2. Предыстория： Игнатий Брянчанинов: спор еп. Феофана с Иоанном Кронштадтским ⧸⧸ 12 бесед

Вопрос тот же, тезис на сути имя славя вторая серия, а тезис у нас третий. Имя славя, тут коснемся исторической стороны вопроса. Имя славя, это тоже вопреки стереотипу оппонентов, это не какое-то новое учение, якобы возникшее только в начале двадцатого века на Афоне. нет имяславия – это изначальное библейское и святоотеческое учение об имени Божьем. Ну, когда начинаешь противникам имяславия эти тексты, там, Священного Писания, из отцов показывают, ну, они обычно сразу говорят, что «А, это нельзя буквально все понимать, это только образно и фигурально». Ну, в общем, у них там все образно и фигурально, в общем, об этом Имяславие – это традиционное православие, православие святых отцов, те, кто ими занимаются, их знают, не обязательно профессионально изучают. молитвенно прочитывая, то становится совершенно очевидно, что это то учение, которое исповедовали Иустин Мученик, Рене Леонский, Василий Великий, Григорий Богослов, Дионисий Репагид, Максим Исповедник, Семен Новый Богослов, Григорий Палома, само собой, ну и вообще все-все-все. Поэтому ничего нового, по сути, в учении афонских имяславцев, в книге «На горах Кавказа» схемонаха Илариона Домрачева, и в том, что говорил и писал.

Антоний Болотович, ничего нового там нет. Другое дело, что спор, возникший в начале XX века, его, кстати, начали не почитатели имени Божьей, а противники этому почитанию, этот спор, начавшийся с нелепых и клеветнических просто обвинений, в прошлый раз мы об этих нелепых обвинениях говорили, В общем, сразу был поставлен в такой новый, вопрос об имени Божьем был поставлен в новый контекст полемический, острый. Хотя по сути-то обвиняли имяславцев за их традиционное святоотеческое учение. Но вот этот спор, эти басни, нелепицы вынудили защитников имяславия. сфокусировать внимание на учении церкви и начать его формулировать с учетом этих самых нелепых обвинений. То есть, если говорить о новизне, какой-то новизна в этой полемической заостренности в том, что учение излагается, так сказать, в таком концентрированном виде, как это обычно бывает в истории богословской полемики. А поскольку состояние богословствующих умов, обучавшихся в академиях, образование в которых было построено по западным католическим и протестантским образцам, с точки зрения святоотеческого богословия, оставляло желать лучшего, то изначально святоотеческое учение об имени Божьем выглядело для этих академических богословствующих умов, как что-то новое и неслыханное. А оно никакое не новое, а то, что называется хорошо забытое старое.

Так в истории церкви много раз бывало, спор об энергиях, само понятие энергий, в 14 веке многим тоже вот таким «богословствующим» умам казалось чем-то новым, нетрадиционным, что вот Палама, дескать, что-то там такое новое придумал, какую-то новую терминологию ввел и так далее. Ну это тоже вот стереотипы до сих пор повторяются. Ничего нового не было, он излагал традиционные Учение церкви просто выявил его и в таком концентрированном виде преподал. А те, кто читали книги, видели фиги и просто не замечали этого учения, для них показалось, что это что-то новое. Академического богословия есть книга, уже ставшая классикой Георгия Флоровского «Пути русского богословия». Можно посмотреть, что он про XIX век пишет, что он основывается на документах. Духовное свидетельство можно обратиться к нашему святителю Игнатию Брянчанинову, который давал академическому так сказать, богословие на просто убийственной оценке. Так что Емеславие это изначально святоотеческое православие и проблема не в Емеславии, а в том, что противники Емеславия этого святоотеческого православия, то есть учения святых отцов, мы просто не знали.

И, в общем-то, богословство или иначе, исходя из иных посылок, на иных основаниях, иными методами. Ну и так есть подозрение, что и верили-то они иначе, чем святые отцы. Ну и современные полемисты с имя славим, они тоже такие, ничего не знают и знать особо не хотят. Бог с ними. Четвертое. Тоже исторический тезис. У спора об имени Божьем десятых-двадцатых годов была предыстория, вот об этом мало кто знает, но начиная с середины девятнадцатого века уже вот велись подспудно споры. Тема, повторюсь, совершенно никому почти не известная, не изученная, вот как бы поле для деятельности исследователей.

истории богословия. И вот уже святитель Игнатий много пишет об имени Божьем, причем в такой явно полемической, заостренной форме. Он был вынужден реагировать на некоторые публикации в церковных журналах, в переписке он упоминает это. того времени. В этих публикациях имя Божие толковалось по отзывам епископа Игнатия весьма вульгарно, как-то обесценивалось, низводилось на уровень каких-то в духе имя борцов начала 20 века и современных простых каких-то человеческих слов, условных знаков, символов в таком протестантском смысле. Вот очень советую посмотреть, как учит об имени Божьем Игнатий Бреченинов, и я думаю сразу, если так беспристрастно смотреть, ничего не переиначивая, не пытаясь, когда хочется выдавать его выражения заобразные, когда не хочется, еще как-то. И сразу станет ясно, на чьей бы он был стороне в 1913 году. Наиболее такое целостное и последовательное имяславие в его статьях об Иисусовой молитве.

Это беседы старца с учеником о молитве Иисусовой в первом томе аскетических опытов и особенно слово о молитве Иисусовой во втором томе аскетических опытов. Вот начавшимся нападком на имя Божие Игнатий Брянчанин отдает нам вот такую духовную оценку. Пересказываю по памяти, но я думаю, что с точным сохранением смысла, кому надо, можно легко перепроверить. Он пишет, что Сатана восстал коварно на все святое и страшное для него имя Господа нашего Иисуса Христа. И для того, чтобы не спровергнуть это божественное имя, он использует слепоту и неверие человеческие. Когда оппонентам имя славе приводишь эти свидетельства святителям дать и говорят что нет он имел ввиду там будущих атеистов что имя божие здесь это фигура речи а вот речь просто о безбожии вообще в таком общем смысле вот так люди читают А Игнатий Бричнинов прямо подчёркивает, что речь у него именно об имени Божьем и подбирает из Писания тексты, которые не вообще там о бытии Бога, а именно о имени Божьем, его силе, самих хулителей имени Божьего он признаёт ни много ни мало орудиями сатаны и предупреждает, что заблуждение по невежеству еще может быть как-то оправдано на суде Божьем, а вот упорное противление очевидным свидетельствам Писания и Предания как-то уже под вопросом. И он вот эти многочисленные свидетельства из Писания приводит, их толкует, и речь у него идет именно об имени Божьем. Никакой там образности, фигуральности.

Ну, я перечитывал эти тексты, начиная с первопрочтение в 1993 году, ну уже там не знаю сколько там десятков раз. Учение о божеской силе имени Иисусова, пишет Игнатий Брянчанинов, является основным догматом христианской веры. Еще раз, учение о божеской силе имени Иисусова, ну как тут можно фигурально понять? Он называют основным догматом христианской веры. Само имя Иисусова определяет как силу Божию, как Дух с большой буквы у него. Дух, который же вытворит, боготворит. Боготворит – это обоживает, делает Богом. Но если имя – это просто какой-то условный знак человеческое, такое относительное слово, ну извините, как оно может боготворить?

Далее, имя Божие, пишет он, непостижимо ограниченным тварным разумом. Постижимо только верой, чистым сердцем. Он признает имя Божие предметом нашей веры. Ну что, он призывает верить в какие-то условные знаки, что ли? Вот, чуть позже, против такого понимания, имени Божия стал писать епископ Феофан Затворник. Он так полемизировал с Игнатием Бринчининым и по другим вопросам. И вот с учетом антиполаментского богословия Феофана Затворника, вполне себе такого эксплицитно выраженного, это, в общем-то, неудивительно. И в его письмах мы встречаем такие пассажи, мол, некоторые Сделали из имени Иисуса какой-то амулет, а ведь это, дескать, ну обычное человеческое имя, ну мало ли там имен какие бывают, в том числе и у Бога.

И в молитве, дескать, суть дела вообще не в имени, а в благочестивом настрое души, ну там и все такое. Ну и вот интересно, а кто эти некоторые? Кого он имеет в виду? Вот как раз Игнатия Брянчанинова он и имел в виду. Святитель Игнатий на вопрос в беседе старца с учеником о молитве Иисусовой, первый том аскетических опытов, на вопрос «В чем сила молитвы Иисусовой?», старец отвечает «Сила молитвы Иисусовой заключается в самом божественном имени Иисуса Христа». В другом месте он пишет, что И сила исходит непосредственно из самого поклоняемого имени. Само имя это называет силой. А от нашей веры и правильности делания зависит только, проявится эта сила в нас или нет.

По Феофану Затворнику имя Божие никакой роли не играет, а всё от нашего настроя. Получается, мы своим настроем, что ли, спасаемся. Это вот всё не простые оговорки, а, наверное, всё-таки маркеры веры. Бог, говорят, кроется в деталях, ну и дьявол кроется в деталях, да, тоже так говорят. Вот неверие в обожине, которое вот, увы, у епископа Феофана выражено вполне эксплицитно в его книге, что такое христианская жизнь и как на нее настроиться, такой цикл писем. там все так последовательно, систематично свое видение излагает от Адама, как говорится, и до нашего спасения. Там совершенно учение противоположное Григорию Паломе православному исповедованию об энергиях Божьих, об обожении, что мы спасаем самим Богом. Там какая-то, в общем, не буду даже в подробности пускаться, без специальной необходимости.

Поэтому для него и такое представление об имени Божьем, оно тоже вполне естественно. А у Игнатия Брянчанина, у него есть учение об обожине, хотя он не знал ключевых текстов Григория Паламы, тот тогда не был издан, не знал соборных деяний паламитских, не знал Максима Исповедника, опять-таки в ключевых его богословских текстах. Тем не менее, у него просто вера была настоящей, настоящий аскетический подвиг, и он верил в обожжение, и, в общем-то, имя Божие, и поэтому боготворящее то средство обожжения, через которое в молитве наше обожжение совершается. Чуть позже Комиславцу Игнатию Брянчанинову Добавился еще один объект для критики епископа Феофана – это имяславец отец Иоанн Кронштадтский. Именно ему принадлежит формула «Имя Божие есть Бог». За эту формулу позднее, в 12-13 годах, эти протестантствующие горе-богословы начали обвинять афонских имяславцев в ереси. А как-то вот Иоанна Кронштадтского уже при жизни был авторитет такой огромный, как-то вот его обвинить не решались, поэтому начали его перетолковывать. Что вот у него вообще-то, ну всё так, он говорит образно.

Ничего прямо никогда не говорит, а всё вот образно, образно, образно. Ну там, ну читать неловко, вот там Троицкий разбирал тексты Иоанна Кронштадтского. Возьмите тексты и возьмите этот разбор и просто сравните. Это натягивание не знаю чего на что. Иоанн Кронштадтский уже в ранних своих дневниках, которые публиковались «Моя жизнь во Христе», он эту формулу использовал много раз. И вот из-за этой формулы епископ Феофан счел, что Иоанн Кронштадтский якобы там в прелести, начал было писать против него, задумал даже написать против имяславия отца Иоанна специальную книгу, об этом он сам в письмах своих признавался, но потом вдруг передумал и замолчал. Ну вот очень надеюсь, что Бог его вразумил и остановил. Ну вот все.

Четыре тезиса у нас в итоге. Сейчас звонок на перемену. Продолжение следует.