18. Синодальный строй и распад государственной Церкви после 1917 г. ⧸⧸ Русское православие

РУССКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ МЕЖДУ КИЕВОМ И МОСКВОЙ. Глава 7. РЕФОРМЫ ПЕТРА ПЕРВОГО И СИНАДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЦЕРКВИ. 1700-1917. 1. ОГРАНИЧЕНИЕ ПАТРИАРШЕЙ ВЫЛАСТИ. 1700-1721. Библиографическое замечание Относительно церковно-канонического смысла Петровских реформ на всем их протяжении смотри главным образом работы В.

М. Живого «Вопросы о церковной юрисдикции в российско-украинских отношениях XVII-начала XVIII века», «Церковные преобразования в царствование Петра Великого» и «Культурные реформы в системе преобразования Петра I». а также его книгу «Из церковной истории времен Петра Великого. Исследования и материалы». Царь Петр I, 1672-1725 годы жизни, взошел на престол в 1682 году, начал церковные реформы в 1698. упразднил патриаршество, чтобы сделать церковную организацию более зависимой от власти монарха. Упразднение было осуществлено в два этапа. Сначала власть патриарха была ограничена, а затем уничтожена.

Митрополит Ярославский Стефан Еворский указом Петра I от 16 декабря 1700 года был назначен экзархом-блюстителем и администратором Патриаршего стола. В более поздней литературе его должность часто называют местоблюститель Патриаршего престола. В источниках того времени таких упоминаний почти нет, но все-таки наличие процитированной формулировки в Петровском указе не позволяет согласиться с Живовым, считающим, что должности местоблюстителя не было вовсе. а московская автокефалия оказалась упразднена. Все-таки должность Стефана Егорского была обозначена вполне каноническим образом, и это была должность местоблюстителя престола, блюстителя патриаршего стола. После смерти патриарха Адриана в 1700 году формально патриархат существовал, но московская кафедра овдовела Пётр I стремился закрепить такое положение дел. Его первоначальное решение состояло в том, чтобы акцентуировать зависимость Русской Церкви по отношению к четырём восточным патриархам. Ещё с XVII века в России сохранялась привычка смотреть на четырёх патриархов как на высшую инстанцию церковной власти, обладающей правом суда над патриархом Московским.

Пётр использовал это обстоятельство и подчеркнул его в повседневной церковной жизни введением обязательного церковного поминовения четырех восточных патриархов на том месте, где прежде поминали за богослужением патриарха Московского. Но и Российская Господствующая Церковь и даже сами восточные патриархи гораздо больше зависели от московского царя, чем друг от друга. Это особенно стало ясно после серьезной победы России над Турцией, прудского похода 1711 года, когда впервые удалось отделить от Османской империи маленький кусочек земли, населенный христианами. Еще в 1701 году, во время первой после смерти патриарха Адриана епископской хератонии, в освящаемой Дмитрии Туптало, митрополит ростовский, произнося архиерейскую присягу, обещал повиноваться восточным патриархам. Позже, в первом десятилетии XVIII века, Пётр I несколько раз официально обращался к восточным патриархам для разрешения некоторых церковных вопросов. Во время богослужения имена восточных патриархов поминались прежде имени старшего архиерея Московского патриархата. В действительности за этим стояло стремление светских властей рассредоточить церковную власть, чтобы у нее не было единого автономного центра. Только один из восточных патриархов, Досефей Иерусалимский, отказался вступать в сношение со Стефаном Еворским, называя его греко-латиномудренный.

В устах Досефея это означало то же самое, что и русское Сам Пётр избрал Стефана Еворского и вообще сделал ставку на духовенство западно-русского происхождения, не в силу каких-либо догматических или богослужебных пристрастий, а исключительно из соображений кадровой политики. В великороссийских условиях западно-русские клирики не имели глубоких родственных и тому подобных связей и не могли образовывать кланов. а поэтому им ничего не оставалось, как быть послушными царю. Изменения позиций Еворского во внутрицерковном конфликте обозначились уже после смерти Досифея в 1712 году, когда Еворский стал искать примирение с консервативной оппозицией. Еще раньше Еворскому, несмотря на его латинские симпатии, удалось сплотить вокруг себя консервативный русский епископат, который надеялся на то, что царевич Алексей, наследник Петра I, придя к власти, восстановит патриаршество. Но эти надежды, как и надежды оппозиции в целом, рухнули после того, как Алексей был казнен в 1718 году по приказу своего отца. Начав с дела Алексея, Петр стал создавать новую систему церковной организации, чтобы устранить возможность восстановления патриаршества после своей смерти. Для этой цели ему был нужен человек с протестантскими взглядами.

Таким человеком был Феофан Прокопович, 1681-1736 годы жизни. Раздел 2. Учреждение Святейшего Правительствующего Синода. 1721 год. Прокопович стал архитектором нового устройства церкви, которое он описал в своем религиозно-политическом трактате «Духовный регламент». Это название является дословным переводом лютеранского термина kirchenordnung. В 1721 году этот трактат был объявлен частью российского законодательства. Согласно П.В.

Верховскому, давшему в 1916 году подробный анализ произведений Прокоповича, последний адаптировал для России нормы шведского и немецкого лютеранского устройства церкви, в соответствии с которым церковная организация была частью государственной системы в ранге Министерства, подчиняющегося светскому правителю точно так же, как и любое другое Министерство. Сначала Духовное Министерство называлось Коллегией, как и остальные Министерства при Петре I. Потом же оно было переименовано в Синод, слово, более привычное для русского уха. Епископы были обязаны действовать не только с согласия царя, но и в интересах царя, исполняя его волю. Такое устройство Церкви резко противоречило священным канонам. Регламент был первым примером церковного законодательства, полностью сознательно и вполне открыто порвавшего с каноническим правом Вселенской Церкви. Это являлось главной причиной того, что официальное руководство оказалась так далеко от ее реальных нужд и реальной жизни. Однако учреждение Синода должно еще было получить одобрение Восточных Патриархов.

Петр I и Прокопович незамедлительно в 1721 году написали в Константинополь, но в силу внешних обстоятельств положительный ответ был получен ими только в 1723 году. Как отметил Игорь Смолич, письмо Петра и Прокоповича содержало умышленно искаженный греческий перевод Петровского манифеста об учреждении Святейшего Синода. В их изложении полномочия Синода предстали равными полномочиям Патриарха, а это была прямая ложь. Кроме того, упомянув лишь вскользь о некой инструкции, то есть регламенте, они ничего не сказали о что Синод получает статус одного из государственных министерств. Таким образом, патриархи благословили никогда в действительности не существовавшую систему – Поместную Церковь, возглавляемую коллективным патриархом. Егорский настаивал на том, чтобы четыре патриарха по-прежнему поминались во время богослужения. Эта мера подчеркивала бы временный характер синодального которое должно было быть упразднено с восстановлением патриаршества. Прокопович осознавал всю важность вопроса и добился отмены поминовения патриархов.

Синодальное устройство было утверждено окончательно. Оценивая синодальное устройство церковного управления со стороны канонической, в нем нельзя не заметить вопиющего пренебрежения каноническими нормами в той их части которая говорит о независимости церковной власти от светской. Мы помним, что в принципе эта независимость была потеряна еще в Московской Руси, но тогда это еще не приводило к созданию целостной системы своеобразного антиканонического права, а лишь иногда давало о себе знать в отдельных официальных церковных документах. Но не все в синодальном строе было так уж однозначно. Вспомним еще и о другой особенности московского церковного строя, о московском папизме, когда всерьез считалось, что власть митрополита московского, а потом патриарха, есть более высокая степень священства, нежели епископская. Византийские святые отцы, начиная с Нила Кавасилы, квалифицировали такое учение, как ересь, а не дисциплинарное нарушение. Синодальный строй решил проблему московского папизма радикально – ампутацией. При патриарховшем строе в московской церкви нарушалось два канонических принципа, а при синодальном осталось нарушение только одного из них.

Правда, это теперь единственное нарушение многократно усилилось, но зато сам нарушаемый принцип имел для церкви все-таки меньшее значение, чем тот, который теперь удалось соблюсти. Ведь учение о священстве, нарушавшееся в московском понимании патриаршества, принадлежит непосредственно к области догматики, а не просто церковного управления и дисциплины. Раздел третий. Развитие Петровских реформ в восемнадцатом столетии Рокопович остался у власти до самой смерти в 1736 году. Он использовал это время, чтобы подавить оппозицию среди епископата, расправляясь с наиболее последовательными приверженцами старого порядка. Его личные враги были одновременно явными или скрытыми противниками синодального устройства. Те епископы, которые дожили до глотка свободы в 1740 когда окончилось деспотическое правление Анны Иоановны, были уже немощны и стояли одной ногой в могиле, как, например, самый видный из соратников Стефана Еворского, архиепископ Тверской Феофилакт Лопотинский, умерший в 1741 году, вскоре после того, как он был выпущен на волю и оправдан в 1740. Годы правления дочери Петра I Елизаветы 1741-1761 были относительно спокойными для церкви вследствие личного благочестия императрицы.

В долгий период царствования Екатерины II 1762-1796, напротив, были разрушены остатки церковной независимости, уцелевшие во время Петровских реформ, церковно-монастырское землевладение и монашество. Екатерининский указ 1764 года уничтожил главный плод Победы и Осифлян над нестяжателями в XVI веке. Охранение церковно-монастырского землевладения Тогда, двумястами годами цари отдавали земли церкви в обмен на поддержку всё ещё шаткого самодержавия. Теперь же государство настолько усилилось, что стало способно вернуть кесарю Кесарева, не спрашивая мнения Божия. Однако для остатков церковной организации, переживших Петровские реформы, этот акт означал потерю последнего элемента фактической независимости. Начиная с этого времени и до 1917 года епископы господствующей церкви – государственные чиновники, получающие жалования из государственной казны. Только один епископ отважился открыто протестовать. Им был ростовский митрополит Арсений Мациевич, 1697-1772 годы жизни.

В своей критике текущей антицерковной политики он не остановился даже перед авторитетом Петра I, которому он совершенно справедливо возводил ее принципы. В итоге митрополит Арсений был низложен, растрижен, заключен в тюрьму и, в конце концов, умер в Ревельском каземате. Императрица считала его своим личным врагом, а народ чтил как мученика. В том же 1764 году Екатерина издала еще один указ, жестко ограничивший количество монастырей и общее число монахов в них. В соответствии с указом большинство русских монастырей были преобразованы в мирские приходы. Стало почти невозможно постричься в монахи, будучи трудоспособным человеком. Как следствие этого, возрождение русского монашества, для которого особенно много сделал Поисий Величковский, происходило не в России, а в соседней Румынии. После смерти Екатерины II в 1796 году правительство примерно до 30-х годов XIX века не проводило никакого последовательного курса в отношении церкви.

Это было время экспериментов, как правило поверхностных, которые, впрочем, все были более или менее опасны для православия. Эпоха Петровских реформ завершилась. Раздел четвертый. Девятнадцатое столетие. Основные тенденции. С начала девятнадцатого века Русская Церковь постепенно оправлялась от паралича, выражение Достоевского. вызванного преобразованиями Петра Первого. Однако отношение к православию в русском обществе ухудшалось гораздо быстрее.

По прошествии некоторого времени, после того, как произошла смена поколений, начали сказываться последствия реформ. Русские люди перестали всерьез относиться к уставам и вероучению православной церкви, фактически отпадая от нее целыми социальными слоями. К концу XVIII века Русская Церковь потеряла ту часть своей паствы, которая принадлежала к аристократии. В первой половине XIX века другую часть, состоявшую в основном из мелкопоместного дворянства. К середине XIX века разночинцев, в особенности же молодых людей. К шестидесятым годам XIX столетия Абсолютное большинство студентов университетов были атеистами или, в лучшем случае, агностиками. Даже те, кто был занят духовными поисками, не принимали церковную организацию всерьез. Среди образованных людей вошло в моду увлечение мистическими учениями, некоторые даже вступали в мистические секты, особенно в те, которые исповедовали культ с привкусом протестантского пиетизма.

Даже такие крупные аскетические писатели, как, например, Феофан Затворник Говаров 1815-1894 годы жизни, епископ на покое, переведший из греческого языка на русский большое число аскетических сочинений, в своих собственных произведениях, как первым отметил Георгий Флоровский, вторят протестантским авторам в вопросах, связанных с догматическими основами аскетизма Например, относительно созерцания света при молитве. Эти пиетистские влияния были тем более сильны среди религиозных писателей, вышедших из светской среды. Таких, как, например, Алексей Степанович Хомяков. 1804-1860 годы жизни. Основоположник философско-богословского течения славянофильства. и среди литературных писателей с христианскими взглядами, из которых в первую очередь следует назвать Фёдора Михайловича Достоевского, 1821-1881 годы жизни. Среди купечества и христианства ослабление авторитета церкви привело к успеху сект, а среди христиан, переехавших в город и работавших на фабриках, к небывалому прежде падению нравственности. По мнению знаменитого аскетического писателя епископа Игнатия Бринчанинова 1807-1867 годы жизни, который разделял и православный мыслитель Константин Леонтьев, принявший монашеский постриг под именем Климента, проблема спасения Русской Церкви и Российского государства потеряла свою актуальность.

Катастрофа для обоих неизбежна в относительно скором времени. Следовательно, в действительности проблема, согласно Леонтьеву, заключалась теперь в том, как жить после катастрофы. По оценке Феофана Затворника, время, оставшееся Русской Церкви, было равно сроку жизни двух поколений. Как мы видим, он не ошибался. Главной тенденцией в церковном управлении было перераспределение власти внутри Синода. Все больше власти сосредоточивалась в руках оберпрокурора и, соответственно, все меньше ее оставалось у епископов. Должность оберпрокурора создавалась Петром Первым как должность секретаря. К 30-м годам XIX века она становится де-факто министерской, тогда как посты других членов Синоды, включая архиереев, трансформируются в посты главдепартаментов, подчиненных оберпрокурору.

Как не забавно и в то же время как не печально, церковь даже выигрывала от того, что фактические принципы синодального устройства теперь еще больше противоречили священным канонам. Опытный государственный бюрократ знал больше толка в деле управления церковью, чем епископ, избранный через склеротическую систему церковной иерархии. Бесспорным достижением XIX века является подъем монашеского движения, который происходил в разных духовных традициях. Важнейшими центрами монастырской жизни были Оптино-Пустынь близ Калуги, Валамский монастырь на Ладожском озере, монастырь святого Пантелеймона и некоторые другие менее крупные монастыри на Афоне. Русские стали главной движущей силой возрождение афонского монашества после его упадка, вызванного греко-турецкой войной 1821-1829 годов. К началу XX столетия важным центром русского монастырского движения становится Кавказ, прежде всего Грузия и Абхазия. Наконец, ближе к концу XIX века все более ощутимым становится процесс возвращения в Луна Церкви строгому православию небольшой, но активной части интеллектуальной элиты. Ее видным представителем был Константин Леонтьев, ученик афонского старца русского происхождения Иеронима и старца оптиной пустыни Амвросия.

5. Крах Государственной Церкви в 1917 году и его последствия Параграф 5.1. Предреволюционное положение Накануне Октябрьского переворота церковная организация находилась под контролем двух сил – светской и церковно-иерархической. Высшее управление осуществлялось светской властью – царем через оберпрокурора. Очень часто вследствие личного благочестия царя Николая II и его семьи светская власть попадала под влияние религиозных нонконформистов, которые, в отличие от членов Синода, понимали реальные нужды Православной Церкви. Так, в 1903 году, несмотря на возражения со стороны Синода, был причислен к лику святых Серафим Саровский, один из наиболее почитаемых русских святых. Торжества канонизации прошли в личном присутствии Николая Однако мягкое отношение царя к религиозным ревнителям имело и свою обратную сторону. Невозможно отрицать факт ненормального влияния на царскую семью харизматической личности Григория Распутина, сочетавшего в себе фанатичную религиозность с трезвой расчетливостью и умением извлекать выгоду из своей близости ко двору.

Положение епископов в синоде стало более весомым Причина была та же – благочестие Николая II. Однако это привело в основном к усилению противоречий в церковной политике, которые проявились, например, в истории с русскими монахами на Афоне, в 1913 году осужденными синодами за ересь имя Божие, но в конечном итоге взятых царем и частью иерархии под свою защиту. Греки воспользовались ситуацией, чтобы спровоцировать русское правительство на проведение массовой депортации русских монахов с Афоном. Русское присутствие на Афоне, как церковно и политически значимое явление, окончилось и никогда более не возобновлялось. Но в этой истории есть и положительные моменты. Она выявила разрыв между иссихарской традицией и учением святителя Григория Паламы с одной стороны и богословскими взглядами членов синода с другой. Некоторые светские мыслители обратили внимание на то, что учение святого Григория Паламы занимает важное место в православной традиции, и это, в свою очередь, стимулировало дальнейшее изучение наследия Отцов Церкви. Работы русских эмигрантов в этой области заложили современного неопатристического православного богословия.

С 1905 года отменяются все ограничения, существовавшие для вероисповедания старообрядцев. В действительности эта свобода вероисповедания для старообрядцев последовательной не была, но ее хватило, чтобы старообрядчество смогло по-новому поставить себя в русском обществе. По крайней мере, культурная пропасть между ним и господствующей Церковью сократится заметно. И это окажется очень важным уже в период гонений 1920-х годов. В начале XX столетия усиленно обсуждался вопрос о восстановлении патриаршества и поместных соборов. Синодальный строй церковного управления критиковался главным образом сторонниками демократического устройства Церкви. Многие, особенно среди приходских священников, были сторонниками соборов, рассматриваемых как демократический орган управления, и противниками патриаршества, воспринимаемого как восточное папство. Нельзя сказать, чтобы в российской традиции эта последняя точка зрения была совсем уж неправильной.

Параграф 5.2. Восстановление патриаршества. После февральской революции 1917 года, свергнувшей с престола последнего русского царя, высшая власть над церковью перешла к временному правительству, которое объявило себя светским, но в отношении церкви присвоило себе все полномочия православного русского монарха. Уничтожение монархии было принято восторжено большинством духовенства, начиная с членов Святейшего Синода. Из высшего духовенства только митрополит Московский и колуменский Макарий Невский, 1835-1926 годы жизни, в прошлом выдающийся алтайский миссионер, осмелился дать понять, что не может признать за безрелигиозным временным правительством полномочия православного монарха. Он был тут же выведен из состава синода и насильственно смещен с московской кафедры. Митрополит не признал своего незложения и отреагировал по церковным правилам, запретив в священнослужении всё духовенство Московской епархии, которое перестало его упоминать как правящего архиерея. Под запретом оказалось, за редкими исключениями, почти всё духовенство епархии.

Уже в июне 1917 года это находившееся под запрещением духовенство избрала себе нового митрополита, архиепископа Тихона Белавина, будущего патриарха. Впрочем, синодальная в кавычках симфония с временным правительством была насыщенной событиями, но недолгой. Архиереи умело воздействовали на правительство, побудив его предпринять шаги по подготовке поместного собора. Собор открылся на праздник Успения Богоматери 15-28 августа 1917 года. На собор попытался явиться митрополит Маккарий с жалобой по своему делу, но к участию в заседаниях его не допустили, даже не пытаясь подыскать этому канонические основания. Вскоре после начала работы собора произошел Октябрьский переворот. Временное правительство было низложено. Это событие определило выбор Собора, большинству из участников которого восточный папизм стал теперь однозначно милее демократии.

Они быстро перестали спорить о надобности патриаршества и проголосовали за его восстановление. Первым патриархом после синодального периода был избран Тихон Белавин. Годы патриаршества 1917-1925 Помимо избрания Патриарха, Собор обсуждал и некоторые другие вопросы, но его заседания в 1918 году были прерваны большевиками, и других решений, повлиявших сколько-нибудь глубоко на церковную жизнь, Собор так и не принял. Нельзя сказать, что члены Собора успели дать себе отчет в том, насколько масштабные изменения ожидают теперь всю церковную жизнь. Поэтому, может быть, и не следует чрезмерно жалеть о преждевременном завершении работы Собора. Примирение патриарха Тихона с митрополитом Макарием состоялось окончательно в 1920 году, когда митрополит Макари принял от Синода при патриархе Тихоне пожизненный почетный титул митрополита Алтайского. Параграф 5.3. Обновленчество.

В 1922 году большевики инспирировали церковный раскол, поддержав оппозиционное тихонудвижение так называемых обновленцев – духовенства, лояльно настроенного к советской власти. Однако обновленцам не удалось получить сколько-нибудь заметной поддержки со стороны верующих, несмотря на то, что их деятельность была признана константинопольскими патриархами Григорием 1923-1924 и Василием III, 1925-1929 годы. Патриарх Григорий, поддерживая решение обновленческого Московского Собора 1923 года, на котором обновленцы объявили Тихона незложенным, направил в 1924 году Патриарху Тихону специальное послание с предложением ради мира церковного устраниться от дел и вообще упразднить в Российской Церкви Институт Патриаршества. В 1945 году обновленчество было окончательно ликвидировано той же самой советской властью, которой оно было создано. Большинство деятелей обновленчества были приняты в созданную по указанию Сталина в 1943 году Московскую Патриархию. Параграф 5.4. Церковные разделения в период гонений. В двадцатые годы ХХ века и бывшая государственная, и старообрядческая церкви пережили несколько волн репрессий, направленных на дезорганизацию их управленческих структур.

В следующее десятилетие прокатилось еще несколько волн репрессий, гораздо более жестоких почти полностью уничтоживших епископат и монашество. К 1940 году на территории СССР оставалось всего несколько сотен церковных приходов. За первые двадцать лет Советского режима Российская Церковь, вероятно, более увеличила число мучеников, чем Христианская Церковь в целом за всю историю своего существования. К концу 20-х годов под большевистским гнётом бывшая Государственная Церковь разделилась на четыре основные церковные организации. Это не говоря о Грузинской Церкви, а также эмигрантской епархии в Париже, которая образовала в 1931 году Русский Западноевропейский Экзархат под омафором Патриарха Константинопольского. Первая, единственная легальная в России, возглавлялась митрополитом Сергием Строгородским 1867-1944 годы жизни, который в 1941 году был назначен патриархом по распоряжению Сталина. С этого времени церковь, государственно признанная в СССР, перестала подвергаться репрессиям, ценой потери своей независимости. произошедший еще в 1927 году, когда Сергий издал специальную декларацию о лояльности и пошел на раскол с большинством епископата, и превращение в инструмент советской внутренней и внешней политики.

Разумеется, речь шла о какой-то обеспеченности безопасности только административного аппарата как такового, а никаких бы то ни было людей лично. В СССР вообще не существовало такой организации, личный состав которой не подвергался бы репрессиям хотя бы только по процентной норме, спускавшейся для каждой компании. Во вторую обособленную церковную организацию, нелегально существовавшую внутри России, выделилась катакомбная церковь, первоначально возглавлявшаяся Петроградским Санкт-Петербургским митрополитом Иосифом Петровых, 1872-1937 годы жизни, новомученик. Третьей самостоятельной церковной организацией стала Русская Православная Церковь за границей, РПЦЗ, которая была основана иммигрантскими общинами, разорвавшими общение с митрополитом Сергием. Во главе её встал митрополит Киевский и Галицкий Антоний Храповицкий, 1863-1936 годы жизни. Четвёртой стала автокефальная церковь в новообразованном государстве польском, от которой позже образовались украинские и белорусские эмигрантские церковные организации, устроенные аналогично РПЦЗ. Все эти организации в тех или иных модификациях существуют до нашего времени. Обзор их истории и современного состояния не входит в нашу задачу.

Заключение. Общерусская православная традиция. Говоря об успехах или неудачах православной церкви в той или иной среде, можно исходить из различных критериев. Например, у историков часто это критерии светские, вроде пользы того или иного государства. Но можно исходить и из тех критериев, которые существуют в самой православной традиции и определяются церковными догматами и канонами. С такой точки зрения может показаться, что дела православия как в западнорусском, так и в восточнорусском мире были довольно-таки плохи. С одной стороны, Московское ханство, с другой, литовско-польский разноверный салат. А где было православие?

У православия всегда был свой собственный интерес, и оно использовало в своих целях светские политические противоречия между католическим Западом, подавлявшим его вероучение, догматику, и московским Востоком, подавлявшим организацию его церковной жизни, канонические структуры. Недостатки западной редакции русской православной традиции исправлялись в редакции восточной, а недостатки восточной в западной. И за счёт этого сохранялась целая общерусская православная традиция, как можно было бы её назвать в духе терминологии Н.С. Трубецкого. В Москве без опоры на Запад нельзя было сохранить каноны, а на Западе без опоры на Москву догматы. Разумеется, такое историческое обобщение нужно считать лишь очень грубым приближением к действительности, поскольку в реальной жизни нарушения канонов влекут за собой нарушения догматические, а нарушения догматические – нарушения канонов. Но все же оно позволяет обозначить самые главные закономерности русской церковной истории. На Западе и на Востоке в каждой из своих редакций Русская православная традиция получала травмы, несовместимые с жизнью.

Но она выживала потому, что была единой и общерусской, и потому не была тождественно ни одной из своих редакций. Конечно, если смотреть по византийским стандартам, то это была не столько жизнь, сколько выживание. Но все-таки именно выживание, а не смерть. Православие лавировало. то оно использовало литовскую свободу для бегства от московской тирании и создания православных интеллектуальных центров. С этого начиналось даже такое важнейшее для всей культурной истории славян явление, как православное церковнославянское книгопечатание. Иван Фёдоров мог развернуть свою деятельность, только эмигрировав из Москвы. То оно опиралось на московскую государственную мощь для защиты от католического прессинга.

И опять с большими общеполитическими последствиями. Только из-за этого состоялось присоединение к московскому государству Левобережной Украины. Затем уже с самого начала Петровской эпохи, то есть с конца XVII века, стала происходить искусственная гомогенизация общерусской христианской традиции, насильственное объединение и смешение русского церковного Запада с русским церковным Востоком. При этом они все равно сохраняли между собой какое-то подобие равновесия. Ключевые должности в московской административной системе заняли носители западнорусской, украинской и белорусской церковной культуры. Созданной Петром, а отчасти намеченной уже Алексеем Михайловичем, Санкт-Петербургской империей, биполярность не пропала, а лишь произошла интериоризация Запада. Начиная с Семена Полоцкого и Феофана Прокоповича, главные источники догматических искажений православного вероучения переместились с западных окраин русского культурного мира в его столицу, в Москву и в Санкт-Петербург. которые оставили за собой, разумеется, и прежний статус Москвы как главного источника искажений канонических.

Церковная эмиграция также всё более оказывалась внутренней, хотя параллельно происходило и освоение ближних восточноевропейских территорий, например, монахами Паисия Величковского и некоторыми старообрядцами. Такой внутренней эмиграцией в той или иной степени были все старообрядцы, а также многие выдающиеся деятели господствующей церкви, такие как Игнатий Брянчанинов, Хомяков, Константин Леонтьев. Петровская империя оказалась столь просторной, что дала некоторое место и для православной внутренней эмиграции. Но для русской православной традиции в целом это стало эпохой очевидного упадка. Русское православие лавировало между Западом и Востоком и только благодаря этому сохранилось. В Петровской империи его попытались этой возможности лишить, искусственно гомогенизировав русскую православную традицию и даже, более того, смешать с ней еще и совсем самостоятельную православную традицию грузинскую. Из этого не вышло ничего хорошего ни для православия, ни для государства. При первой же возможности, как только Петровское государство распалось, все существовавшие в нем в насильственном смешении православные традиции разделились вновь, причем на осей раз с большим потенциалом взаимного отталкивания.

Последующие советские объединительные эксперименты положение никак не улучшили. К чему это приведет в дальнейшем? Восстановится ли гармоничная биполярность общей русской православной традиции или же ее восточной и западной редакции предстоит разделиться навсегда. Теоретически возможно и то, и другое. Мы не будем гадать о конечных исторических судьбах, а скажем лишь о том, что можно знать наверняка – о поведении людей-верующих. Для них не изменилось ничего по сравнению с написанным Н. С. Трубецким в 1927 году.

Ответ Д. И. Дорошенко на его критику статьи Трубецкого к украинской проблеме. Цитата. В вопросе о взаимоотношениях двух редакций русской культуры в XVII веке приходится констатировать, что существовали и отталкивания, и притяжения. Но притяжения превозмогли. И превозмогли они потому, что существовало сознание общерусского единства и общности национальных задач. Как для москвичей, так и для украинцев национальная проблема была прежде всего религиозной.

И основной национальной задачей представлялось сохранение чистоты русского православия. Это сознание существования общерусских задач, а следовательно и общерусского единства, есть исторический факт огромной важности. Не подлежит сомнению, что наряду с этим сознанием существовало и сознание своеобразности и особенности обеих разновидностей русского племени. Но именно знание своеобразия его частей и позволяет нам говорить о двух индивидуациях единой национальной личности, о двух редакциях русской культуры.