215. О противоречии между аскетикой и психотерапией (2022.08.14)

Задали ключевой вопрос, касающийся области пересечения нашей аскетики с психотерапией. Вот вопрос такой. Есть известное монашеское изречение о том, что когда ты борешься со страстями, и они в тебе действуют, надо по крайней мере не давать им выходить наружу, даже в словах, и тогда они будут подобны сосуду со змеями, которой нет никакого доступа, и змеи там постепенно передохнут. Вот это с одной стороны, а с другой стороны психотерапии любой практически современной школы утверждается, что если просто репрессировать какие-то свои стремления, то тогда всё будет плохо. Потом они как пружина вырвутся и всё разнесут. Это особенно с конца 19 века, фрейд и так далее. Но насколько здесь есть противоречия, и что с ним делать? Действительно, противоречия есть, но оно не совсем здесь.

Прямо здесь, в том, что касается оценки механизмов работы психики, никакого противоречия нет, а есть примерно одно и то же. Но, чтобы понять, что противоречия нет, и с другой стороны, чтобы понять, где оно есть, надо и аскетику, и психотерапию сравнивать не этими вырванными, впрочем яркими, конечно, но всё-таки вырванными фрагментами, а сравнивать все с теми. Итак, когда, например, современная психология говорит, что есть всякие стремления, не очень хорошие в человеке, которыми надо как-то работать, вытягивая их наружу, и даже если в некоторых психологических школах, самых популярных, предлагается их ничем не ограничивать, всё равно даже в этих школах предполагается, что есть и другие стремления, которые всё-таки ограничивать надо. Например, человеку свойственно стремление к убийству, о чём говорит тот же Фрейд. Но он же не говорит, что надо не сдерживаться, надо себе позволить кого-то поубивать, но иногда, чтобы просто потом это случайно не выстрелило, и чтобы ты случайно не убил кого-нибудь нужного. Ну, а аскетика на это отвечает, что, собственно, страсть гнева, которая является одной из самых характерных страстей для человека, она и приводит к убийству, то есть сама по себе она уже и есть устремление к убийствам. Поэтому не надо клеветать на современную психологию, будто бы она настолько глупая, что говорит, что всяким страстям надо давать всякую поблажку. Вот, например, относительно убийств она этого не говорит.

А если это она говорит относительно каких-нибудь других страстей, по крайней мере, некоторые психологические школы, я имею в виду особенно насчёт блудной страсти. Но это уже вопрос не в том, что отличается взгляд на то, как работает психика, а на то, что на саму блудную страсть отличается взгляд. Скажем, для христианского подхода блудная страсть хуже убийства, по крайней мере, не лучше, при любодеянии уже точно не лучше. Скажем, изменять жене и убить человека для какого-нибудь гуманиста это всё-таки вещи разные. Первое, может быть, даже вообще неплохое. А для христианина это примерно, однако, весовая категория. То есть убийство без отягчающих, оно примерно то же самое, что изменить жене. Но это уже вопросы норм.

Вопросы того, что такое нормальность и ненормальность. Но это не вопросы того, как работает психика. То есть и так, и светская психология вовсе не говорит, что всему надо давать свободу. Нет, не всему. С другой стороны, наша аскетика не говорит, что всё надо сдерживать и не повпускать. Наоборот, в ней есть огромный слой предупреждений, в частности, обычно об этом говорят, по поводу того, что не надо уходить в затвор. Очень много говорится о том, что не надо уходить в отшельничество людям, не очистившихся до какой-то уже очень заметной степени от страстей. А обычно людям, даже монахам, которые много лет подвязаются, всё-таки это непосильно.

И надо подвязаться в общежительном монастыре или даже просто в миру. И к мирянам, значит, это тоже относится, потому что преимущественно через людей мы и можем узнавать, какие страсти. А страсти, они, конечно, по номенклатуре страстей, они у всех одинаковые. То есть можно сказать, что в этом сосуде со змеями, змеи вот такой, такой, такой породы. И это у всех одинаковое. Но количество разное. Не то, что настолько прямо разное, что не повторяются эти наборы. Они тоже повторяются.

Но всё же в этом смысле люди немножко отличаются. Одни там больше гневаются, другие каким-нибудь другим страстям больше подвергаются. И поэтому есть какие-то принципы, которые нужно применять по-разному к разным людям. Потому что нужно знать, какие там конкретно страсти, чтобы как-то активно их лечить. То есть всё-таки и в нашей аскетике, конечно же, есть то же самое, что в разном психоанализе и в других формах психотерапии. Что надо вытаскивать всё наружу, надо смотреть, что там и как. И с этим надо разбираться. И в зависимости от этого лечить по-разному.

Получается, что в отношении того, как работает наша психика, как работает даже душа, у нас нет в современной психотерапии принципиальных расхождений. А принципиальное расхождение относится к тому, что считать нормой. Тут всегда в психиатрии общий принцип, что кто первый встал, того и тапки. То есть, точнее говоря, в психиатрическом смысле, кто надел халат, тот и доктор. Кто первый надел халат. Поэтому, конечно, мы видим, что любая школа психотерапии опирается на какое-то представление о нормальности. За редчайшим исключением, все они не христианские. И с точки зрения христианства, они в чём-то, может быть, действительно ведут к нормальности, и поэтому ограниченно применимы к христианам.

Но в чём-то обязательно ведут к ненормальности. Правда, хорошие психотерапевты, которые знают, что такое опираться на ценности клиента, и следовательно их уважать, даже сами, если они их не разделяют, они как раз могут быть вполне хороши и для христиан. И могут даже понять всех пределов, которых им нужно для помощи христианинам, чтобы его в этом смысле удержать. Но, конечно, с точки зрения многих психологов, то, что мы считаем нормой в нашей христианской аскетике, это совершенно не норма. Но в спорах о нормальности мы вспоминаем, кто у нас первый надел халат. И мы свой халат надели даже не две тысячи лет назад, а так, как минимум, почти три. Потому что надо из Святого Завета считать. И у нас много наблюдений.

А у светской психотерапии… Ну вот есть нынешняя такая эпоха вседозволенности и нарциссизма XX века, которая ещё продолжается. А до этого была викторианская эпоха. И всё. Но это, извините, это просто какая-то совершенно ничтожная часть опыта человечества. У нас всё построено на довольно-таки различных обществах. И то, что там совершенно невозможно с точки зрения некоторых школ современной психотерапии, то у нас практикуется. И, в общем, христиане знают, для чего это делают.

Даже, может, всякие коллеги из других религий похожие, вот типа йогов там, тоже с каким-то пониманием отнесутся. Хотя в чём-то, конечно, мы тут с ними не сойдёмся. А то, что современная цивилизация вообще как-то к этому подошла, так это прекрасно же. Это надо приветствовать, что столько наших интуиций. Сначала просто было переоткрыто современной цивилизации. Это очень хорошо. Можно сказать, кончается эпоха одичания, которая была связана особенно с просвещением XVIII века, с XIX веком. Это, конечно, погружение в какую-то величайшую дикость.

А вот они переоткрывают что-то. А теперь уже мы можем сказать, что, узнав то, что они переоткрыли из того, что нам всегда было известно и никогда не забывалось, они теперь уже сознательно припадают к истокам, так сказать, вековой мудрости. То есть уже обращаются к эскетическим мужчинам, применяя их для психотерапии. И прекрасно, и правильно делают. Потому что даже без веры можно всё равно многое почерпнуть и принести пользу. А уж если говорить о том, какая будет польза для веры, то потом в каких-то случаях в небольшом проценте, может быть, и для веры будет польза.