог болевого синдрома. Просто, значит, мы ведём какую-то неправильную жизнь, что-то у нас, так сказать, перевернули, скажем, головой вниз. Ну, я считаю, что неудобно стоять.

Вообще, знаешь, кровь приливает, и так и помереть можно, если долго висеть вниз головой. Значит, надо перевернуться обратно, а обратно – это всегда означает встроить. То есть вот какой у тебя есть режим шагом марш, потом может быть, ещё надо что-нибудь подумать, но если даже и надо, то всё равно это потом именно. А вот первое, что точно надо сделать, и без чего всё остальное, если оно нужно, оно просто не получится, это надо опять в этот самый встрой и бум-бум-бум, потому что монах – это человек военный, а не гражданский, и он не должен, у него не бывает отпуска, в отличие даже от военного, обычного. И вот он и самоволки должен немедленно возвращаться, нести ей питьемью и дальше вести себя хорошо.