20. Ярославская декларация ⧸⧸ Свт. Иосиф Петроградский

Ярославская декларация. В своих показаниях на следствии 1930 года митрополит Иосиф высоко оценивает Ярославскую декларацию. Как и вопль души, она жива в сердцах наиболее чутких церковных людей. Историческое ее значение неизгладимо и пойдет вглубь веков, чтобы когда-нибудь на свободно избранном и свободно действующем законном церковном соборе дать полноценный материал для выявления истинного виновника нынешней церковной разрухи. Декларация была разослана по распоряжению митрополита Гафангела ко всем, запрашивавшим его советов и руководства, с разъяснением, что в силу постановления соборного, при отсутствии облеченной доверием тендральной духовной власти или при невозможности сноситься с нею, архиереи на местах облекаются всею полнотой прав и управляются совершенно самостоятельно. Подписанная и полученная и мною, эта декларация не могла не налагать и на меня соответствующих обязательств. Ленинградская группа духовенства, опротестовавшая произвол митрополита Сергия в моем перемещении, фактически уже отложившаяся от него, указала и мне на мой долг не покидать их на произвол судьбы, и если нет возможности и надежды быть в Ленинграде, все же не отнимать у них право считать меня их законным архипасторем. Непосредственное же управление может быть оставлено в руках епископа Димитрия, около которого сплотилось отложившееся от Сергия духовенство.

8 февраля 1928 года митрополит Иосиф направил своим петроградским викарям письмо, в котором сообщал об акте отделения ярославских архиереев от митрополита Сергия. Акт, подписанный 27 января, настолько вызывается обстоятельствами времени и настроением верующих масс народа и настолько обстоятельно обосновывает данное отделение, что я, проживающая в Ярославской области, принял в нем участие и скрепил своею подписью. Таким образом, все распоряжения митрополита Сергия отныне для нас не имеют никакой силы. Это дает мне основание вновь опротестовать свое незаконное удаление от Ленинградской гаипатствы и требовать канонически правильного решения этого вопроса надлежащим судам православных епископов. А до такого решения я считаю себя не в праве предоставить веренную мне паству по смыслу 16 правила двукратного собора, произволу, не пользующуюся нашим доверием церковных администраторов. Перед Господом Богом и своей совестью приемлю долг принятия мер к умиротворению смущенной и возволнованной своей паствы. Для сего призываю прежде всего моих векарных епископов к единомысленному со мною служению Ленинградской пастве. Преосвященному епископу Гудовскому Димитрию передаю временное управление Ленинградской епархии.

Преосвященного Григория прошу также продолжать служение в Святой Александровской лавре в звании ее единомысленного со мною наместника. пастырей и всех верующих, призывая на них Божие благословения, прошу и молю довериться нашему руководству и архипастерскому попечению, мирно и тихо продолжая дело молитвы, душевного спасения и богослужения, смиренно повинуясь гражданской власти не находящий пока возможности допустить мое недостоинство до непосредственного молитвенного общения с уверенными паствой. Буду, находясь вдали в постоянной молитве о ней и памяти попечения, прося возносить и мое имя за богослужением по установленному порядку. Да услышит Господь наши общие стоны и да богословит миром и тишиною нашу многострадальную Церковь. город Ростов-Ярославский, Ленинградский митрополит Иосиф. В это же время митрополит Иосиф в своем письме-ответе архимандриту Александры Невской Лавры Львову Егорову откровенно выразил свое отношение к церковной политике митрополита Сирлия. Дорогой Отче, до последнего времени я думала, что мой спор с митрополитом Сергием окончен, и что, отказавшись дать себя принести в жертву грубой политики, интриганства и происком врагов и предателя церкви, я смогу спокойно отойти в сторону, добровольно принеся себя в жертву протеста и борьбы против этой гнусной политики и произвола. И я был совершенно искренен, когда думал и говорил, что ни на какой раскол я не пойду и подчинюсь незаконной расправе со мною вплоть до запрещения и отлучения, уповая на одну правду Божию.

Но оказалось, что жизнь церковная стоит не на точке замерзания, а колокочет и пенится выше точки простого кипения. Моё маленькое дело вскоре же оказалось лишь малой крупицей столь чудовищного произвола, человекоугодничества и предательства церкви, интересам безбожия и разрушения этой церкви, что мне оставалось удивляться отселе не только одному своему покою и терпению, Но теперь уже приходится удивляться и равнодушию, и слепоте тех других, которые еще полагают, что попустители и творцы этого безобразия творят дело Божие, спасают церковь, управляют ею, они грубо оскорбляют ее, издеваются над ней, вписывают себя в число ее врагов, себя откалывают от нее, а не они откалывают, тех, которые не могут терпеть далее этой вакханалии, грубого насилия и безобразных ощущественной политики. Может быть, я терпел бы это, моя дыхата с краю, а как теперь ваша? Но, дорогой отче, я вдруг с собой, с особой болью, стал чувствовать себя в значительной мере ответственным за несчастье Церкви. Ведь, как вам небезызвестно, я один из заместителей Патриаршего Местоблюстителя, который связан с традарческим долгом не просто заменить арестованного предшественника, но быть ему и свободным предостережением на случай замены возможности духовного падения. Конечно, такое духовное падение должно бы в нормальных условиях жизни церковной сопровождаться и судом, и соборным решением. Но какой суд и соборное решение возможно теперь при настоящих условиях? И каким судом и соборным решением со мною ученена расправа, допустимая по правилам лишь при большом грехе с моей стороны?

Почему же, требуя суда и соборного решения в одном случае, вы допускаете отсутствие их в другом? Не есть ли такой аргумент тоже благодарный материал для отдела несообразностей в логическом задачнике? Погодите, придет, мы надеемся, время, когда будем говорить о наших событиях и перед судом. И кто тогда будет более обвиняемым? Еще большой вопрос. А пока дело обстоит так. Мы не даем церкви в жертву, и расправу предателям, и гнусным политикам, и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от нее, а их откалываем от себя и дерзновенно говорим, не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной православной церкви, а врагами ее, предателями, убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас.

Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митрополиту Сергию, а вы, ему послушные, идете за ним в пропасть церковного осуждения. Мы зовем вас к укреплению вашей силы в борьбе за независимость Церкви. только совсем не так, как вы полагаете должным, не согласием с поработителями этой церкви и убийцами ее святой независимости, а громким и решительным протестом против всякого соглашательства и лживых компромиссов и предательства интересов ее интересам, безбожного мракобесия и ожесточенной борьбы со Христом и его церковью. Может быть, не спорю вас пока больше, чем нас, и пусть за мной нет большой массы, как говорите вы. Но я не сочту себя никогда раскольником, хотя бы и остался в единственном числе, как некогда один из святых исповедников. Дело вовсе не в количестве, не забудьте ни на минуту этого. Сын Божий, как давно вновь придет, найдет ли вообще верных на земле. И может быть последние бунтовщики против предателей церкви и пособников ее разорения будут не только не епископы и не претереи, а самые простые смертные.

как и у креста Христова, его последний страдальческий вздох приняли немногие близкие ему простые души. 10 февраля 1928 года митрополитом Сергием было утверждено постановление о раздорноческой деятельности митрополита Одесского Иосифа Петровых, епископа бывшего Никольского и Ерофея Афоника. В постановлении налагается запрет священнослужения на обоих. 29 марта 1928 года митрополит Сергий в обширном документе, так называемом «Деянии», оповещает церковь о прервавших с ним общении иерархов, именуя их «нашими очепенцами и расколотворящими». Обосновывая свою правоту, митрополит Сергий доказывает каноничность всех своих деяний, создание временного синода, увольнение архиереев и т.д. Обильно цитируя Священное Писание, Святых Мучеников и Отцов Церкви, он утверждает, что его Июльская Декларация ни в чем не противоречит церковному преданию. Митрополит Сергий обвиняет отделившихся от него Ярославских и Ленинградских архиереев, а также епископов Глазовского Виктора Островидова и Никольского Ерофея Афонника и Воронежского Алексея Буя в том, что они ученили раскол, порвали благодатный союз с Матерью Церковью и подлежат церковному суду и должному наказанию. Он подтверждает запрещения, наложенные на этих архиереев, в том числе и митрополит Иосифа.

Одновременно митрополит Сергий принимает все меры для примирения с митрополитом Гафангелом. Помню его миролюбие и крутость, когда в 1926 году последний уступил в споре о правах на местоплюстительство. 29 марта 1928 года митрополит Сергий Иосифов принимает постановление предать суду епископов, запретить в священнослужении и уволить на покой митрополита Иосифа Петровых, епископа Ерофея Афоника, епископа Евгения Кубранова, архиепископа Серафима Самойловича, архиепископа Варлама Ряшинцева. О митрополитике Агофангеля постановлено, что хотя он своими раздорническими действиями заслужил все эти прещения, но с учетом его прежних заслуг перед церковью и болезненного состояния ему дается месячный срок на покаяние, после чего он подлежит запрещению в священнослужении. В этом постановлении в отношении митрополита Иосифа было заявлено, что он открыто порвал общение с заместителем Патриаршего Местоплестителя, вступил явно на путь раскола, заявил после увещаний, посланных к нему архиереев, что он решительно отходит и отмежевывается от митрополита Сергия, игнорирует его распоряжение, что он призывает всех отделяющихся от заместителя Патриаршего Местоблестителя объединиться около него, причем преподал благословение Пресвященному и Виктору Астровидову, и Никольскому, и Рафию Афонику. на рукоположение Игумена Антония в сан Епископа, предназначая последнего в епархию, непорученную ему. 10 марта 1928 года Ярославские архипастыри, митрополита Кафангел, архиепископ Фролоам и епископ Евгений обращаются к митрополиту Сергию с письмом, в котором сообщают, что не отвергают его власти как заместителя и что не порывают с ним молитвенного общения и признают его власть как заместителя. Это весьма укрепило позицию митрополиты Сергия, однако в обращении ярославских архипасторей был последний пункт, номер 5, в котором утверждалось, что распоряжения заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и по нашему убеждению нарушающие каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем.

Этот пункт никак не мог устроить митрополита Сергия, ибо фактически сводил на нет все его начинания. И это он прекрасно понимал. Недаром в постановлении своего синода от 17 мая по старому стилю 1928 года Сергий подчеркивал, «Сожалением отмечаю, что письменное заявление Преосвященных Митрополита Ярославского, Гафангела, Архиепископа Орла Мариашенцева и Епископа Ростовского Евгения Кубранова от 10 мая 1928 года не обнаруживает с желательной определённостью их сознание размеров и пагубности произведённого ими церковного соблазна. Пятый же пункт заявлений и совершенно отнимает надежду на устранение произведённого соблазна». Тем не менее, митрополит Сергий, используя неуверенность и нережительность ярославских пасторей, торопится объявить об их полном отказе от прежнего заявления и примирения с ними. Ссылаясь на поспешность написания имя нового заявления и их устные заявления, он делает вид, что они ему полностью подчинились. На самом деле ярославские пастыри примирились с ним только на своем условии и в дальнейшем не исполняли его многочисленных требований и указов о поминовении властей и тому подобное, что неминуемо вело их к окончательному разрыву. По свидетельству очевидцев, митрополит Агафанкел был доведен до предела терпения требованиями упорствующего в своей разрушительной политике митрополита Сергия и незадолго до своей кончины готовился возобновить свой протест, но не успел.

16 октября 1928 года владыка Аргофангела отошел ко Господу. Утверждения о его полном примирении и согласии с митрополитом Сергием неоднократно будут встречаться в исторической литературе. Однако в памяти церковной свидетелей Аргофангел останется как исповедник, не подчинившийся сергианской отступнической политике. и вставший на защиту церковной свободы. И если и поколебавшийся решительно разорвать с ним, кто начал эту свободу попирать, то не по малодушию и страху, но по крутости и мягкости любвеобильного сердца, хранившего надежду на уворачивание, на заблуждение прегрешающего собрата архиерея и не подозревающего всей глубины этого заблуждения. Характерно, что в первое время и сами иосифляне, решительно отделившись от митрополита Сергия, не осуждали тех, кто продолжал сохранять общение с митрополитом Сергием, не соглашаясь при этом с его политикой. В знаменитой иосифлянской брошюре «Беседа двух друзей» о сергиевской смуте, у таких клириков Амиряна говорилось, что их не только не должно осуждать, но почитать их как своих друзей, которые от них, иосифлян, разделяются не образом мыслей, но образом действий. Эта брошюра, написанная в 1928 году идеологами иосифлянства, проэтереем Фёдором Андреевым и профессором Михаилом Новосёловым, входит в мышенаписанный сборник «Дела митрополита Сергия.

Документы к церковным событиям 1927-1928 годах». Китиш, 1929 год. Часть документов из него опубликовалась в изданиях Русской Зарубежной Церкви. В недавнее время исследователи из Православного Свято-Тихоновского Богословского Института сообщили, что в процессе работы над следственным делом Всесоюзной Организации ИПЦ в архиве ФСБ РФ обнаружен этот сборник объемом более 400 страниц. И далее авторы брошюры дают образное описание действий обеих групп. Действия отделившихся от митрополита Сергея епископов и клириков и не отделившихся можно образно представить в следующем виде. Первые, то есть отделившиеся, как хирурги сделали легкую операцию на теле больного, надеясь, что они своим отечением предупредят ампутацию заболевшего члена. Вторые же, то есть не отделившиеся, как любвеобильные родственники, свою любовью и преданностью утешают больного, представляя ему не так болезненно произведенную операцию.

Те и другие имеют одинаковое намерение излечить тяжелобольного, хотя и действуют различно. В ходе дальнейших событий, когда митрополит Сергий не только не исправлял ошибки, но и все больше упорствовал в своей политике и, называя раскольниками и очепенцами несогласных, подвергал их прещениям, им становилось ясно, что болезнь еще более загубляется и не остается никаких иных методов лечения, кроме хирургических. В связи с этим и оценки заблуждений митрополита Сергия со стороны Иосифляна приобретают более строгий характер. Более требовательным становится и их отношение к единомысленным с ними. В этой связи весьма характерно суждение митрополита Иосифа о ярославских архиереях, примирившихся с митрополитом Сергием, в его письме к епископу Дмитрию Гдовскому от 6 августа 1928 года. Дорогой Владыка, докрепит вас Господь на ваши святые труды для блага Церкви Его. Помолитесь, чтобы и мой отдых был на пользу и наилучше, чем то, что мог бы я сделать трудами своими. Премного утешило меня сообщение о том, что вы всё бодро и терпеливо идёте своим тесным путём.

Эти сообщения премного устыжают меня в моем нетерпении и малодушии и дают мне новые силы и побуждение крепко стоять и впредь за дело Христово. Ярославские дезертиры меня как-то мало смутили и удивили. Да и, в конце концов, не в них дело, и не они когда-либо являлись опорой нам или давали содержание и питание нашему образу мысли и действий. Самое их выступление в хронологическом отношении было позднее нашего, и если в свое время казалось было нам на пользу, то теперь лишение этой пользы не составило для нас никакого вреда, оказавшись укором лишь для новых изменников и предателей истины и правды дела. Итак, мимо их, далее. Пусть они промелькнут, как отставшие и ничуть не задержавшие нас на нашем крестном пути. Нам отставать, по примеру, их не приходится, чтобы не было в этом поощрения их молодушию и расслаблению. И от Господа бывали отпадавшие, уходившие от Него и оставлявшие Его в столь удивительном меньшинстве.

Зато эти двенадцать, впрочем, и в этом маленьком числе оказался потом и еще дьявол, выросли потом в то, что мы теперь хотим спасти и бережно хранить от новых предателей и разрушителей, и что эти разрушители сумели опять умолить до ничтожного меньшинства. Но пусть опять и нас не смутит это. Будем крепко помнить, что большинством голосов и подавляющим была распята сама истина, и ссылающиеся теперь в свое оправдание на большинство пусть лучше прочтут себе в этом же жестокое обличение и укор, что и их большинством вновь распинается Христос – истина. не как тогдашнее большинство до вершения печального сходства возглавляли и вдохновляли не какие-нибудь простые смертные, а поставленные самим Господом для служения и спасения верных Анной и Каиафы. Так и теперь во главе новых распинателей Христовых видим тех, кого никак бы не следовало и не хотелось тут видеть. Кто даст себе труд углубиться побольше в смысл совершающегося, найдет множество других поразительных совпадений с тем, что показали нам Голгофа и Камень Воскресения. Вновь блеснут перед нами и Иуды, и Симоны, и удавившиеся предательства, и покаявшиеся отречения, и Симоны Керенийские, помогавшие крестоношению Христову, и несмысленные и костные сердцем ежевервоти, и чувствовавший не сердце линаю, горе бинаю, игда глаголуша, и так далее. И с особой живостью, радостью вновь чувствует сердце, что распятый большинством Христос все-таки опять воскрес, осеевая радостью верное ему меньшинство, и запечатлевшие его гроб запечатались для себя опять светлое видение и познание неумирающей истины.