17. О памяти смертной

Важный и деликатный вопрос о памяти смертной, и он задается теми людьми, которые, может быть, как раз понимают, что это вопрос важный, но понимают его неправильно, и он не задается теми людьми, которые, может быть, как раз недооценивают его важность и не понимают его никак. Начнём с тех, кто задаёт этот вопрос и понимает его неправильно. Они очень близко к сердцу принимают всё написанное в наших книгах про то, что память смертная – это очень важно, что ничто не сохраняется по смерти из того, что у нас есть здесь, и начинают из-за этого очень грустить. И есть такие совершенно светские произведения литературы и прочих видов искусства о том, как вот всё было, и теперь этого уже нет, и как об этом можно погрустить. И дальше это ведёт к неврозам. Скорее всего, это уже начинается на почве неврозы и так далее. Но, конечно, в клинических случаях надо обращаться к доктору, и, может быть, по крайней мере, к психотерапевту. И это я без шуток говорю, это действительно может быть.

Но, в принципе, это связано с тем, что человек вообще совершенно иначе понимает страх смерти. Для него это лишение каких-то особо дорогих сейчас вещей. Но для того страха смерти, о котором написано в наших книгах, это совершенно вторичное и даже десятиричное, а не первичное. А первичное – это именно то, как определится наша жизнь вечная. И это важно. И это действительно наша задача. Потому что после смерти сохраняется наша идентичность. То есть я остаюсь с собой, что бы это ни значило.

Это трудно объяснить, что это значит, но, по крайней мере, важно, что это так. И вот с чем я останусь? И как я туда перейду? И вот самый главный урок, который дает наша монашеская литература, он заключается в том, что единственный способ это понять, если сейчас уже здесь так жить. И не столько надо медитировать, хотя совсем об этом забывать тоже нельзя, на тему своей будущей смерти, и смерти всех окружающих вокруг, сколько надо уже сейчас стараться не погружаться в разные дела, которые называются суетными. То есть те, которые по смерти ничего не дают. Да, мы делаем многие вещи, которые по смерти точно не останутся. Всё, что касается вообще устройства в земном мире.

Но мы это делаем в той мере и для того, чтобы на этом сделать что-то, что остается в вечности. И тогда это остается, и это не зря. И вот что лучше всего даёт нам понять, особенно рассказы из жизни египетских монахов, потеряки, ну и другие, конечно, монашеские поучения, это не то, как они конкретно размышляли о смерти, потому что, само по себе это, повторю, непонятно будет для нас, а то, как они размышляли о всей остальной своей жизни. То есть они не отвлекались на суету. Ты не суетись, не занимайся какими-то глупостями, глупость которых, в общем-то, тебе даже и понятно сейчас, если подумать, по крайней мере. И тогда процесс перехода из этой жизни в ту, он, собственно, не будет процессом перехода, потому что уже заранее перейдёшь. То есть умереть нужно заранее, чтобы не бояться смерти. Вот это самое главное наше поучение монашеское.

Вот опять я вспомню один термин монашеский – воскрешение бессмертной души прежде оного общего воскресения. И вот это то, что даёт нам христианская жизнь, вообще уж тем более монашество. То есть приучись жить с Богом, а не с чем попало, что тебя окружает. Будешь жить с Богом – никогда не умрёшь. Или, можно по-другому сказать, это будет то же самое значить, что ты уже сразу и умрёшь, как только приучишься жить с Богом. Или в меру того, как ты приучаешься жить с Богом, ты умираешь. Но умираешь для мира и воскресаешь для того, чтобы жить вечно. Вот, собственно, в этом состоит смысл памяти смерти, чтобы уже сейчас и заранее выбрать жизнь и получить её.