196. Филавтия — самолюбие хорошее и плохое

В продолжении прошлого я упомянул слово филофтия, и меня теперь спрашивают, что это такое. Филофтия – это буквально с греческого языка «любовь к себе», «самолюбие» по-церковно-славянски будет. Но, как я вот и упоминал, бывает плохое, бывает хорошее. Самолюбие, плохое – это следование всяким страстям, а хорошее – это вот что-то другое, и что же это такое? Вот такой задают вопрос. Но ответ подробный на это содержится в одном небольшом произведении, которое всячески рекомендую внимательно прочитать. Это предисловие Максима Исповедника к его собственному произведению «Вопросы-ответы к фалассию», где он кратко, но чётко излагает основные моменты, и в чём они заключаются. Они заключаются в обсуждении того, как душа связана с телом, точнее говоря, как дух связан с телом.

И эта связь может быть и неправильная, а может быть и правильная, потому что если всего предаст впустить на самоотёк, как оно сейчас идёт, то тогда дух будет увлекаться этими… сочувствием тому, чего хочет тело, этими страстями, и он будет стремиться к тому, чтобы получать удовольствие, «идуни» по-гречески – удовольствие, и избегать скорбей, по-гречески «одини», «идуни», «одини», вот такая, как белка в колесе получается. То есть он думает, он начинает себя вести так, как будто бы возможно совсем избежать скорбей, имея какие-то удовольствия только. И к этой несбыточной цели он стремится, но оказывается, как белка в колесе, и таким образом разрушается. Это порабощение души телом и, соответственно, страстями. Должно, конечно, быть не так, но когда это так, то это действует плохое самолюбие, которое заставляет нас стремиться к недостижимой цели, но она не просто недостижима, она же довольно-таки плохая, даже, можно сказать, какая-то подлая и низкая. Что это такое – жить из-за одних удовольствий, причём таких вот именно чувственных. Конечно, для нормального пребывания ума нельзя склоняться к чувственным как удовольствиям, так и невзгодам. Поэтому человек, который живёт, соответственно, с тем, как его Бог создал, он не увлекается этими плотскими помышлениями, и у него другая филофтия, то есть именно правильная, то есть стремится к Богу.

А как это получается? Это имеет внешнюю сторону и внутреннюю. С внешней стороны нужно не бояться скорбей и не стремиться к удовольствиям. Одно без другого невозможно. Многие считают, что можно не бояться скорбей, есть такой идеал философский и практический в нашей жизни, чтобы не бояться скорбей, смелый человек, но при этом стремиться к удовольствиям. И это не осуждается в миру. Но это вот тоже не подходит, это тоже неправильная филофтия. То есть надо именно совсем, чтобы не жить интересами животной души, потому что, конечно, душа, которая живёт эмоциями приятными или неприятными, наоборот, и в это погружается, она из человеческого состояния нисходит в то, что свойственно животным.

Животные живут эмоциями, а люди, когда живут имиджем, то они уподобляются животным. И так не надо. Должен быть какой-то разум. Но если мы христиане, то не какой-то разум, а именно разум божественный. То есть вот с внешней стороны оно так, но чтобы оно было так с внешней стороны, надо, конечно, чтобы было правильно с внутренней стороны. А что с внутренней стороны? С внутренней стороны, если ум познаёт Бога как-то практически, так, что Бог для него становится не концепцией, которую он, может быть, считает правильной даже, но всё равно это концепция, а вот именно таким непосредственным и ясным ощущением, из-за которого жизнь меняется. Как верующий человек отличается от неверующего?

То есть верующий человек имеет какое-то представление, для него реальность Бога, она как-то даже более реальна, чем реальность какой-нибудь стенки, которая перед ним может оказаться. То есть реальность Земли, на которой он стоит, потому что он в большей степени стоит не на Земле, а на Боге, имеет утверждение. Вот такая реальность есть. Если её нет, то то, что я говорю, это бесполезно, потому что Максим исповедник и я в данном случае обращаются только к тем, кто является уже верующим человеком, для которого это так есть. Вот от этого надо не отходить. Надо, чтобы ум прилеплялся этому и всё время находился в собеседовании с Богом, а не собственным телом, которое нагружает его своими дурацкими эмоциями. И тогда, конечно, к уму одинаково не близки не только отвратительные для него и без того эмоции всяких там страхов и страданий, но также и телесные радости тоже, потому что он имеет другие. Вот на фоне этого тут как-то всё просто даже неприятно.

Как сказал Василий Васильевич Розанов, у него такая формулировка замечательная, «в сладчайшем Иисусе мир прогорк». Но он считал, что это плохо. Но мы считаем, что это хорошо. Это действительно так и есть. Но мир прогорк просто потому, что его не надо употреблять в пищу. Он хороший, но много же есть такого, что хорошего, но если это тянуть в рот, то будет плохо. Вот так же и здесь. Поэтому если ты верующий, то и держись своей верой.

Если ты нашёл Бога, когда ты стал верующим, в каком-то смысле ты его нашёл, держись Бога, всё время Бога и спрашивай. Это будет прекрасная философия, о которой говорит Максим Исповедник. Так ты именно выполнишь то, к чему тебя устремляет настоящее самолюбие, то есть подлинная и правильная любовь к себе. А если ты стремишься за своими эмоциями, которые происходят от тела, ты начинаешь жить как животное, и в отличие от настоящего животного, тебе становится от этого нехорошо. Тут уж ничего не поделаешь. Аминь.