20. Знание без делания есть богословие демонов ⧸⧸ Прп. Максим Исповедник. Письма

Преподобный Максим Исповедник. Письмо. Письмо 20. Монашествующему Марину о страхе Божием и о том, что знание безделания есть богословие демонов. Ведая множество собственных прегрешений и созерцая по справедливости ожидающие меня за них осуждения после окончания жизни, и помышляя в душе, сколь великий и страшный собирается на котором каждый из нас по достоинству примет воздаяние за содеянное, замыслил я сделать моей сожительнице немоту, всячески избегая речей о божественном, превосходящих, как мне кажется, мои способности, чтобы не подпасть еще большему и справедливому осуждению за то, что произношу слово Божие, омертвленное моим неделанием добрых дел, и поэтому не способное подать слушающим жизнь в благодати, и бессильное обнаружить добродетельный нрав в образе жизни говорящего, и не испытать в грядущем исполнение угрозы за то, что не только в самом себе по лукавству нрава умертвил я животворящее Слово Божие, но и слушающим меня явил, как живое и всем явственное изображение пренебрежения им, весь мой скверный образ жизни. Я, стало быть, как сказал, зная об этом и этого остерегаясь, отогнал от себя стремление говорить и писать о Слове Божьем, которого труд не творю, считая величайшей несправедливостью и гибельным ущербом попосту пожинать похвалы слушающих. Когда же, многократно заклиная меня божественными доводами, поборол мое решение молчать многоразумной и многочтимой святейший мой игумен, которого не мог я оттолкнуть ради сияющего в нем, по божественному его благоразумию, великолепия добродетелей, и принудил меня начертать к твоему благочестью худую эту грамоту, с величайшей пользой рассказав отчасти о твоих совершенствах, счел я должным сжато сказать то, что тебе и мне и всем желающим внимать полезно и спасительно. Давид, великий пророк и царь, указывая путь истинного ведения к божественным добродетелям и приоткрывая дверь деятельного знания тем, кто решил любить Бога и всему земному предпочитает божественное спасение, говорит «Начало мудрости – страх Господень, разум добрый у всех, творящих ее».

Раз начало мудрости страх, то концом мудрости понятно, является добрый разум утворящих ее. А раз это так, то постараемся, сколько есть сил, обрести страх Божий и добрый разум. Страх, чтобы избегать скверны греха и запасения вечного наказания, очищает в нее душу. Разум же, чтобы сделаться разумными делателями Божьей воли. Ведь кто страшится возмездия за нарушение Божьих заповедей, тот не дается в плен страстям. оскверняющем его душу, а в ком прочно укоренился добрый разум, должным образом отличающий временное от вечного, тот обильно обогащается божественными благами, отнюдь не дозволяя своему знанию праздно бездействовать. Ведь как страх в истинно боящихся Бога делается губителем нечистых страстей, так и разум в истинно разумных становится творцом всех добродетелей. Так что станем бояться Бога и не будем делать того, что Ему не угодно, и возлюбим разум Его, и ничего из угодного Ему не оставим без попечения.

Ведь всякое беззаконие ненавидит боящийся Бога и любит всякую праведность, укоренивший в себе добрый разум. Ведь как ненависть к беззаконию отмечает боящегося, так и любовь к праведности обнаруживает разумного. И так не будем изображать страх одним лишь унылым поведением и выказывать богобоязненность во внешнем, а в расположении души и в смирении сердца, укрепленного глубоким частым стенанием и избиваемого незримым бечем совестливой памяти о совершенных прежде грехах, и сжавшегося от этого в себе, вовсе не замечая проступков других людей. Ведь кто одним лишь внешним поведением изображает страх ничем в общем не отличается от обезьяны, подражающей людям в манере держаться. Это ведь четвероногое животное, по своей природе далеко отстоящее от человеческой природы, благодаря подражанию в поведении кажется зрителем-человеком, не имеющим в себе ничего от человеческой природы. Так же и тот, кто ради обмана зрителей подражает внешним привычкам истинно боящихся Господа, а расположение воли, проникнутое страхом не усвоил в равной им мере и по прозванию и по сути есть некий новый саддукей или книжник. По виду соблюдает он внешность благоговейной боязливости, а на деле совершенно ее лишен из-за затаящейся в глубине его души нечистой склонности к страстям. Не будем, опять-таки, не выставлять на показ божественное видение, произнося изящно красивые речи, не определять для себя добрый разум одной лишь пустой способностью говорить, не делая, но расположением души через делание, проникнутое добродетелями и от того делом, возжигающий свет видения, а видением, украшающей усердие дела, чтобы страх, соединяясь с жаждой Бога по доброте разума, сотворил в нас совершенную мудрость Божию, берущую начало в воздержании от зла по Божьему страху.

Завершение же обретающее в делении заповедей по доброму разуму. Ведь кто ограничивает разум одним лишь пустым произнесением божественных слов, подобен попугаю, подражающему человеческим речам. Ведь это единственное животное среди пернатых выучивает и изображает человеческую речь, не имея по природе вообще ничего человеческого, как и тот, кто одним лишь пустым произнесением подражает чтобы изумить слушателей, речам истинно разумных, не имеет стойкого ведения, проникнутого добродетельным деланием. Воистину есть и по сути, и по прозванию некий новый фарисей, или недостойный священник, изображающий разум одним лишь произнесением слов, но совершенно лишенной мудрости, истинное существование которой обретается в делах. И оттого весьма надмивается и в течение самомнения питающего гордость его ума, восстает против слова истины, не понимая, видимо, что знание тех, кто им кичится без сделания, есть явным образом богословия демонов, которые ясно осудил и Иисус водержимым, признавшим Его Богом, хотя такой человек и не чувствует, что поражен болезнью. Поэтому-то будем страхом страшиться Бога. и освободимся от всякой нечистоты плоти и духа по хвальным умершвелениям тела, не дозволяя закону плоти восстать против закона духа, и не станем ограничивать величие страха Божьего одними видимыми проявлениями нрава, но сделаем внешнюю скромность возгласительницей доброго расположения в глубине души, чтобы избежать грозящего в будущем карающего огня, и украсим добрый разум деланием заповедей чтобы не распространять, как делают тщеславные люди, мертвенных речей, не имеющих в себе жизни отделания заповедей, а осуществить на деле Божественные слова, стремясь к миру и любви со всеми и упражняясь в доброте, ротости и великодушии, и терпеливости ко всем во всем, и перенося, что случается, со стойкостью и благодарностью, и без колебания принимая скорби, как дары ни в чем не противясь замыслам проведения. Во всем с пользой устраивающего нашу жизнь, чтобы со всеми святыми сподобиться вечной жизни, наслаждаясь будущими благами и неприходящим вечным блаженством, о котором мы услышали от Бога.

Приидите, благословенные отца моего, наследуйте царство, уготованное вам от создания мира. И возрадуемся, наслаждаясь теми неизреченными благами о которых сказано «Не видел того глаз, не слышало уха, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его».