227. Об отречении от мира и о родственниках (2022.11.06)

Задают такой вопрос, почему монахи не отрекаются от мира по-настоящему, как правило. Вот, например, общаются с родственниками, бывают. Хотя у нас есть примеры, когда даже на смертном одре не признавались. Вот Иоанн Кучник или Алексей Человек Божий. Формально это не монахи, но они, конечно, образцы для монашествующих. Или пример Абы Пимена. Когда его мать нашла и попыталась добиться, чтобы он ее увидел, он с братом не пустили ее в келью. И сказали, ты хочешь нас увидеть в этом веке или в грядущем?

Она спросила, а в грядущем точно увижу? Они сказали, точно увидишь. Ну, тогда я не хочу вас видеть в этом веке. И так они не увиделись уже до смерти. И вот есть такие примеры, которые, конечно, для нас обязательно вдохновляющие. Но подавляющее большинство монахов во все времена, включая многих святых, внешним образом, по крайней мере, им не следовало. И вот что это означает? Означает это вот что.

Конечно, если мы смотрим очень издали, когда мы не живем христианской жизнью, а только о ней рассуждаем, мы можем сказать, что в христианской жизни есть два пути. Монашеской жизни и мирской. И эти пути, конечно, противоположны во многом, хотя должны вести к одной цели. Но из них один такой прямой, а другой кривой. И неизвестно, приведет ли вообще. Но это только до того момента, так кажется, пока мы сами ни одним из этих путей не живем. А когда мы сами вступаем на какой-нибудь из этих путей, то мы уже смотрим не так издали и не в таком общем плане. И мы начинаем видеть это все вблизи, и оно оказывается немножко менее щетким и более размытым.

Потому что на самом деле монашеский и мирской путь, конечно, надо противопоставлять, они противоположны. Но это два полюса в едином. То есть нельзя между ними выдумывать какую-то пропасть. Между ними не только нет пропасти, но между ними нет даже резкой границы. А граница такая вот размазанная, нечеткая. Как переход от синего в зеленый. Есть какая-то область, в которой трудно сказать, синий ты или зеленый. Так же и трудно сказать, мирская это жизнь или монашеская.

Может, все наши современные монахи в этой области и сидят. Но если хотя бы в ней, то и слава богу. Потому что это все-таки путь спасительный, а не погибельный. Просто, так сказать, не самый прямой. Да, в монашестве ставится главная задача прийти к определенной цели. Но цель это какая? На монашеском языке мы ее формулируем так. Ее, конечно, можно формулировать на каком-то общечеловеческом языке.

Но я специально на монашеском. Чтобы сделать монахом внутреннего человека, а не внешнего. Внешнего мы делаем для того, чтобы сделать внутреннего. Но если на этом же языке формулировать цель мирской, но христианской жизни, то будет то же самое. Потому что, а что еще может быть? Только так. И просто там это делается как-то иначе, через семью. Но смысл, конечно, мирской, но христианской жизни в том, чтобы преодолеть все мирское.

То есть все равно тоже в отречение от мира. Поэтому совсем без отречения от мира не может быть христианской жизни вообще. Если семейная жизнь, например, она все-таки христианская, то в ней тоже будет отречение от мира. Но с другой стороны, если твоя жизнь монашеская, и там вот отречение от мира, то не надо думать, что так вот ты прямо от всего мира отвлекся. Потому что, ну, я не буду сейчас подробно говорить, просто напомню. Потому что, надеюсь, что интересующиеся монашествами сами много считали о том, что мир мы, конечно, несем в себе внутри в основном. Что у нас это все одно дело физически отделиться там из каких-то соблазнов, другое дело отделиться от них ментально. И если по мыслю с ними, то мы от мира не ушли.

И, собственно, отречение от мира – это вещь внутренняя, а не внешняя. А как это сделать? Вот здесь наша задача прийти к этой цели, повторю, это сделать монахом внутреннего человека, прийти не самым коротким путем, а тем, которым лично для меня реальнее всего это сделать. Даже не самым быстрым. Потому что быстрый может быть такой, что на нем просто ломаешь шею и быстро погибаешь. Это тоже не подходит. Тут вспоминается на Соловках, как построена, кто-то, может быть, знает, для него это будет хорошая такая иллюстрация, дамба между островом Большим Соловецким и Большой Муксуламой. Она вся такая извилистая, потому что она идет по более мелким местам пролива в море в этом месте.

Поэтому она оказывается очень такой кривой и изогнутой, но зато она является оптимальной. Конечно, это далеко не самый короткий путь. Это очень сильно отличается от прямой. Но зато это то, что построено с рассуждением. Вот она до сих пор стоит со второй половины XIX века. Вот так же и в своей жизни, в том числе в своей монашеской жизни, надо выбирать то, что оптимально для себя. То есть надо действовать с рассуждением. То есть надо выбирать, конечно, по возможности самый короткий, самый быстрый путь, но исходя из поиска оптимума.

То есть не вообще самое короткое, что бывает в природе, а то, что приемлемо для себя. И даже не просто приемлемо, а то, что лучше для себя. Потому что, скажем, надо идти самым легким путем, лишь бы в правильном направлении. Вот самый легкий и будет самый правильный для себя. Потому что для одного это одно, для другого другое. Да, мы современные монахи слабоваты там. Я не говорю за всех, потому что кто-то, может быть, и сильный есть, конечно, даже и в наше время. Но если в массе, то слабоваты.

Но надо как-то искать путь спасения. И тогда не надо на себя брать то, чего не можешь понести. Отрекаясь от мира потихонечку и нерадикально, ты все равно идешь в правильном направлении. Я думаю, что у кого есть опыт наблюдения монахов хотя бы лет 10, а тем более лет 30, те сами знают, что были люди, которые начинали очень радикально, и, как правило, столь же радикально кончали, но плохо. Это и в древности так было. Поэтому надо иметь рассуждение, а рассуждение невозможно без смирения. То есть надо не думать о себе высоко и о своей способности к радикальному выбору, а по возможности тихо, но последовательно двигаться к цели. Редактор субтитров А.Семкин Корректор А.Егорова