2. Флорентийская уния на Руси. Между Исидором и Ионой ⧸⧸ Русское православие

Русское православие между Киевом и Москвой. Глава 1. Процесс разделения Киевской митрополии. 1431-1503. Источники и историография. Если для исследователя раннего периода истории христианства на Руси основной проблемой является недостаток источников содержащих невымышленные сведения о той эпохе, то историк, изучающий русскую церковную историю XV-XVI веков, сталкивается с несколько иной проблемой, а именно множеством редакций одного и того же документа, которые появились вследствие изменений, внесенных в текст в разное время разными людьми. Поэтому выводы историка гораздо больше, чем обычно текстологических данных. В этом отношении некоторые классические дореволюционные работы в наше время являются устаревшими.

Кроме того, с 50-х годов XX века советскими учёными ведётся успешный поиск новых документов и производится удивительно плодотворное изыскание в области интерпретации источников, в том числе и повторной интерпретации после их русских коллег XIX века. Неизбежная плата за новые научные открытия – отсутствие в настоящее время обобщающей монографии, которая бы охватывала все исторические события данного периода в их взаимосвязи. Хотя бы отчасти закрывают эту брешь две работы, посвящённые трём поворотным точкам истории. Синицына, 1998 год. ПРО ВОЗГЛАШЕНИЕ АВТОКЕФАЛИИ И ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О МОСКВЕ КАК О ТРЕТЬЕМ РИМЕ И ЕМЧЕНКО, 2000 ГОД, СТОГЛАВЫЙ СОБОР Кроме того, начато издание БОЛЬШОГО СВОДА ДОКУМЕНТОВ ПО ОСНОШЕНИЯМ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА С ХРИСТИАНСКИМ ВОСТОКОМ В 16 ВЕКЕ КАШТАНОВ, 2004 ГОД, ТОМ 2 В ПЕЧАТЕ Важно отметить также научное переиздание сборника документов пятнадцатого века вместе с кодикологическим и историческим исследованием, на которые мы будем постоянно ссылаться. В этой главе «Русский феодальный архив» 1986-1992 года издания. Мы не успели воспользоваться новейшим переизданием «Русского феодального архива» 2008 года. Впрочем, мы будем ссылаться и на старое издание «Русская историческая библиотека» 1908 года, так как оно все еще сохраняет значение стандартного.

Разночтения нового издания для наших целей важности не представляют. О раннем этапе истории новой Киевской митрополии, смотря особенно издание «Макария» 1994-1999 Книга 5. подготовленные Туриловым. Из новейших работ о Киевской митрополии и её связях как с Московским царством, так и с греческим Востоком, пожалуй, наиболее значительной является монография «Ульяновский 2004 год». Я не успел ознакомиться с монографией Обеленцева 2008 года, которая на момент завершения данной рукописи находилась в печати. Раздел 1. Киевская митрополия от смерти митрополита Фоти до падения Константинополя. 1431-1453.

Парагов 1-1. Флорентийская уния и митрополит Исидор Киевский. Обособление Московской митрополии от Константинопольского Патриархата произошло в течение нескольких десятилетий 1441-1467 годы. Не подлежит сомнению, что на этот процесс радикальным образом повлияла Флорентийская Уния, подписанная в 1439 году Константинопольским Патриархатом, частью которого на тот момент являлась Единая Метрополия Восточной и Западной Руси. Под сохранившимся в подлиннике Актом Унии красуется и славянская подпись представителя Киевской митрополии Авраами, епископа Суздальского. Упоминается как епископ в источниках с 1436 по 1449 годы. Главным же представителем Киевской митрополии на Ферраро-Флорентийском соборе был никто иной, как ее глава Освященный в Константинополе в 1436 и прибывший в Москву в 1437 году митрополит Исидор Киевский, скончался в 1463. К тому времени уже авторитетный ученый, гуманист и опытный церковный дипломат.

Исидор поехал на собор, едва успев появиться на своей кафедре в Москве. и на соборе стал одним из главных деятелей партии униатов. После собора Исидор был произведен Папой Евгением IV в кардинальское достоинство, после чего отправился в свою епархию в качестве подчиненного Патриарху Константинопольскому митрополита Киевского и подчиненного непосредственно Папе Римскому апостолического легата. Согласно условиям Флорентийской Унии, православные при сохранении всех своих обрядов признавали латинян частью Единой Церкви, отказывались от всех прежних обвинений латинян в ереси, а также признавали административное главенство Папы Римского. Однако источники XV века заметно противоречат позднейшей историографии относительно конкретного характера влияния Флорентийской Унии на получение автокефалии церковью Москвы. Поэтому мы остановимся на событиях середины XV века более подробно. Исидор должен был утвердить унию на всей территории Киевской митрополии и в Великом княжестве Литовском, и в разобщенных русских княжествах, среди которых тогда Москва была первой по чести только по причине нахождения в ней митрополичьего престола, но отнюдь не самой влиятельной на фоне Новгорода и Твери. Исидор был человеком не только образованным и опытным, но и отчаянно смелым.

Десяток лет спустя он докажет это в осажденном турками Константинополе, вдохновляя его защитников держаться до последнего. Сам митрополит переживет падение Константинополя в 1453 году. и еще будет назначен титулярным католическим епископом Константинополя в 1458 году. Миссия Исидора в Великом Княжестве Литовском, где великие князья были католиками, не должна была встретить серьезного сопротивления со стороны гражданской власти. Но о Москве этого сказать было нельзя. И дело тут лишь во вторую очередь было в православии как вере. Гораздо более значительную опасность для миссии Исидора представлял московский церковный сепаратизм, который был достаточно равнодушен, собственно, к вере, но весьма неравнодушен к вопросам административной власти. Параграф 1.2.

Киевское митрополие между Фотием и Исидором В Москве еще после кончины последнего греческого митрополита Фотия 1431 год, чая ли избрать в митрополиты своего кандидата, Рязанского епископа Иону. Однако для этого надо было направить его для назначения в Константинополь. И не просто направить, а показать, что за ним стоит твердая государственная власть, с которой византийский император и патриарх обязаны считаться. Но именно этого московский великий князь Василий Васильевич княжил с 1415 по 1462. Тогда сделать не смог. Его власть не только не была твердой, а постоянно висела на волоске из-за междоусобных войн, начавшихся как раз в 1430 году между ним и сыном Дмитрия Донского, князем Звенигородским и Галицким Юрием Дмитриевичем. 1374-1434. Великий князь Московский в 1433-1434 годах, после победы над Василием Васильевичем.

А затем его сыновьями Василием Косым, князь Звенигородский, Великий князь Московский в 1434 году, в течение нескольких месяцев после смерти отца. и Дмитрием Шемякой, князь Галецкий, великий князь московский в 1446 году, отравлен в Новгороде в 1453. Дмитрий Шемяка стал на долгие годы лидером оппозиции Василию Васильевичу. В таких условиях московские власти предпочитали откладывать обращение в Константинополь наименовав Иону нареченным в Святейшую Метрополию Русскую, и сделав его фактическим администратором Церкви, если и не Западной, то хотя бы Восточной Руси. Дело о назначении нового митрополита затягивалось, и в конце концов этим воспользовались в Великом Княжестве Литовском, где политическая ситуация была также далеко нестабильной, но все же не было такого хаоса, как на Восточной Великое княжество Литовское было ареной борьбы между двумя великими князьями. Свидригайло 1355-1452 годы жизни, великий князь литовский с 1430 по 1432 и с 1450 до смерти. И Сигизмундом, великим князем с 1432 до смерти в 1440 году. Оба были католиками.

По некоторым, не вполне, впрочем, надежным сведениям, Сведригайл был сначала крещён в Православии с именем Льва, но перешёл в католичество в 1386 году с именем Болеслава. Но Сведригайл опирался в борьбе за Великокняжеский престол на Русскую, то есть Православную, партию. К интересующему нас времени Свидригайло уже лишился Великокняжеского престола, но еще не потерпел сокрушительного поражения, которое надолго выведет его из большой политики. Пока что за ним оставались многие земли, среди которых было Исмоленское княжество. Тамошнего епископа Герасима Свидригайло и отправил в Константинополь искать посвящение в метрополиты Киевские и в Сея Руси. В 1433 году посвящение состоялось. Митрополит не торопился ехать в охваченное между усобицами Московское княжество и управлял митрополией из Смоленска. Едва ли митрополиту Герасиму подчинились в Москве и в союзных ей княжествах.

Но в новгородской епархии его признали точно, так как в 1434 году именно от него туда был рукоположен епископ Ефимий II. который ездил за поставлением в Смоленск. Однако судьба митрополита Герасима обернулась необычно. Его покровитель Сведригайло обнаружил у него переписку со своим главным врагом Сигизмундом, после чего Герасим был сослан в Витебск и там сожжен. В позднейшей русской церковно-апологетической литературе обо всем этом эпизоде с митрополитом Герасимом предпочтут забыть, представляя митрополита Иону прямым наследником митрополита Фотия и никак не объясняя, почему поездка Ионы за поставлением на митрополию в Константинополь будет совершена только через шесть лет после кончины Фотия. Для Восточной Руси было вполне естественно попытаться вычеркнуть из истории прецедент вполне каноничного поставления православного митрополита Киевского в Великом Княжестве Литовском и фактического перенесения кафедры, если и не в сам Киев, то, по крайней мере, поближе к нему, на Западную Русь, в Смоленск. В действительности же события развивались следующим образом. После неудачи с митрополитом Герасимом в Константинополе решили посвятить на Киевскую кафедру собственного кандидата.

Но и в Москве решили наконец просить о поставлении собственного, всё того же Рязанского епископа Ионы. По общему согласию восточно-русских князей и епископов из согласия великого князя литовского Сигизмунда Иона был отправлен для поставления на митрополию в Константинополь. Сигизмунд тут был на стороне Москвы, так как православная партия в его собственном государстве была тесно связана с политической оппозицией. И поэтому Сигизмунду было выгодно поддержать тех православных, которые конкурировали с православными в Литве. Но тут произошла неожиданность. Прибыв на место, Иона обнаружил, что опоздал. Для киевской митрополии уже был посвящен митрополит Исидор. А Ионе смогли лишь подать надежду на то, что он будет следующим.

Как русским епископам, так и великому князю Василию оставалось только смириться. В апреле 1437 года новый митрополит Исидор прибыл в Москву в сопровождении своего конкурента-неудачника Ионы. Такова была предыстория вступления митрополита Исидора на московскую киевскую кафедру. Изначально, воспринимаясь на Восточной Руси едва ли не в качестве своеобразного символа уничижения русского церковного и национального суверенитета, ему предстояло вводить в Москве новую церковную политику. Трудности можно было предвидеть. Здесь следует упомянуть и о точке зрения Я.С. Лурье, который считал сам факт поездки будущего митрополита Ионы в Константинополь позднейшей фальсификации, понадобившейся для оправдания его возведения на метрополию. Мы не решаемся солидаризоваться со столь критической точкой зрения.

Наиболее убедительные, по нашему мнению, аргументы против нее изложены в комментариях Лигузова в Российском феодальном архиве. О том, как повлияло бы принятие точки зрения ЯЭС Лурье на реконструкцию истории информационных войн относительно русской автокефалии, мы скажем в своём месте ниже. Параграф 1.3. Москва, 1441 год. Отвержение Исидора. Принятие Унии. В 1441 году митрополит Исидор вернулся на свою кафедру в Москву после вполне успешного проезда через Великое Княжество Литовское, где Флорентийская Уния, как было нетрудно предвидеть, ни у кого не вызывала сопротивления. В Москве митрополит Исидор успел прослужить три дня и зачитать самвонок Кафедрального Успенского Собора Акт Флорентийской Унии.

Но затем он был заточен в чудов монастырь и осужден собором восточно-русских епископов в Москве в том же 1441 году, как еретик, именно за принятие Унии. Восточно-русские епископы, в отличие от своих западно-русских собратьей, отвергли Флорентийскую Унию вместе с отвержением Исидора. Однако они сделали это неполным составом, хотя и в своем большинстве. Нетрудно заметить, что среди епископов собора, осудившего Исидора, всего их было шестеро, включая Иону Рязанского, блистал отсутствие епископ Твери. И это несмотря на присутствие даже епископа Пермского, чья епархия располагалась приблизительно на территории нынешней Республики Коми, то есть отнюдь не была соседней с Москвой. Новгородский епископ тоже отсутствовал, зато присутствовал Авраамисуздальский, недавно подписавший вместе с Исидором Флорентийскую унию, но теперь вместе с прочими осудивший его за Латинскую ересь. Отсутствие новгородского епископа довольно естественно. Им все еще был Ефимий II, поставленный из Великого княжества Литовского и вообще, насколько о нем известно, не ориентировавшийся на церковную политику Москвы.

Это соответствовало и светской политике новгородцев, которые устойчиво поддерживали Дмитрия Шемяку против Василия Второго. Едва ли можно предполагать, будто новгородская епархия могла в 1441 году отвергнуть Флорентийскую унию и не быть лояльной митрополиту Исидору. Специально исследовавший этот вопрос Владимир Водов приходит к выводу о безоговорочном приятии Флорентийской Унии и самого митрополита Исидора в Пскове, который входил в новгородскую епархию, и о недовольстве митрополитом Исидором в Новгороде, однако не вследствие его унианство как такового, а лишь вследствие занятой им позиции поддержки псковичей в имущественных спорах с новгородцами. Отсутствие Тверского епископа – факт ещё более примечательный и до сих пор не вполне оценённый. Между Тверским князем Борисом Александровичем и Великим князем Московским Василием II к 1441 году накопилась уже длительная история взаимоотношений, в которых именно Тверской князь поддерживал Московского. в 1433 году, приютив его у себя в Твери, а в 1337-1440 годах, действуя с ним в военном союзе, в том числе против Новгорода. В отличие от Московского, Тверское княжество в то время отличалось стабильностью и могло позволить себе выбирать и даже менять союзников в русских междоусобных войнах. Василий Васильевич зависел от Бориса Александровича, в том смысле, в котором слабый союзник всегда зависит от сильного.

Отношение к Флорентийской унии в Твери, которое не было достаточно известно церковным историкам XIX века, объяснит нам давно замеченный историками кажущийся исторический парадокс. В послании Василия Второго к Константинопольскому Патриарху по поводу изгнания Исидора Князь последовательно делает вид, будто ничего не знает об униадстве самого Патриарха. В письме Патриарху Василий II объяснял свое решение не допускать Исидора тем, что Русской Церкви необходимо иметь право на избрание митрополита местным собором епископов. Важно заметить, что это право испрашивалось лишь применительно к конкретному случаю ионы, а вовсе не для установления на будущие времена. Иными словами, автокефалия не испрашивалась, а испрашивалась лишь исключение из обычного порядка. Просьба о поставлении ионы в Москве обосновывалась исключительно практическими соображениями, вроде неудобства сношений с Константинополем вследствие вражеских нашествий и междоусобных браний. Были также высказаны обиды за напрасные путешествия Ионы в Константинополь в 1436 году и за навязывание кандидатуры Исидора. Для будущего тут важно отметить, несмотря на подробность рассказа о неудачной поездке Ионы в Константинополь, ни словом не упоминается о якобы полученном им в утешение от Патриарха и Императора обещании сделать его митрополитом после Исидора.

Отсюда видно, что даже если такое обещание было дано в действительности, в Москве еще не придавали ему такого значения, какое оно получит уже после поставления ионы митрополитам в 1448 году. Против Исидора лично было сказано о его приверженности латинским учениям и Римской Церкви, отлученной многих ради Ересей. Причём давался перечень латинских заблуждений, хотя и краткий, но вполне точно соответствующий содержанию антилатинской полемики того времени, в частности, связанной с Варентийским собором. Это говорит о наличии у Василия II в 1441 году весьма квалифицированных богословских консультантов. Однако все эти жалобы на Исидорову унию были принесены Патриарху Униату. которым был тогда Митрофан II, преемник умершего во Флоренции еще прежде заключения уний патриарха Иосифа II. Великий князь Василий не мог не знать, что обращается к тому самому лицу, которая возглавила всех греческих униатов непосредственно после Флорентийского собора. Позднейшим историкам в такой позиции великого князя видится исторический парадокс.

о котором мы упомянули выше. О латинстве сказано неодобрительно, но лишь по отношению к личности Исидора. В то же время о каком-либо непризнании Унии нет и речи, и напротив того, имеется ее фактическое признание. Просто по факту признания над собой юрисдикции патриарха Униата. Ведь не можем же мы представить себе подобного отношения к патриарху Митрофану скажем, со стороны тогдашнего лидера противников Унии, святого Марка Эфесского. Для православных было естественно считать Константинопольский престол, занятый патриархами-униатами, вдовствующим, как они и считали на самом деле. А при первой же возможности, предоставленной турками после падения Константинополя в 1453 году, создали в Константинополе собственную параллельную иерархию. навсегда лишив патриархов-униатов доступа к их кафедре.

С точки зрения собственно-церковно-канонической, признание над собой юрисдикцией патриарха-униата, эксплицитно выраженное в послании Василия II, как раз и означает признание унии. Признание или непризнание унии – это совершение определенных действий, значимых с точки зрения церковного права, а отнюдь не эмоциональное отношение унии тех или иных церковных и светских лидеров и не оценка, положительная или отрицательная, даваемая унии на словах. К сожалению, это не всегда понимали историки. Ни историки-апологеты Русской Церкви, у которых в силу ряда особенностей русской церковной истории каноническое мышление было не в особой части, ни тем более русские историки-позитивисты, не совсем уж далекие от церковных интересов историки светские. Церковные правила никак не допускают, будто можно оставаться православным в душе, видимым образом принимая общение с ересью. Они подразумевают как раз обратное. Если ты внешним образом находишься в единстве с еретиками, то уже сам становишься еретиком безотносительно к тому, какого учения ты придерживаешься для себя лично. Поэтому очень часто и в отношении различных учений с латинянами, в том числе, насильственные действия по насаждению унии ограничивались только лишь тем, что великий князь Василий Васильевич сделал без всякого принуждения – фактом церковного общения с униатами.

Если бы князь Василий Васильевич хотел отринуть не лично митрополита Исидора, а именно Флорентийскую то он должен был бы писать не Патриарху Униату, а Святому Марку Эфесскому и его сторонникам, контакты с которыми в 1441 году были прекрасными. Как раз во время этих событий в Москве находилась антиуниатская делегация афонских монахов, которая с энтузиазмом и надеждой отреагировала на изгнание Исидора, что чуть позже привело к обмену письмами между протом Афона то есть президента этой монашеской республики и великим князем. Но в действительности происходило другое. Великий князь Василий Васильевич на словах продолжал ругать латинян и флорентийскую унию, однако на деле исполнял именно то, что от него требовалось со стороны униатов. Переписка с Афоном касалась общебогословских тем, а никак не поиска путей урегулирования канонического положения Киевской митрополии. Едва ли за тогдашними контактами официальной Москвы с византийскими антиуниатами стояло нечто большее, чем благоразумное нежелание класть все яйца в одну корзину, то есть стремление на всякий случай сохранить и контакты среди церковной оппозиции. Однако, если мы хотим понять истинный смысл дипломатического послания Василия II Константинопольскому то все эти рассуждения о догматах и канонах нам будут только мешать. Тут была политика, но весьма по церковным меркам грубая, то есть откровенно игнорирующая каноны.

Имел место прямой торг. Василий требовал от патриарха благословения на поставление ионы в Москве, а взамен пообещал не выходить из его юрисдикции. Ссылки на Флорентийскую унию в его послании были нужны как раз для того, чтобы показать патриарху уязвимость позиций патриарха. Пока, мол, мы согласны закрывать глаза на твое собственное унятство, но мы надеемся, что ты нас поймешь правильно и отблагодаришь соответственно, а не то мы вообще от тебя отделимся. Независимо от собственного отношения к унии, которое у русских князей и епископов не было одинаковым, все они, как в Восточной, так и в Западной не должны были иметь ничего против такого дипломатического хода Василия. Все были заинтересованы в самостоятельном избрании митрополита на Руси. А если при этом факт патриаршего униатства давал в руки инструмент дипломатического давления на патриархат, то грех было бы этим не воспользоваться. Однако и в Константинополе должны были представлять, что в случае последовательного осуждения Флорентийской и разрыва общения с Патриархом, Василий II и епископ Иона не будут поддержаны не только в Великом Княжестве Литовском, но даже в Тверской и Новгородской епархиях.

Поэтому к имплицитной угрозе в послании Великого Князя не следовало относиться чересчур серьезно. Патриарх выбрал самую мудрую и проверенную веками тактику – выжидание. На послание великого князя решили не отвечать. И действительно, уже вскоре политические события на Руси обернутся так, что великому князю Василию придется надолго забыть о своих планах по устроению церковных дел. Для Патриархата это означало консервацию ситуации. Без улучшения, но и без ухудшения. Параграф 1.4. Киевское метрополе между Исидором и Ионой.

Когда после нескольких месяцев заключения митрополит Исидр при невыясненных обстоятельствах бежал из чудового монастыря, он направился в Тверь. Тверской князь Борис Александрович продержал его у себя более полугода, возможно даже, если верить более поздней новгородской летописи, под домашним арестом. Только в 1442 году Исидр сможет покинуть Восточную Русь и, не задерживаясь в Великом княжестве Литовском достигнуть Рима. Великим князем литовским был в это время Казимир Ягеллон. Впоследствии также и король Польши под именем Казимира IV. Казимир, хотя и был католиком, но, в отличие от митрополита Исидора, не поддерживал Папу. Он был сторонником так называемого соборного движения в католичестве, которое ставило власть собора выше власти Папы и поэтому не имело с Римом церковного общения. Его центром был Базельский собор, заседавший с 1430 по 1449 год.

В западном церковно-политическом контексте Флорентийский собор задумывался как противовес Базельскому. Казимир вынужден был поддерживать католическую оппозицию Папе вследствие своего затяжного конфликта с фактическим правителем Польши епископом Краковским. и первым польским кардиналом Збигневом Олесницким. Конфликт продолжался не только в правлении молодого короля Польши Владислава III Егеллона, погибшего в возрасте 20 лет, но и в последующее трехлетнее междуцарствие, когда именно кардинал Олесницкий долгое время не давал Казимиру стать королем Польши на своих собственных условиях, а затем и в царствование Казимира в Польше, так как положение Олесницкого не позволяло установить королевский контроль над назначением католического епископата. Антипапские настроения Казимира делали его потенциальным противником насаждения Унии в Литве. И эта его позиция изменится только к концу 1450-х годов, после смерти Олесницкого в 1455. И уже после радикального изменения всей геополитической вследствие падения Константинополя в 1453 году. Как раз тогда Казимир вступит в тринадцатилетнюю войну против Тевтонского ордена, за что будет экскоммуницирован, то есть отлучен от причастия папой в 1457 году.

Но даже такая крайняя мера религиозного принуждения будет бессильна против его политического прагматизма. С орденом он продолжит воевать, как ни в чем не но ради политического единства христианского мира поддержит Унию. Однако в 1440-е годы Великое Княжество Литовское еще не могло рассматриваться как подходящий плацдарм для разворачивания Флорентийской Унии. Если Тверской князь Борис Александрович так долго удерживал у себя митрополита Исидора, то вполне очевидно, что он все еще допускал какой-то такой поворот событий, при котором Исидором еще можно было воспользоваться. А воспользоваться им было можно только одним способом – возвратив его на московский митрополитский престол. Очевидно, Борис Александрович отпускает Исидора лишь тогда, когда окончательно делает ставку на избрание митрополита на Руси. Как мы вскоре увидим, в его представлении это не только не противоречило Флорентийской но даже в каком-то смысле из нее следовало. Сейчас лишь заметим на будущее, что Флорентийская уния была в Твери не только признана, но и положена в основу новой государственной идеологии, которую мы и рассмотрим чуть ниже.

Вероятно, уже к весне 1442 года избрание Ионы митрополитом Киевским стало делом решенным. по крайней мере, решенным в Москве и Твери. В тот момент были хорошие шансы получить на это согласие и в Великом княжестве литовском, поскольку литовский великий князь Казимир в 1440-е годы не мог поддерживать Флорентийскую унию, но и тем более не имел никаких альтернативных церковно-политических программ. Так что иона Будь он и на самом деле избран митрополитом в 1442 или 1443 году, должен был бы сохранить за собой управление всей Киевской митрополией. Однако вмешались политические обстоятельства, воспрепятствовавшие избранию нового митрополита. Началось со стихийных бедствий и слишком частых ордынских набегов в 1442-1443 годах. продолжилась войной с татарами в 1444-1445, при начавшейся параллельно войне с Великим княжеством Литовским. Затем был татарский плен Василия II и его замещение на московском престоле Дмитрием Шемякой, 1445 год.

Возвращение Василия II в Москву с эскортом татар и, как естественная реакция на такое подчинение Василия Второго татарам, которое не могло не вызвать беспокойства даже до тех пор союзной Москве-Твери, резкое обострение межкняжеских междоусобиц. Василий Второй всё-таки вернулся на московский престол, но лишь после заточения и ослепления Дмитрием Шемякой, из-за чего он и получил прозвание Тёмного. Тверской князь Борис Александрович в 1446-1447 году вернулся к политике поддержки Москвы. И это, по-видимому, решило судьбу Василия II, теперь уже окончательно утвердившегося на московском престоле. Поэтому только в 1448 году стало возможным осуществить планы шестилетней давности по избранию епископа Ионы митрополитом Киевским. Во время всех этих войн Рязанский епископ Иона последовательно принимал сторону сильной власти. Сначала Василия Второго, потом Дмитрия Шемяки, потом снова Василия Второго. Можно было бы удивляться, почему Василий Второй не захотел заменить кем-нибудь кандидата на митрополичий престол, замешанного во враждебных действиях против Но тут, вероятно, следует вспомнить, что колебался Иона лишь относительно Василия Темного и Дмитрия Шемяки.

А вот относительно Бориса Александровича Тверского, наиболее стабильного центра во власти во всех тогдашних смутах, Иона был тверд и непреклонен. Он всегда был с теми, с кем был князь Твери. Поэтому и в 1448 году ему не приходилось опасаться смещения в пользу другого кандидата Москвы. Положение в Восточной Руси, как оно было к 1447 году, обеспечивало единогласие восточно-русских епископов, собор которых и совершил 5 декабря 1448 года избрание Ионы митрополитом.