21. Следственное дело ИПЦ в Нижегородском крае 1932 г. ⧸⧸ Сщмч. Нектарий Трезвинский

Часть вторая. Глава шестая. Следственное дело церковно-монархической контрреволюционной организации ИПЦ в Нижегородском крае 1932 года. Это дело разрабатывалось Котельническим оперативным сектором ИГПУ Нижегородского края. По стандартной схеме в десяти районах Нижегородского края была вскрыта и ликвидирована церковно-монархическая Контрреволюционная Организация «Истина Православная Церковь», являющаяся филиалом Всесоюзной Контрреволюционной Организации ИПЦ. Непосредственными руководителями были названы реакционные епископы Виктор Глазовский и Нектарий Яранский, которые осуществляли руководство через Институт Благочинных. Начало возникновения организации, как обычно, отнесли ко времени издания Декларации Митрополита Сергия 1927 года, когда, не признававший ее епископ Виктор, выпустил в ответ свое воззвание, которым объединил вокруг себя Все реакционно-монархические церковные элементы под флагом борьбы за истинное православие повел широкую контрреволюционную деятельность. После ареста епископа Виктора и его сторонников в текте следственного дела ликвидации первой контрреволюционной группы, члены организации установили связь с церковно-административным центром в лице ленинградских епископов Дмитрия Гдовского и Сергия Нарвского.

После 1929 года руководство филиалами контрреволюционной организации перешло к епископу Нектарию Трезвинскому, возвратившемуся из ссылки в которой Нектария встретился с епископом Виктором и от него получил указание. После изоляции Нектария руководство филиалами контрреволюционной организации сосредоточилось в руках отдельных благочинных. В материалах дела представлена нагляднейшая схема организации, подобная схеме казанского филиала ИПЦ, по которому был осужден епископ Нектария, но гораздо более подробная. Уполномоченный Котельнического оперативного сектора оказался еще более искусным чертежником, чем его казанские коллеги. У него также тщательно вычерчены различные геометрические фигуры для обозначения членов организации и стрелочки от них со всеми их связями, только их гораздо больше, ведь и фигурантов дело было в три раза больше, чем в Казани. Рядовые на местах мелкие кружочки с подписями, далее руководители благочинные в более крупных кружочках, от них восходят стрелки уже к архиереям в шести квадратах. Епископы Ленинградский Дмитрий, Ленинградский Сергий, Глазовский Виктор и Иранский Нектарий, Ижевский Синезий, Бахчисарайский Иосаф, И от них стрелки к верхушке всей пирамиды большому квадрату Всесоюзный Центр ИПЦ. По благочиниям на схеме обозначены отдельные филиалы, соответствующие районам.

Советский, Котельнический, Шабалинский, Яранский. И в тексте обвинительного заключения о них сказано следующее. В городе Котельничье Филиал возглавляли попы благочинные, Несмелов и Попов. Филиал состоял из двух отдельных ячеек, одна в городе Котельничья, руководимая Несмеловым, и вторая в селе Ильинском Котельнического района, руководимая Поповым. 1. В Яранском районе филиал возглавлял благочинный Попниконов, под руководством которого находилось свыше 30 приходов на территории Яранского, Кикнурского, Шаранского и Санчурского районов. 2. В Советском районе филиал возглавлял благочинный Советско-Мышкин, под руководством которого находились церковные приходы Советского, Пижанского и части Арбашского района.

3. Шабалинский филиал возглавлял Галицкий Пётр Степанович. Кроме перечисленных к советскому филиалу на схеме отнесён и благочинный Михаил Стрельников. Благочинным отводилась важная роль в создании и укреплении организации. В обвинительном заключении приводятся показания, свидетельствующие об их активной деятельности по распространению посланий епископов Виктора и Нектария и переводу приходов под их духовное руководство. Укрепив платформу епископа Виктора, благочинные, помимо личного объезда своих благочиннических округов, мобилизовали для распространения идей епископа религиозно-фанатичную публику, монашество, и другой контрреволюционный элемент. Посылали их по деревням с агитацией за присоединение к истинному православию. Все они, а также священник Иоанн Савватевич Стародубцев, обвинялись в том, что руководили контрреволюционной организацией истинно православная церковь, объединяли вокруг себя кулачества и монашек вели активную контрреволюционную работу, преследуя конечной целью подготовку условий для свержения советской власти.

2 и 58-11 УК. Эта контрреволюционная деятельность подробно излагалась по стандартным пунктам, кои почти дословно повторяются во всех следственных делах того времени. Объединение вокруг контрреволюционных идей защиты истинно православной церкви, широких масс крестьянского населения, активная борьба против коллективизации сельского хозяйства, распространение контрреволюционной литературы, провокация чудес и использование их в целях расширения контрреволюционного влияния на население, провокация массовых выступлений. Примечания Среди литературы названы прежде всего во звании архиереев различные письма и листовки религиозного характера. В обвинительном заключении им посвящен целый раздел с подробнейшими выдержками. Вот только его начало. По поводу распространения контрреволюционной литературы обвиняемые показали, Обвиняемый Емельянов показал, Нектарий, вернувшись из лагеря в Казань, послал свое воззвание, в котором призывал следовать за Виктором. Получив воззвание, я снял с него копию, оставил у себя, а подлинное пустил по всему благочиническому округу.

Лист дела 524 Обвиняемый Разгулин Иван распространял среди населения стихотворение под названием «Ижевский потерик». Приводим выдержки из него. Ах вы пастыри, вы пастыри, Богом данные отцы! Вы куда святое стадо на погибель повели? Вы свое святое стадо разогнали по горам И безжалостно отдали на съедение волкам. Батьки с нежностью припали под советскую звезду, Но их власти осмеяли, не приняли в ГПУ. Где вы совесть потеряли, разум продали кому? Лист Дела 1594 Под чудесами имелись в виду случаи исцелений на Святом Ключе близ села Астанчурга, а также различные знамения на небе, о которых быстро распространялись слухи в народе.

Случаев массовых выступлений приведено немало, особенно подробно отмечены изгнания сиргиан. Под руководством Петеримова толпа верующих устроила в церкви настоящий бой. Шерстенникова из церкви вытащили за волосы, а Петеримова ввели в церковь, где он сам воно в проповеди сказал «Сергиевцы-еретики предались антихристу и советской власти, нужно гнать таких из церкви». Священник Тепляшин в 1929 году захватил приход своей руки, демонстративно выгнал из церкви сергиевского попа Флорова. После чего в церкви было устроено собрание, на котором Тепляшин, выступив, сказал, что Флоров хочет посадить в церкви дьявола, он изменник, предался Антихристу, надо гнать таких из церкви. Подстрекаемые женщины напали на Флорова, стащили с него Ризу и выгнали из церкви. С епископом Нектарием были связаны далеко не все. Под постоянным его руководством оставался иранский округ, возглавляемый после ареста Василия Попцова, священником церкви села Шапта Кекнурского района Иоанном Никоновым и Благочиннический округ Советского района, где сначала был благочинным священник Иоанн Стародубцев из села Иш, потом назначенный владыком Нектарием священник Покровской церкви Николай Мышкин из села Советское.

Правда, в своих показаниях на допросе отец Николай утверждал, что благочиние не принял и ушел за штат, написав об этом нектарию, но письмо ему не вручили, так как он уже был арестован. После этого все считали Николая Мышкина благочинным, и он, как ни старался приуменьшить свою деятельность, все-таки вынужден был признать, что должен был кое-что сделать как благочинный. Кроме того, ему не удалось скрыть и постоянную связь с епископом Нектарием, о чем подробно было рассказано в показаниях свидетелей. В бытность у благочинного Мышкина спросила его, каким образом он держит связь с епископом Нектарием. Он мне сказал, что аказией. На самом же деле он держал постоянных лиц с женщин, которые у него жили в качестве прислуг которые под видом получения благословения ездили к Нектарию, возили к нему и от него переписку. К нему же зимой 1930-31 года в город Казань ездил религиозный фанатик Березин В.И., который привез от него благословение в виде иконки. К Владыке ездили многие из окрестных сел и деревень советского района.

Примечательные в этом плане показания жительницы деревни Миронова, Клавдии Ивановны Кузьминых. Она подтвердила на допросе, что ездила к Нектарию в Казань без каких-либо поручений, по ее словам, по своим личным делам. И в разговоре с ней Нектария рассказывала о житии в лагере на Соловках, затем твердо заявила, что правильная церковь Ведущая народ ко спасению души – это Старая Церковь, т.е. Тихановская. Новая, т.е. Обновленческая ведет к погибели населения, и более надо придерживаться к Тихановской Церкви, нежели к Обновленческой, и молиться надо за митрополита Петра, владыку Нектария, т.е. за правильных пастырей, ведущих народ по правильному христианскому пути. Эти слова Нектарий просил передать всем верующим.

По приезде в Советск я эти слова передала Церковному Совету Спасской Церкви, священнику Николаю Лопатину, дьякону Малинину, священнику Покровской Церкви Мышкину Николаю и всем монашкам, которые находились в селе Советск. После ареста владыки Нектария отец Иоанн Никонов, как благочинный, посылал дьякона Афанасия Касьянова на поиски епископов, о чем показал на допросе. Состоя благочинным и не имея руководства после ареста епископов Виктора и Нектария, командированному мною в Ленинград дьякону Касьянову, я поручал подыскать епископа. Касьянов сумел заручиться лишь сведениями о том, что из сторонников епископа Виктора имеется епископ Бахчисарайский Иосиф, живет в Крыму, и Донской епископ Кирилл, но ввиду того, что они оба находятся на покое, попыток с ними связаться не имел. Диаконов Анасий Касьянов, в свою очередь, показал, В 1929 году я по рекомендательному удостоверению Нектария ездил в Ленинград к епископу Дмитрию Гдовскому, который меня посвятил в Сан Диакона. Во вторую поездку в Ленинград мне рекомендовали для восстановления связей ехать в Бахчисарай, где жил епископ Викторовской же Ориентации, но я туда не поехал. Котельнический и благочинный Иоанн Попов и Леонид Несмелов А также Михаил Стрельников из села Ефименки Арбашского района с Ладыкой Нектарием, судя по материалам дела, непосредственно связаны не были. Не приняв декларации митрополита Сергия, они перешли к епископу Виктору в Викторовскую ориентацию в 1928 году.

После ареста епископа Виктора обращались к Петроградским архиереям Дмитрию и Сергию. Священник Михаил Стрельников на допросе упомянул еще епископа Ижевского Синезия, хотя фактически с ним общения не было, за исключением рукоположения одного священника, который, судя по показаниям отца Михаила, сначала был направлен для рукоположения в Ленинград, Но, очевидно, не застав там уже архиереев, поехал к епископу Синезию в Ижевск. К епископу Синезию обращался также благочинный третьего округа Шабалинского района Петр Галицкий. Вероятно, не все с этим были согласны. Так, например, священник села Прокопьевского Александр Соколов В своих показаниях утверждал, что до 1931 года они были в третьем округе у Петра Галецкого. Но он без ведома священников написал рапорт епископу Синезию в Ижевске, просил его руководства над округом. Я, как и другие священники, от Галецкого отказался. Из епископов никого не знаю.

Наш епископ Виктор находится в ссылке, но где, не знаю. Не совсем ясно, что произошло со священником Петром Галицким. В своих показаниях он об этом ничего не говорил, а священник Николай Прахов, признававший Галицкого благочинным на допросе, показал, что летом 1930 года был у епископа Нектария, и тот посоветовал отойти от Галицкого благочинного так как он без разрешения епископа осветил церковь и служил лицом на запад. Об освящении церкви упоминал в своих показаниях иеромонах Платон Щербинин. Он ездил к епископу Нектарию в Казань по его словам на покаяние, так как священник Галицкий в Воскресенской церкви начал службу в открытой советской властью церкви. Служил с ним и я без благословения. Епископ Нектарий простил и наградил крестом. Был у него всего минут тридцать.

По поводу освящения Церкви отец Петр Галецкий в свою очередь показал, что поскольку он обращался к Петроградским архиереям за руководством и помощью, то и в 1930 году, вскоре после ареста архиепископа Дмитрия, ездил к епископу Сергию на Рвскому. за получением благословения на освящение Воскресенской Церкви, ранее занимаемой под общественные нужды, а потом освобожденной и для разрешения вопроса об отошедших от благочиния церковных приходов, не согласовавшихся со мной в вопросе выправления патента на торговлю с церкви свечами. Так что, вероятно, разрешение епископа на освящение церкви все же у отца Петра было, и владыку Нектария могли не совсем правильно информировать. Подобного рода недоразумения вполне объяснимы. При отсутствии нормальной связи между архиереями, а также между архиереями, духовенством и их паствой, могло происходить все, что угодно. В тех условиях полного развала всей церковной структуры Когда архиереи и клирики были лишены всякой возможности не то что администрирования и общественного служения, но порой даже келейной молитвы, можно только удивляться, как еще на протяжении немалого времени удавалось сохранять прежний порядок, избирать благочинных, обращаться к архиереям со всякого рода прошениями, даже в письменном виде, соблюдением всех строгих формальностей. и получая соответствующие резолюции или письменные ответы. В этом плане весьма примечательны некоторые документы, изъятые при арестах и приобщенные к следственным материалам.

В рассматриваемом деле это целый ряд рапортов прошений от клириков и причта на имя Архиреев и Благочинных. Что касается епископа Нектари, это три документа — прошение за штатного псаломщика Ивана Денисовича Малах на имя владыки с просьбой о рукоположении его священника с прикомандированием к церкви Флора и Лавра села Шешурги Кехнурского района, удостоверение от Причтая села Шешурги и выписка из клировых ведомостей Николаевской церкви села Верхопижемского. Караванного. Котельнического уезда. В прошении от 26 сентября 1929 года псаломщик Иван Денисович Малых, оставивший ранее свое служение, пишет, что он задумался, а верно ли на самом деле сергиевское течение, и по долгом раздумии при всестороннем обсуждении данного вопроса и руководствуясь Советом глубоко верующих и преданных Церкви Божией людей, И видя в действиях администрации сергиевского течения в лице епископа Никифора и благочинного Макарова упиющую несправедливость, решил исправить свое религиозное состояние и оставить их навсегда. Далее он писал. что обратился к богачинному второго округа Иоанну Мамаеву и был принят им в каноническое молитвенное общение, и теперь готов, если Господу будет угодно, послужить на Неве Духовной в сане священника, дабы, если возможно, быть полезным Церкви Божией, и закончил так. А посему, похорнейше, осмеливаюсь спросить вас, ваше Преосвященство, не найдете ли возможно врукоположить меня в сан священства, с прекомандированием в служении к флора Лаврской Церкви села Шишурги Иранской Епископии.

К сему прилагаю документы. Первое. Выписку из клировых ведомостей по Никольской Церкви села Верхопиженского. Второе. Удостоверение от причта церкви. Третье. Удостоверение от причта флора Лаврской Церкви. На этом прошении рукой у владыки Нектария резолюция, Бог благословит послужить Святой Православной Церкви Пресвитером.

В удостоверении от Причта Флора Лаврской Церкви указано, что Иоанн Малых является человеком глубоко верующим и принес полное раскаяние Покаяние от Сергиевской ереси, притом является хорошим знатоком пения, чтения и церковного устава и за свою стойкость гоним от сергиевского духовенства. Исправляя обязанности псаломщика при нашей церкви Сила Шишурги в течение около двух месяцев, показал себя человеком вполне достойным для принятия священного сана. Остальную его жизнь, проведенную с юных лет в церкви, удостоверит отец благочинный второго округа села Душкина, священник Иоанн Мамаев. Далее следует прошение о рукоположении и подписи. Из них первое не прочитывается из-за ветхости документа, а второе священника Петра Кириллова. и под ними приписка от отца Иоанна Мамаева. С мнением причта Силаши Шурги я согласен. Все доброе приветствую Вашего Преосвященства Нижайший Послушник, Благочинный Второго Округа Хотельнического Уезда священник Иоанн Мамаев, 17-30 сентября 1929 года.

На этом документе также рукой владыки Нектария согласен в виде исключения рукоположить его пресс-фиттера 1 октября епископ Нектарий. И третий документ, подробнейшая выписка, вернее это прямо часть самих клировых ведомостей, совсем послужным списком Ивана Малых, начиная с 1901 года, когда он был определён временным исполняющим должность псаломщика в Верхопижемской церкви, затем ещё целый ряд других мест его служения, вплоть до 1923 года на постоянной должности псаломщика села Верхопижемского и подписи двух священников Никольской церкви этого села. И затем по левому свободному краю опять-таки рукой владыки Нектария, и надо отметить в старой орфографии, как и резолюции. 1929 года, 1 октября старого стиля, походательство благочинного священника Иоанна Мамаева в виде исключения рукоположен мною закелейными литургиями 30 сентября Водиакона и 1 октября во священника к святому Флора Лаврскому храму прихода села Шишурги Яранской епископии, смиренной Нектарии, епископ Яранский. Чтобы оценить эти сухие документы, нужно только представить время, когда они были составлены, и вспомнить положение ссыльного владыки. Кстати, он написал, что рукополагает Ивана Малых в виде исключения. Относилось ли это к тому, что хиротонии совершаются не в храме или к личности самого Ивана, неизвестно. Упомянутого диакона Афанасия Касьянова владыка направлял для рукоположения к архиепископу Дмитрию Гдовскому.

Об этом диакон Касьянов, служивший в церкви села Шапта, И также арестованный по данному делу давал показания в марте 1932 года. У епископа Нектария я был три раза. Из них первый раз был у него в Казани в 1929 году для обмена мнениями о том, что можно ли мне поступить в псаломщики, так как я, не получивший никакого образования, служил в рядах Красной Армии. где я тогда от него получил благословение на должность псаломщика. Второй раз в этом же году ездил к нему тоже в Казань для посвящения в дьяконы, но почему-то он тогда меня не посвятил, видимо, потому что находился в ссылке. То служить, далее неразборчиво, а дал мне удостоверение с характеристикой и направил меня в Ленинград к Дмитрию Гдовскому, где я и получил Сан Диакон. На третий раз я к Нектарею едел в конце декабря 1930 года, куда заехал из Ленинграда для получения епископского благословения, надеясь его увидеть, так как ходили слухи, что он уже на свободе, но увидеть мне его не пришлось. Также в 1930 году владыка Нектарий направлял к епископу Василию Докторову монаха Федора Теплякова.

Правда, и Анна Безденежных, и Николая Виноградова, согласно их показаниям, владыка сам рукополагал в Казани. Но все-таки, пока были действующие храмы, в которых еще открыто служили единомысленные архиереи, владыка старался, чтобы хиротонии совершались там, с соблюдением всего чинопоследования и торжественности службы, особенно если кандидаты в диаконы или священники намеревались служить в еще не закрытых храмах. Келейные же тайные хиротонии владыка Нектарий совершал главным образом над теми, кто еще должен был учиться служению и не имел определенного назначения или изначально предназначался для тайного служения. Сколько всего было таких хиротоний теперь точно узнать невозможно. По материалам следственных дел известны имена лишь некоторых ставленников. По данному делу 1932 года проходило несколько клириков, диаконов и священников, рукоположенных епископом Нектарием. Вот, к примеру, показания священников Михаила Огородова и Иоанна Разгулина, приведенные в обвинительном заключении. Обвиняемый Огородов М.А.

До 1930 года я был простым мирянином, а в 1930 году епископом Нектарием был посвящен в тайные попы, при этом он мне сказал, посвящаю тебя тайным священникам в запас, сейчас иди домой, живи мужиком, а когда нужно будет, призову. Обвиняемые Разгулин и В. Во вторую поездку к Никтарию в город Казань с письмом благочинного Попцова в 1930 году епископ Никтарий посвятил меня в сан священника во время вечерней службы с монашками в своей келье. Я, боясь этого назначения, тогда же сказал Никтарию, что с должностью священника я не справлюсь, на что он не ответил. Ладно, живи в своей келье, как жил замужика. И подарил мне подрясник. Возвратившись от Нектария, я стал жить в своей келе и молиться. Посещал в церкви сёл Улиш, Городищик, Орляки и других викторовской ориентации.

Постоянно священнические обязанности не исполнял, а служил периодами в сёлах Останчурга и Лежнина. Семён Емдулецкий, рукоположенный владыком Нектарии, в декабре 1929 года тоже первое время оставался в запасе. На допросе 2 марта 1932 года он показал. 5 декабря 1929 года Я пришел в Казань к сыльному епископу Нектарию с просьбой посвятить меня в священники, заявив, — Преосвященнейший владыка, я хочу быть ревнителем православной церкви, желаю служить ей. Когда же епископ Нектарий посвятил меня в тайные священники в запас, он мне сказал, — Посвящаю тебя тайным священникам в запас, сейчас иди домой, живи мужиком, когда нужен будешь — призову. Об этом посвящении никому никогда я не говорил, держал в секрете. В июне 1930 года я вторично пошел к Нектарию напомнить о службе. Последний раз мне предложили занять вакантное место в селе Лежнино Шарангского района, где я и служил без перерыва по день ареста.

Это были далеко не все ставленники Владыки даже в его епархии, кроме того, он рукополагал и для других епархий. Так, например, известно, что им был рукоположен бывший келейник Серпуховского епископа Максима Жижеленко Василий Трусов, в дальнейшем и романах Козьма по рекомендации священника Никиты Игнатьева, который, в свою очередь, имел благословение от Владыки на служение в его епархии с 1929 года. Конечно, подобные хиротонии, да еще и для других епархий, не укладывались в привычные рамки и не соответствовали строгой букве канонов. Недаром они подвергались критике даже со стороны некоторых клириков владыки. Об этом свидетельствует его письмо распоряжения диакону Падыринского храма Леониду Медведеву, издевавшемуся над этими хиротониями. Что это за посвящение? Это все равно, что вокруг столба чердачные попы. Владыка охарактеризовал этот отзыв как насмешливый и кощунственный, граничащий с неверием, и дал достойную отповедь кощуннику, но, вероятно, именно из-за подобного отношения все же старался не подавать поводок соблазну и отправлял ставленников к Петроградским архиереям.

Но не всегда это было возможно, и нужды ради Келейна он все равно должен был совершать хиротоний. Ведь в любой момент служащие в храмах священники могли подвергаться аресту, и паства оставалось бы без духовного окормления. Поэтому необходимо было заранее готовить пастыри, кроме того, при том ожесточении, с которым богоборная власть вела наступление на церковь, становилось очевидным, что близится время, когда все храмы будут закрыты, и богослужение можно будет совершать только тайно. Некоторые священники, даже служившие в открытых храмах, и сами уже начинали переходить к тайному служению. как, например, это сделал проходивший по данному делу священник Сергий Сухоруков. В середине 1928 года, будучи клириком Казанской епархии, он, прервав общение с епископом Афанасием Малининым и митрополитом Сергием, перешел на служение в церкви Иранского района. У владыки Нектария в Казани он бывал не только раз, а на нелегальное положение потом перешел, отказавшись от регистрации. Вот что он показал об этом на допросе.

«С января месяца 1930 по март 1931 года я состоял настоятелем церкви села Олом с целью избежать регистрации в административных органах советской власти, что означает подписаться сатане, так как в анкете указывалось, что такой-то служитель культа Тогда, как слово «культ» не церковное, а сатанинское, я ушел в приход села Кумья Марийской области, и в шести верстах от этого села, в лесу около озера в земле, вырыл пещеру, в которой организовал нелегальную церковь. Сосуды и другую утварь я принес из церкви села Лом. В пещере ежедневно совершал богослужения. О существовании пещеры был посвящен ограниченный круг лиц, которым я говорил, чтобы они о моем местопребывании и нахождении самой пещеры никому не говорили. Весной 1932 года на пещеру наткнулись проходившие мимо ее охотники. Я боялся того, что в пещеру могут прийти представители власти, забрал с собой церковные сосуды, одежды и ушел в приход силолома где ходил по деревням и совершал богослужения в лесах. В ночь на Пасху в лесу около Лома я совершил богослужения, на котором присутствовало больше ста человек, преимущественно женщин, о чем я их известил раньше. За организацию церковного контрреволюционного подполья отец Сергий был наряду с руководителями истинно православной церкви приговорен к трём годам контрлагеря.

Следует отметить, что возникновение таких тайных церквей не было единичным случаем, церковное подполье в то время стало повсеместным явлением. Еще ранее, в 1931 году, в Воскресенском районе Нижегородского края, также в лесной глуши был обнаружен нелегальный монастырь викторовской ориентации, именующийся истинно православной церковью. Причем устроен он был, по благословению епископа Нектария, священником села Копанки Николаем Федоровским. Отец Николай еще с 1927 года служил в нелегальной церкви, которую выстроил при своем доме. Она не была тайной, просто прервав общение с митрополитом Сергием, он стал служить в этой, по его словам, крохотной церкви. Таким образом, Создалась община из 43 семейств. В феврале 1930 года отец Николай был обложен непомерным налогом, и ему грозила опись всего имущества. По этой причине церковь пришлось разобрать и спрятать в надежном месте, о чем известили и епископа Нектария.

Поскольку о существовании этой церкви было известно всей окрестности, И потому было не избежать допроса о том, куда она делась. Отец Николай решился скрыться. Об этом он написал Владыке. «Одновременно с этим разошелся слух, что я агитирую против колхозов, что, конечно, заставило обратить на меня внимание местных властей и совершенно лишило меня возможности вернуться домой. Я не оставил все-таки маленькую общину без пастыря и успел вовремя соединиться с Воздиженским приходом на что я получил ваше благословение еще в прошлом году. Впрочем, некоторые из моих духовных детей не пожелали войти в число прихожан села Воздвиженского, так как для этого надо было регистрироваться, против чего восставала их совесть, а потому мы решили устроить маленькую тайную общину и поставить для нее нашу Благовещенскую Церковь в тайном почти недоступном месте. На что похорнейше против вашего благословения, податель сего письма, известный вам И. М.

Ручин, может дать об этом более подробные и точные сведения, священник Федоровский. Владыка Нектарий ответил священнику Николаю Федоровскому и его прихожанам так. С любовью во Христе принимаю в церковно-каноническое и молитвенное общение православную общину Церковь была перенесена летом 1930 года в глухом лесу в двадцати километров от ближайших селений, выкопанный пять землянок, где устроены храм и жилище для отца Николая и его самолитвенников. Подателя письма Ивана Ручина, ближайшего помощника священника Николая Владыка Нектарий, рукоположилого священника, перед самым своим арестом 7 июля 1930 года. В апреле 1931 года эта тайная община была обнаружена и оперативно ликвидирована чекистами. О том, что епископ Нектарий поддерживал создание тайных церквей и тайно рукополагал священников, засвидетельствовал и архимандрит Варсонофий Никитин, как уже указывалось, также арестованный по делу 1932 года. Правда, во время следствия в 1932 году отец Варсонофий говорил не о тайном служении, а только о своем знакомстве и единомыслии с епископом Нектарием. Обвиняемый Никитин Н.

П. показал, будучи у епископа Нектария, он не давал наказ никоим образом не склоняться на сторону митрополита Сергия как к изменнику православия, признавшему советскую власть и разделяющему ее радости, тогда как церковь не может признавать советскую власть как власть безбожную, направляющую свои мероприятия против религии. Будучи знаком с содержанием Декларации митрополита Сергии, я не могу согласиться с ней. Архимандрит в Арсенофии на допросах также показал, что в советском районе, в селе Сувадях служил с ноября месяца 1930 года по приглашению Николая Мышкина. До этого служил в Арбашском районе, в селе Литяги. Там благочинным был Иоанн Мамаев из села Душкино. Он и держал связь с возвратившимся из лагеря Нектарием Яранским. Мамаев получал от епископа Нектария воззвания, с которыми знакомил священников своего благочиния.

Мне приходилось читать три воззвания, первое, написанное Нектарием сразу, по возвращении Соловков, а потом через полгода и год. Точно содержание воззваний не помню, но припоминаю, что в них говорилось об отступничестве Сергия Нижегородского, осуждении его за это и так далее. В одном из воззваний Нектарий переименовывал ряд епископов, с которыми можно иметь общение. Всего 20-25, но припоминаю несколько имен. Иосиф Ленинградский, Дмитрий Игдовский, Сергий Наровский и Виктор Глазовский. Более подробно о встречах с Ладыкой и о своей совместной с ним деятельности Архимандрит Варсонофий показал спустя 10 лет во время следствия в 1942 году. Тогда он признал, что инициатива создания тайных церквей принадлежала именно епископу Нектарию, и что он, архимандрит в Арсенофии, ее поддерживал и рекомендовал кандидатов для тайного рукоположения, а в дальнейшем их наставлял и обучал. На допросе 2 ноября 1942 года отец Варсонофий подтвердил, что тайный священник Никифор Реткин был отдан под его руководство, как и Симеон Яндулецкий, с которым архимандрит был знаком еще помероносецкому монастырю.

Они искали его советов и указаний относительно церковных служб, и он не мог отказать им в этом, как более опытный священник. В части их антисоветских проявлений и действий я в их дело почти не вмешивался, они руководствовались, видимо, указаниями Нектария Иранского, а я, лишь соглашаясь с их действиями, благословлял их. На допросе 3 ноября 1942 года отец Варсанофий подтвердил, что сам рекомендовал Рейдкина в освященнике. С Редькиным-Никифором я познакомился в 1927 году. Он бывал в церкви села Литяги, где я служил, был он уже тогда сторонником викторовской ориентации. В разговорах со мной он высказывал свои антисоветские убеждения и желание стать священником истинно православной церкви. Я нашел, что он подходит к этой должности и дал ему в 1930 году рекомендательное письмо к Нектарию, с которым Реткин ездил в Казань, где был принят нектарием и рукоположен священнике. До 1932 года, кажется, Реткин служил священником в церкви села Кутузы, а потом перешел на нелегальное положение, причем он не советовался со мной об этом.

На вопрос, чем вызывалась необходимость ухода в лес и организация тайных церквей, архимандрит Варсонофий ответил. Мне известно, что организация тайных церквей – это инициатива епископа Нектария. Вызывалось это тем, мне кажется, что проповедовать установки истинно православной церкви, антисоветские установки, молиться за царя в легальных церквях, не было возможности, но это было возможно в тайных церквях. Далее в протоколе допроса следовал вопрос. Расскажите откровенно, «Кто требовал от вас нелегальных служб?» На это Архимандрит ответил. «Следовательно, известно уже, что этого требовал епископ Нектарий Иранский. Кроме того, в 1937 году, то есть до посещения меня индулетским, я посетил в городе Казань епископа Иосафа, ныне в ссылке, не знаю точно где, кажется, в Самаре, так как он переписывался с Сергием Игуменом, проживающим в городе Йошкар-Ала». который вызвал тогда меня к себе на исповедь, причем также дал мне указание оставаться на нелегальном положении, укреплять в народе истинное православие.

Епископа Иосафа Удалова, бывшего казанского викария, к тому времени, так же, как и епископа Нектария, да и почти всех остальных архиереев Русской Православной Церкви, уже не было в живых. Большинство из них богоборческие власти расстреляли. Свидетельство архимандрита Варсонофия о встрече с епископом Иоасафом в 1937 году весьма важно. Накануне своей мученической гибели владыка Иоасаф, близкий по духу своему хазанскому святителю-метрополиту Кириллу Смирнову, также не приемлющий сергианской политики, но занимавший еще более умеренную позицию, и даже не прерывавший общение с метрополитом Сергием в первые годы, Теперь не только исповедуют клирика и духовника Викторовско-Нектарьевского течения одного из самых крайних в антисергианской оппозиции, но и благословляют его продолжать тайное служение, укреплять истинное православие. Иного пути у церкви в богоборческом государстве не было. Все потуги достигнуть какого-либо соглашения с властями ценой компромисса и уступок ни к чему, кроме позора, не привели. Практический расчет митрополита Сергия оказался вовсе непрактическим, как писал священник Михаил Польский. Митрополит Сергий у себя в покоях спрашивал обычно протестовавших против его деяния архиереев.

— Скажите, что делать? И архиереи его собеседники молчали. Положение трагическое. Они в его положении ничего не умели ему посоветовать. Сильное место митрополита Сергия против всех критиковавших и просто ругавших его, было то, что ничего положительного посоветовать ему никто не мог, ибо никто не знал, как жить и действовать в церкви дальше. Сам митрополит знал только одно, что жить как-то надо и в советских условиях. Нельзя было сидеть на двух стульях. Период неопределенности не мог длиться постоянно, продолжать дальше политику двусмысленности и недосказанности по отношению к властям было невозможно.

Определенности требовали и сами власти, приходилось сказать определенное да или нет, то есть либо вернуться к анафеме патриарха, либо идти на полное подчинение. Митрополит Сергий избрал последнее, исповедники первое. На вопрос митрополита Сергия скажите, что делать? Был ведь определенный ответ – сидеть в тюрьме. Вот где практический расчет. Но у тех, у кого спрашивал митрополит Сергий, как и у него самого, это совершенно не считалось выходом из положения, оказалось тупиком, бесконечно долгим и беспросветным. А между тем это был единственный естественный выход из положения, который подсказывала сама жизнь. Об этом говорил и патриарх, принужденный в начале же своей свободы рассматривать выход свой из тюрьмы как ошибку.

Свободой не нужно было соблазняться, свобода, конечно, была тяжелее тюрьмы. Какая может быть свобода для верующих людей в богоборном государстве? Потому в тюрьме легче, чем на свободе, что тюрьма или подполье, катакомбы, нелегальное положение, все равно есть вообще нормальная форма существования церкви в безбожном государстве. Так и епископ Нектарий на допросе 5 июня 1931 года коротко и ясно сказал. Нормальное положение церкви при советской власти может быть только в подполе, быть верующим при существующей власти есть подвиг. Этот подвиг многих тысяч верных чад российской православной церкви, ушедшей в катакомбы, до сих пор, к сожалению, не оценен и не понят до конца. о нем либо умалчивали, либо как-то старались принизить его и умалить. В общественном сознании должна еще утвердиться правда, и потому так важно сейчас о ней говорить и писать.

Материал о тайных общинах последователей епископа Нектария, представленный в следующих главах, является началом обстоятельного повествования в целом о катакомбной церкви этого региона, бывших Вятской и Казанской губернами.