2. Арианский реванш： российская экклисиология Синодального периода ⧸⧸ В поисках утраченной Византии

В поисках утраченной Византии. Часть 2. Арианский реванш. Российская экклесиология Синодального периода. Константин Леонтьев и Лев Тихомиров оба выросли на руинах. На руинах Православной Церкви, в смысле ее земной организации. Посреди руин Христианской Империи. Империя, как такова еще стояла, но от империи христианской оставались руины.

Оба были людьми своего времени, в том смысле, что многие совершенно запредельные с точки зрения церковных канонов особенности русской церковной жизни казались им нормой. Эта запредельность, лучше бы сказать зашкаливание, с канонической точки зрения всего синодального строя плохо осознается не только во времена Леонтьева и Тихомирова, но даже сейчас. Поэтому позволим себе привести несколько примеров. Главный вопрос о канонических основаниях синодального строя можно процитировать в формулировке Льва Тихомирова. Должно ли заключить, что в церковном управлении высшая власть принадлежит только и исключительно императору, а синод есть лишь его орудие, как министерства и другие управительные учреждения. Тихомиров ясно давал себе отчёт и в цезарепопизме русского церковного управления на практике, и в том, что установившая этот порядок власть Петра I была для церкви хуже турецкой. Но всё же и Тихомиров находил для синодального строя одно оправдание, хотя бы и чисто теоретическое. Если наши государственно-церковные отношения, Пессалон, нельзя назвать полным цезарепопизмом, то исключительно потому, что имеются в основных законах статьи, постановляющие исповедование православной веры условиям для обладания престолом российским.

А так как православие признает самостоятельность церковной власти, то отсюда можно логическим умозаключением вывести что, стало быть, эта самостоятельность, в принципе, признаётся и русским государством. А, стало быть, цезарепопистский характер у законений должен объяснять лишь их плохой редакцией. Но это и есть положение теоретическое. На языке тогдашних юристов выражение «плохая редакция» означало плохие законы. Но этой оговоркой не снимается главное и уже чисто экклесиологическое возражение, которое вызывается процитированным пассажем. Тихомиров считал, будто цезарепопийская практика, да к тому же еще и буква законов совместима с православной верой, а не являются преступлением против православия как такового. Можно еще заметить, что Тихомиров был в этом отношении более чем многие его современники-юристы, и поэтому был справедливо упрекаем ими за приукрашивание российского законодательства византийскими чертами. Так, возражая Тихомирову и другим, кто считали власть императора Всероссийского в вопросах церковных, полученной преемственно от византийских императоров, крупнейший дореволюционный юрист-теоретик Казанский ставит их всех под холодный Церковное Верховенство Государя Императора покоится, конечно, исключительно на законах Государства Русского.

В частности, управление Православной Церковью упорядочено регламентом Духовной Коллегии от 25 января 1721 года и Уставом Духовных Консисторий. Что касается ссылки на византийскую традицию, то она, конечно, освещает известное преемство идей в данной области отношений, но юридического значения также не имеет. Синод, тут наш автор цитирует другого авторитетнейшего юриста своего времени, Темняковского, есть орган государя-императора, вторичный. Он представляет не что иное, как государственное установление, учрежденное верховной государственной властью, находится от нее в такой же зависимости как и другие государственные установления, и осуществляет от имени государя церковное управление как одну из областей государственного управления. П.Е. Казанский, власть Всероссийского императора, очерки действующего русского права. Теперь самое время посмотреть, что это за византийская традиция, о которой тут говорили. и от разрыва с которой Тихомиров испытывал большую неловкость, а большинство русских юристов относились к ней не с большим почтением, чем ко всем прочим старинным памятникам права.

Разумеется, речь идет о церковных канонах, а именно о тех из них, которые запрещают светской власти, будь то власть даже православного императора, осуществлять прямое управление Из числа этих канонов самое главное относится к праву назначения епископов, поэтому мы остановимся только на них. Это правило третье в седьмого Вселенского собора, которое дословно повторяет правило тридцатое святых апостолов, подчеркивая тем самым, что не только языческим, но и православным властям одинаково не дозволено определять кандидатов для возведения в священной степени. Напомним, что все постановления Синода, в том числе о рукоположении епископов, начинались обязательной формулой, по указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод повелел. И сравним эту формулу с текстом канона, Правило 30 Святых Апостолов. Ащи который епископ, мирских начальников употребив, через них получит епископскую в церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все, сообщающиеся с ним. Это правило не говорит об автоматическом извержении Иссана, то есть о низведении до состояния мирянина, причем ни в коем случае необратимого, и отлучении от церкви, то есть от причастия. Это наказание, в отличие от предыдущего, может быть отменено в случае покаяния. Таким образом, для сообщающихся, то есть имеющих евхаристическое общение с данным епископом автоматического отсечения от церкви в мистическом смысле не происходит.

Однако правило, безусловно, квалифицирует подобные случаи, как церковные преступления, которые при нормальном течении церковной жизни подлежали бы рассмотрению церковного суда. Кроме того, и в России об этом мало помнили. Епископы, поставленные от мирских начальников, автоматически подпадают под действие следующего, тридцать первого апостольского правила, которое разрешает клирикам и мирянам отделяться от епископа, обличенного в чем-то противном благочестию и правде. О том, в какой именно степени поставление от мирских начальников, хотя бы и православных, Противно благочестию и правде говорит самый авторитетный византийский толкователь канонов Зонаре в толковании на 30 правило святых апостолов. В 25 правиле святых апостолов сказано, что не должно дважды наказывать за одно и то же, а здесь налагается двойное наказание по причине чрезмерности зла и тяжести греха. Потому что нет ничего хуже того, кто божественную благодать, как вещь продажную, добывает за деньги или через мирских начальников. Ибо присем продается дар Святого Духа, как нечто служебное. И посему-то получившие священство через деньги или через власть мирских начальников, а равно и преподавшие оно таким образом, то есть епископы, совершившие такое рукоположение, вместе с извержением Исклира совсем изгоняются из церкви.

Извержению Исклира и полному отлучению от церкви подлежала таким образом вся российская иерархия и через нее все вообще духовенство. Конечно, подлежать извержению и отлучению и быть изверженным и отлученным еще не одно и то же, но ведь совершенно ясно, что система церковного управления, основанное на преступном, с канонической точки зрения, принципе, никак не может осуществить реального управления Церковью. Подчеркнем, что в России речь шла не об единичных случаях назначения епископов мирскими начальниками, а об обязательных для всех государственных законах, повелевающих назначать епископов так и только так. Такого не было в истории церкви даже во времена господства Ариан и Коноборцев. Это означает, что в Синодальной России сложилось особое учение о церкви, не совпадающее со святоотеческим. Такое учение еще в редакции Феофана Прокоповича или Филарета Дроздова, а не только Сергия Строгородского, не может получить иной богословской квалификации, кроме как экклесиологическая Суть этой ереси состоит не в том, что ею предполагается подчинить церковь какой-либо особенно плохой гражданской власти, а в самой идее сделать из церковного управления часть управления государственного. Этим отрицается идея церкви как внеземной, а именно богочеловеческой организации, хотя бы и пребывающей на земле. И таким образом мы действительно имеем в этой концепции и крестьологический аналог арианства, в недрах которого эта концепция и родилась.

Для Российской Церкви в целом наступил критический период. Ей оставалось либо окончательно подчиниться этой ереси и тогда уже перестать быть церковью в светоотеческом смысле, либо отвергнуть ересь путем очень глубоких церковных реформ. Победил, как известно, курс реформ. но при усиленной поддержке от внешних, которая имела место после 1917 года и лишь в пределах катакомбной церкви. В ситуации XIX века был неизбежен разрыв между реальной жизнью церкви, лишенной правильной системы управления, и химерической административной структурой, управлявшейся Святейшим Синодом. Принадлежность к химерической структуре не могла уже гарантировать принадлежности к церкви. Чем больше разрасталась химера, и даже просто чем дольше она существовала, тем более она угрожала лопнуть, как мыльный пузырь. В то же время границы церкви, как таковой, оказывались внутри этой синодальной организации неуловимыми.

Химеричность церковной организации означала и исчезновение христианской империи, поскольку под империей, именно христианской, надо было подразумевать симфонию церковной и светской властей, а не арианский цезарепопизм. Такова была реальность, без осознания которой не могло быть и речи о создании в России нормальной, то есть именно канонической, церковной жизни. Но и никто из современников, насколько сейчас удается судить, не сознавал глубины канонических и богословских проблем Российской Церкви. Это особенно хорошо доказывается послереволюционным периодом, когда понятия синодального периода продолжали определять сознание лидеров всех боровшихся между собой церковных партий. В девятнадцатом веке огромных усилий потребовало хотя бы простое сознание того, что, как сформулировал это Константин Леонтьев, русское православие есть, было бы, впрочем, вернее сказать, должно быть. Православие Византийское Православие создано не русскими, но оно до того усвоено нами, что мы и как нация, и как государство без него жить не можем. и довольность нас этого национального сознания. К.Н.

Леонтьев. Кто правее. Письмо восьмое. Столь простая, казалось бы, декларация необходимости для Церкви Российской жить священным преданием Церкви Вселенской потребовала усилий трех поколений религиозных мыслителей, если вспомнить идейную генеалогию Леонтьева от Хомякова через Данилевского.