167. Как быть монаху, если его епископ — еретик

Просит, конечно же, остановиться на другой особой проблеме, связанной как с монашескими общинами в целом, так и с монахом и с епископом. Есть ли трудности такого рода, что епископ ересик или раскольник? Они могут возникать двумя способами. Первая — это епископ был более-менее в рамках приличного и потом вдруг начал что-то вытворять. А второй способ — это епископ как вытворял, так и вытворяет, но раньше мы этого не видели, не понимали, теперь вдруг прозрели, увидели, поняли. В другом случае возникает ситуация, что мы находимся под властью епископа-ересика. С точки зрения монашества я тут просто должен сказать, что канонов никаких особых нет, кроме тех, которые есть для всех вообще людей. Тут неважно, монах ты или не монах.

По канонам никогда нельзя быть в общении с ересиком. И никакой специфики монашеской здесь быть не может, то есть надо из этого общения сразу выходить, а потом уже думать, что делать дальше. Кому другому пойти, не начать ли как-то может этого ересика еще обличать или увещевать там и так далее. А вот в чем специфика монашества? Ну, во-первых, монахи обладают такой особенной инертностью, к сожалению, большинство из них. И они тоже любят реагировать на всякие внешние вещи. Вот, например, когда вводилось иконооборчество, то большинство монахов было, конечно, против иконооборчества и считали иконооборчество ересью. Но когда это в девятом веке было, во второй период иконооборчества, иконооборцы предложили, что почитайте свои иконы как хотите, не надо ничего вам менять в ваших монастырях, просто будьте в общении с нашим патриархом.

И большинство монастырей на это пошли. Ну, чего это стоит с точки зрения истины, писал по поводу таких монастырей Феодор Игумен Студийский, которого рекомендую посчитать. То есть иконуны я перечислять не буду, с ними все понятно, а вот с такой психологией монашеской вот есть такая инерционность. Здесь можно вспомнить рассказ про лягушку, которая в нагревавшейся воде говорила, что вот еще пока можно потерпеть, потом можно потерпеть, а потом лягушка замолчала, потому что сварилась. Вот так и эти монахи, они так вот пыхтят, говорят, что да, вот плохой у нас епископ, ай-яй-яй, плохой у нас патриарх. Потом они, в общем-то, и замолкают, потому что свариваются. И, конечно, понятно, что какие-то частные монашеские добродетели, которые могут быть очень даже хороши у этих монахов, они не перевешивают самого главного зла, что фактически не изменили православие. И вполне может быть, что в плане каких-то таких видимых глазу добродетелей и соблазнов их бесы искушают меньше, и они выглядят лучше, чем какие-нибудь более строгие в отношении догматики.

Но без догматики, без правильной веры просто внешнее монашество – это обезьянье подражания монашеству, и так делать, конечно, нельзя. И что касается веры любого человека, в том числе монаха, то в церкви она определяется тем, с каким епископом он в общении. Еретиком, конечно, ты можешь быть индивидуально при православном епископе, а вот наоборот – нет. Если ты сколько угодно правильно думаешь обо всем, но при этом ты знаешь, что твой епископ открыто ведет себя, как еретик, и от него не отлагаешься, то ты сам еретик. Там просто, может быть, тебе не нравится, что ты еретик. Это, в принципе, твое дело, которое ни на что особенно не влияет, пока ты не сделал сам каких-то действий. А пока ты просто думаешь, что как нехорошо, что он еретик, но все равно ты сам еретик, и все, такой же, как он. Это, конечно, естественно, потому что еще есть такой очень нехороший способ отговорок, который у некоторых старосильников был принят, что, мол, я молюсь о нем как о болящем, об этом епископе.

То есть я считаю, что он болящий, но вот его поэтому продолжаю упоминать. Ну, во-первых, ты его продолжаешь упоминать в те моменты литургии, где речь совершенно не о болящих. А болящие в другие моменты упоминаются. А в тех, где ты литургически выражаешь, почему твой священник и вообще ваша община могут совершать таинство вместе с работничеством с Духом Святым, конечно. То есть без епископа никакой священник таинств не совершает. И поэтому, когда упоминается епископ, выражается именно то, что этот епископ, а не какой-то другой, доверил этому священнику быть его представителем. Сам по себе священник не существует. Поэтому, конечно, такой аргумент весьма нехорош, не говоря о том, что епископ — это, как выражается церковное предание, жених в церкви, а еретик — это не болящий какой-то член церкви, а это именно труп.

Он мёртвый, и он вообще церкви не принадлежит. То есть в Церкви Христовой могут быть болящие члены, те, кто как-то не твёрд в отношении к ереси, но всё-таки в неё не отпал. И другие, конечно, болезни тоже могут у них быть. Но если кто-то отпал в ерес или раскол, тот, конечно, больным членом церкви не является, а по отношению к церкви он является трупом. Если говорить, что епископ — это жених в церкви, как принято в церковном предании, то здесь начинается какое-то труположество. И, в общем, что необходимо делать, тут понятно. Теперь, как это делать? Разговоров о том, чтобы оставаться в общении с таким епископом, быть не может.

Как это делать? Опять начну с того, как это не делать. Потому что у монахов есть такая дурная привычка у многих, или, по крайней мере, соблазн начинать всех учить. И начинать учить епископа, начинать его как-то обличать, поучать. Вот, ребята, а кто вы такие, чтобы его учить, поучать? Почему он вообще должен вас слушать? Это просто зачастую, вместо того, чтобы сделать правильные шаги, начинают вот такие всякие бессмысленные дела. Поучать епископа монахи могут иногда, если речь идет о каких-то особенных монахах, которых либо этому епископу духовники, либо просто какие-то для него важные духовные авторитеты, либо важные духовные авторитеты для какой-то части церкви, с которой этот епископ обязан считаться.

Тогда, да, тогда надо либо наедине, либо, наоборот, публично как-то обратиться к этому епископу, чтобы либо его глаза раскрыть попытаться, либо глаза паства, хотя бы части паства на этого епископа. Это нужно делать. И только получив неудовлетворительный ответ, чаще всего неудовлетворительным ответом является просто молчание в ответ на такие обращения, но молчание – это вполне себе ответ, то вот после этого уже отделяться. Но это, я повторю, это исключение. И обычно монахи – люди простые, которые никак на это не уполномочены, даже самым неформальным образом. Если вот мы люди простые, то мы должны вести себя просто. А просто – это значит, не говоря худого слова, просто взять и отделиться. Но потом, кому это интересно, если кто спросит, или даже, может быть, не спросит, так, по объяснению своего уже совершенного действия, объяснить это вот, да, что епископ явным образом проявляет свою ересь.

Надо, конечно, указать, какую именно ересь, в каких конкретно деяниях. Вот мы это осознали, и вот поэтому не можем с ним оставаться в общении. Что делать дальше? Легко сказать, что дальше надо найти православного епископа и вступить с ним в общение. Но если кто-то понимает, как это сделать, то ему дальше можно не слушать. А бывает ситуация, когда его не найти. Ну, во-первых, не обязательно. Конечно, очень нехорошо, и означает неверие Богу, пытаться сначала найти, куда переходить, а потом уже только переходить.

Конечно, бывает, что оно само так находится, ну и хорошо. Но если само не находится, то надо выходить в никуда и подвешивать себя вот так в воздухе. В воздухе, конечно, это какое-то такое пространство, в которое для жизни не приспособлено, жить в нем и не надо. Оно должно быть временным. И там можно найти, и Бог даст. Мне кажется, что в нынешние времена, когда существует интернет и прочие средства связи, доступные в далеких монашеских пустынях в том числе, всегда можно понять, какие существуют епископы, и какие-то предпринять усилия, чтобы выяснить, кому мы можем и как перейти. Конечно, в ХХ веке бывали другие времена, когда катакомбных епископов искали десятилетиями, когда не находили, поминали просто епископство православное. Но я замечу, что это были люди, которые служили…

Раньше у них были таинства и священство от дореволюционной церкви, потом в катакомбной продолжалось, а потом, даже если они лишались епископов и даже священников лишались, то у них там святые дары оставались, и если были священники, то они, конечно, были настоящими священниками. А когда сейчас выходят те, кто никакого рукоположения, кроме юридического, не имел, и начинают служить, поминая епископство православное, то это куда более спорная тактика, я так выражусь осторожно. Конечно, в наше время долго зависать в таком положении искренне трудно, а вот не искренне легко, потому что хорошо так можно привыкнуть с годами, и уже просто и не искать. Говорят, да, мы ищем иерархию, но все пока не находим. Но главное, что, конечно, никакого монашества без православной веры быть не может. Православная вера подразумевает православную церковь. Православная церковь должна быть свободна от ересей и от таких канонических нарушений, типа расколов, которые совершенно не дают ей быть православной. Я напоминаю, что каноны указывают на разной степени тяжести болезни церковного тела.

Некоторые болезни ведут к тому, что те, кто им поражены, становятся трупами, вот я повторю. Некоторые просто болезни очень тяжелые к этому могут привести скорее, другие полегче, но все болезни плохие требуют лечения. Продолжение следует…