21—27. Семь писем о разных вопросах ⧸⧸ Прп. Максим Исповедник. Письма

Преподобный Максим Исповедник. Письма. Письмо 21. Святейшему епископу Кедонии. Благочестиво исследуя тайну Божьего о нас по печени, познал Богохранимый Господин мой, что Бог самому себе равен по высоте и глубине, и изумился, как предел с беспредельностью вещи, противоположные и не смешивающиеся, сочетаются и обнаруживает друг друга. Беспредельность неизреченным образом соограничивается вместе с пределом, а предел сверхъестественно сопростирается с беспредельностью. Тот же, к кому и тот, и другая относятся, и в том, и в другой, дождественен себе, ничуть не отступаясь от себя по бесконечности, ибо беспределен по природе, по домостроению же и являясь и познаваясь непостижимым. Немыслима высота божественной славы и неизмерима глубина домостроительного снисхождения того, кто себя, будто послушный воск, отставил печати Бога и, полностью восприняв его изображение, сделался яснейшим подобием божественного блаженства.

Ибо, мудро изменив себя божественным образом, он к низости природы добродетелю примешал возвышенность своего достоинства и до высоты достоинства опять-таки вознес ведением низость природы, заставив чудесным образом усматривать одну в другой. Ведь и в возвышенности, и в низости он сохранил себя тождественным себе, ничуть ни в той, ни в другой не отступая от своего величия. И тем, что обрел подлинное подобие Богу, ясно показал, что священство Бог на земле установил вместо себя. В нем он и созерцается телесно, и могущим видеть не перестает являть свои тайны. Поэтому, Господин мой, богоподобен, будучи разумом и нравом, великая мне воздвиг спасения. Ибо, как призвал Господь, людей примириться с Богом и Отцом, они ведь скорее потерпели ущерб, а не сами нанесли, как свидетельствует о том боговдохновенный Павел, говоря, посланники от имени Христова, и как бы сам Бог увещевает через нас, от имени Христова просим, примиритесь с Богом, чтобы пристыдить величием благодеяния и заставить людей осознать свое бесчувствие, как и Господин мой, искусно пленив меня своим снисхождением, когда, как казалось, пожелал из моего письма поучиться тому, что он явно знает по своему саму, заставил меня заодно хоть и поздно увидеть собственное невежество. Благодарю за милость господина моего и горжусь, что таким вот образом развеял он нежно тучу моего самомнения, и прошу, чтобы и дальше исправлял, не переставая раба своего такими речами и таким обращением. Письмо двадцать второе Авксентию Если вы смело доверившись духу, решили, поскольку неразрывно чувствуете к ним любовь, ни в чем не имеющую нужду для своего возобновления, пренебречь писанием писем к друзьям, то я восхваляю такой закон и одобряю вас за то, что вы тому вверили сокровище любви, в ком и начало ее, и завершение.

Если же, пристойной дружеской обычай презирая, по вялой медлительности не беретесь писать, то непрестанно буду напротив порицать, не умея уважать друзей, поглощенных великими заботами о мирском. Если же вы не пишете ни по одной из двух этих причин, приимите от отсутствующих и благосклонно отсутствующим даруйте собеседование в письме, как учит сама природа, или, вернее, как Бог внушил природе. Ведь безмятежную подстрекает память и пробуждает дремлющую слово, изображенное буквами, так, что будто видишь и гладишь лица друзей. А от этого и любовь к ним, как погасший огонь, вновь разгорается из малой искры. Письмо 23. Пресвити Рустифану. Духовной любви свойственны не только благодетельствовать нуждающимся, когда они присутствуют рядом, но и в отсутствии их утешать и не позволять, чтобы души разлучались вместе с телами, и сила слова, благодаря которому душа носит в себе образ Создателя, ограничивалась пространством, а или в присутствии воочию вести с любимыми пристойные беседы, или в отсутствии общаться посредством писем. Ведь этот способ природа мудро изобрела по Божьей неразлучного соединения телесно далеко от стоящих друг с другом в пространстве.

Ведь так в душу посредством голоса и письма чаще и больше проникает речь, чтобы мы постоянно созерцали тех, кто по любви для нас всегда присутствует духовно, и обнимали их, и отвлекали от всяких скорбей. Так что не забывайте меня, чадо вашего и ученика, честные отцы, а как ученики и учители любви напитайте словом добродетели душу мою, страждущую от голода, и просветите ум мой, угнетенной тьмой невежества, взирая на уготованную вам за это небесную награду, даже если придется отвлечься ненадолго от лучших и более важных занятий. Я ведь знаю, что неравной славы дела непосредственно беседовать с Богом и сострадательно печься о слабейшем. Однако же и это не чуждо Божьим установлениям. Письмо двадцать четвертое. Сакиларию Константину. Пришло с миром драгоценное письмо Богохранимого моего Господина, и самого Его всего явило в добром Его нраве. Ибо в некой возвышенности речи свойственно проявляться и расположение души с любезностью И я обрадовался, как будто воочию пришел ко мне Господин мой, и поцеловал Его Духом, и, обняв, заключил всего во вместилище сердца, и восславил Христа, Бога нашего, мудро внушившего людям закон любви, по которому люди, как должнопекущиеся о семенах любви, не могут никогда разлучиться друг с другом, даже если телесно отстоят друг от друга в пространстве на большое расстояние.

Но после того, как письмо, доставив благую весть о спокойствии в мире, переменила печаль в радость, должно нам по справедливости за него всячески сделаться угодными Богу, милостивому Его Неспославшему, чтобы не оказаться неблагодарными, которые плохо воздают благодетелю. Будем же непременно угодны и будем должным образом употреблять мирное время отвергнув привязанность к миру и мироправителю, коварно вселившуюся в нас, и прекратим, хоть и поздно, войну, которую ведем против Бога своими страстями, и заключим с Ним ненарушимый договор мира, и, пожертвовав телом, перестанем враждовать с Ним. Невозможно ведь нам стать друзьями Богу, восставая на Него в страстях и попорочности, соглашаясь быть данниками скверному тирану и губителю душ дьяволу, если прежде не станем во всем врагами Лукавого. Ведь пока мы враги и противники Бога, хоть и прикрываясь именованием верных, до тех пор желаем быть рабами позорных страстей, и никакой не будет нам пользы от мира на земле, если худо душе и восставший против собственного Творца. и нежелающий подчиниться его владычеству, продавшись множеству свирепых повелителей, которые принуждают ее к озлу и обманом заставляют предпочесть спасительному пути тот, что ведет к погибели. Когда же мы отрезвимся от опьянения страстей и восстанем против скверного и тиранического владычества дьявола и спросим с себя его мучительное ермо, и ясно увидим, насколько растлела нас дружба Вот тогда-то примем незримо к нам пришедшего мирного и кроткого Царя Христа и покорно понесем Его иго. А Он будет нам строить и направлять законными истины. Мы же, добровольно связав себя дружбой с Ним, приносить Ему добровольно подати и дани, плоды праведности, созревшие в нас от заповеданных добродетелей.

Которым ради нашего спасения возрадуется Тот, то один ни в чем не нуждается, и дарует нам все, что неложно обещал. А это вот что? Не видел того глаз, не слышало уха, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его. Для того ведь и сотворил Он нас, чтобы мы сделались общниками Божественной природы и причастниками Его Вечности, и оказались, подобно Ему, по благодатному которым содержится и пребывает все сущее, и возникает и рождается все сущее. Будем же достойны мира и спокойствия, благословенный Господин мой, мужественно отринув от себя восстающие в нас против Бога страсти. Истомим, сколько есть силы тела, процветание которого открывает дьяволу вход в душу. Чтением Божественного остановим блуждающий ум и возведем его обратно к Богу. Усилиями самообладания и бдения благоразумно усмирим вожделение с беспорядочной жадностью, устремляющейся ко многим вещам.

Молитвами и мольбами и милостыней мудро усыпим кипящий и волнующийся гнев. Страхом Божиим и мыслями о грозном будущем остановим безудержное движение и действие чувств. Во всем и прежде всего будем помнить о смерти и о страшном исходе души из тела, и как по воздуху устремляются ей навстречу начала и власти, и силы тьмы, тянущие каждое к себе и рвущие ее на части соразмерно скверному сродству, возникшему посредством страсти. Будем помнить о едкой боли причиняемой душе совестью в аду при воспоминании о злых делах, совершенных ею с помощью тела. Будем помнить об окончательном завершении всего мира, при котором безмерным огнем сожжется все земное со страшным потрясением стихий от разлагающего жары, а небо закружится в страхе, спеша убежать от лица огня предочищающего творения ради пришествия чистого. Море исчезнет, земля содрогнется от основания и явит бесчисленные множества человеческих тел, ни в чем не умалившихся. Будем помнить об ужасном часе ответа, который придется держать пред страшным и ужасным судом Христовым. Хотя все силы небесные и все люди, сотворенные от начала века, увидят, что каждому свойственно, вплоть до мелькнувшей мысли когда одних ради сияния их дел примет невыразимый свет и святозарность Святой и Блаженной Троицы, еще яснее изливающиеся на тех, кто по чистоте души способен ее узреть и принять, других же ради нелепости их дел примет внешняя тьма, и неусыпный червь, и негасимый огонь гиены, и, что всего чаще, беспредельный и сознаваемый позор.

Будем помнить обо всем этом, чтобы того стать достойными, а на испытании этим не быть осужденными. И будем принадлежать самим себе и Богу, а лучше только всему Богу, и целиком, ничего земного не нося в самих себе, чтобы приблизиться к Богу и стать богами, приняв от Бога бытие богами. Так ведь почитаются дары Божии и приветствуется приход Божьего мира. И довольны об этом. Бог же мира, крестом примиривший нас с Собою и выкупивший собственной кровью от власти тьмы, Сам додарует благословенному Господину моему миру свой превосходящий всякий ум и удостоит небесного Своего Царствия, где селение всех веселящихся и сон празднующих. Письмо 25. Рисвитеру и Иегумену Конону. Я верю, как воспринял и был научен, что Бог есть любовь, и что, как Он один и никогда не перестает быть единым, также соединяет воедино живущих по Его любви и дарует им одно сердце и одну душу, даже если их много, чтобы, имея одну душу, они ведали сердца друг друга и не утруждались в неясности неведением догадываясь каждый сам по себе о рукоположении ума ближнего.

Поэтому, веря, Святой Отец, что подействующий в Тебе благодати Христовой, Тебе все ведомо, что у меня на сердце, как равным образом осмелюсь сказать и мне про Тебя. Дерзаю пока что уклониться от приезда к Вам, зная, что отказ мой Вы припишите не ослушанию, а телесной болезни. насильно удерживающий от путешествия и не позволяющий стремлению души осуществиться на деле. Но и отсутствуя телом, я всегда с вами духом, и никогда не отлучаюсь от вас душой, а этим письмом приветствую тебя, моего по Богу Отца и Предстателя, и Попечителя моего спасения, и святое твое стадо, достойное царствия Христова, и прошу молить обо мне Господа, чтобы обрести мне живую и деятельную веру в Него, не омертвленную страстями, а имеющую силу Креста Его и смерти, и погребения, и воскресения. Силу Креста по неделанию греха, а смерти по полнейшему отвержению порока, погребения же по оставлению душевных мечтаний, а воскресенье по изобилию добродетелей и преизбытку истинного познания Бога и устремлению мысли откленного ввысь, чтобы я стал сотелесен и содушевен Ему. Да попросту сказать, как Он обещал, во всем Ему подобен, кроме природного тождества с Ним, чтобы не вышло, что, умертвив дарованную Мне им в вышесказанном Жизнь, Я подпаду по справедливости одному осуждению с убившими собственную Господа нашего Иисуса Христа. Воистину ведь страшное и превосходящее всякий суд дело ради любви к тленным вещам добровольно умертвить жизнь, данную нам Богом через дарование Святого Духа. И страх этот непременно ведом тем, кто старается ценить истину выше себелюбия.

Письмо 26. Пресвити Руфоласию спросившему, как это некоторые из языческих царей, ради Божьего гнева, угрожавшего их подданным, приносили в жертву детей и родственников, и гнев прекращался, как описано у многих древних писателей. И Элленам Бог изволял сообщать, каким образом предузнать свое будущее и освободиться от бедствий, и часто даровал исход дел по их чаянию. промыслительно предуготовляя всем, насколько каждый мог принять, путь к восприятию грядущей великой тайны. Ведь в том, что любовь начальствующих подначальным, выражающаяся делом, избавляла от грозящей беды всех подданных, нет ничего ни странного, ни невероятного, раз человеколюбивый по природе единственный творец и царь людей, своего сына по домостроительству через воплощение предал насмерть ради всех людей, чтобы искупить их от овладевшего ими зла. Как же? Ведь когда при святом Елисее пророки цари Израиля и Иуда пошли войной на Мавитян и после большой победы собирались разрушить всю их столицу, взял царь той страны, как кажется по обычаю язычников своего сына и на глазах у царей принес его в жертву на стене. И таким образом царей умилостивил и остановил, обращенный на себя гнев их подданных же спас.

Эленам по собственным законам поступать предоставлял Бог, мудро склоняя к принятию великой тайны. Народ уже израильтян дал закон, в котором полностью изобразил будущую тайну. Поэтому после того, как явилась и осуществилась тайна нашего спасения, кое-что в обычаях эллинов и иудеев он отменил из того, что прежде установил или допускал ради изображения будущего. Ведь из него им и к нему все, что есть или будет, во всякое время и всяким образом – одно по благоволению, другое по домостроительству, еще что-то по попущению. Стало быть, не сказка то, о чем повествуют древние, но воистину произошло, а вслед за тем и избавление от беды. В подробностях же о книгах побеседуем, когда с Божьей помощью буду с вами. Впрочем, кто знает, как даже змеиное мясо с помощью искусства способно лечить больных, поверит без труда и в этот способ действия божественного промысла. Письмо двадцать седьмое.

Кубикуларию и Анну. Соединившие себя узами любви по миру нуждаются для ее сохранения в телесном присутствии друг друга, потому что забвение естественным образом истощает всякое желание, относящееся к одним лишь телам, а вместе с ним свойственно угасать и память о тех, в ком существует такое взаимное расположение. Бывает и так. То, что, как кажется, должно сохранять взаимную связь по миру, разрушается наступающим присыщением, уничтожающим и все прежнее расположение. И исчезновение какой-либо из причин, вызывающих его, или какой-то незначительный повод, приводит к быстрому обращению такой любви в ненависть. Связавшие же себя неразрывно узами любви по Богу и вместе и в разлуке друг с другом лишь укрепляют эти узы. Потому что любовь в себе имеют по Богу, Который и Сам есть Любовь, и дает достойным силу любить, что совершенно, как мне кажется, естественно. Ведь вместе с текучими по природе вещами свойственно утекать и взаимному расположению, основанному на них, а вместе с устойчивыми и вечно неизменными обыкновенно пребывает и совершенно неподвижная и неколебимая любовь тех, чье взаимное расположение основано на них.

Она настолько безгранично возбуждает стремление друг к другу, насколько виновник такой связи Бог, естественно, влечет к себе соединенных друг с другом духов. Таким вот именно образом, любя тебя, многолюбимый, я в душе постоянно содержу тебя неотлучно присутствующим и запечатленным в глубине духа. И хоть большая продолжительность времени и большое расстояние разделяют нас, никогда не перестаю видеть и обнимать тебя умом. Веря, что и тобой любим равным образом, если не больше, я не отказываюсь без промедления написать, о чем нужно, зная, что духовно душа у нас сделалась одна. Веду и то, что ты не сочтешь услышанное за обиду. помышляя о страшном снисхождении Бога к людям, превосходящем ум и разумение. Так что прими благожелательно того, кто доставит тебе это незначительное письмо, и станет для него всем, чем повелел тот, кто дал людям закон разделять беды друг друга и настолько своими считать ближнего, чтобы по взаимному расположению, переливающему людей друг в друга, он даже не казался иным человеком. Не только ведь радоваться с радующимися, но и плакать с плачущими, и любить ближнего не просто как себя самого, велит Слово Божие, не говоря уже о новой заповеди, наказывающей ради любви и самой души, когда придет время борьбы, положить друг за друга, которую давший сам на деле исполнил Господь, не применув положить свою душу за нас.

И дав нам пример совершенного угождения которым постепенно истощается закон себелюбия, что изначально посредством наслаждения коварно отдалил нас от Бога и друг от друга, и вместо веры в единого Бога внушил, что Богов много и вовсе нет ни одного, и всю силу нашего разума низверг к плоти, и рассек единую природу на множество частей, и возбудил в нас друг против друга зверский гнев ради наслаждения. Так что сделайся, как я сказал, всем для человека, нуждающегося в твоей защите, чтобы также всем сделался для тебя Бог, изволивший по человеколюбию стать всем для всех.