15. Прощание с Афоном ⧸⧸ Иеромонах Паисий. История Афонской смуты

ИРМОНАХ ПОИСИЙ. ИСТОРИЯ АФОНСКОЙ СМУТЫ. Глава 61. Постановление нашего братства после разоблачения обмана слуг Драконовых. Такое действие мирских властей дало нам урок впредь быть осторожней и осмотрительней, ибо нам открылось, что синодская куча Антония Волынского и эта власть действуют заодно. Опасность отречению от веры Христовой и от монашества при таких подлогах угрожают нам всегда после того, как мы оказались выброшены из пустынного и безмолвного Афона в мир, исполненные лжи, клеветы и обмана, насилия и всякой бесовщины. Ради сохранения чистоты веры православной, всем нашим братствам и маславцам было решено отвергать всякие подписки, предлагаемые нам со стороны властей во все дни нашей жизни, ибо мы изгнаны в лукавый и коварный мир. Затем у всех нас возник вопрос, где нам молиться.

На фоне мы каждую субботу причащали святых тайн тела и крови Христовых. А как быть теперь? И всем собором нашего братства было решено молиться и приобщаться у священников, которые не хулят. Имя Божие, можно без смущения. Ибо мы знали, что и в Синоде только меньшая его часть, без страха Божия, насильственно захватила не принадлежащие ей права, коварно действовала от имени всего Синода. Вот эту, меньшую часть его, мы и называем кучей. Два старейших члена Синода, митрополит Московский Макарий и Киевский митрополит Флавиан, стояли в защиту нас, имяславцев. были в синоде его членами и другие архиереи православные с их епархиями.

Поэтому без смущений мы можем приобщаться святых тайн у православных, не имяборческих священников. День 15 июля кончился. Все имяславцы Пантелейминовские и Андреевские соединились в одно общее братство. сошли в кормовую каюту и стали на общую молитву пред чудотворным образом Царицы нашего спасения, зная, что эта наша общая молитва будет последнюю. Наши сердца были открыты перед Царицей Небесной и готовы на все скорби и страдания за Имя Господа, какие Он попустит злобе причинить нам после этой ночи. Молились по афонскому уставу всю ночь. К утру часа на два уснули. Восставшие от сна прочитали утреннее правило.

Только что закончили его, тут же к нашему пароходу подплыл катер. Мы все вышли на палубу. На катере мы увидели конвой человек до 40-50 солдат с суровыми лицами, вооруженных обнаженными шашками. 16 июля. Первыми были взяты на катер молодые рабочие нашего Андрейского скита, болгары-миряне. Когда мы были в скиту, они имели доброе представление о нашей бране за имя Господне. Они хотя и миряне, но искренние христиане. При нашем изгнании из обители, от них человек до тридцати бросили свои заработки, уволились и последовали за нами на арестантский пароход.

«Мы не можем вместить того, что остается на горе Афонско после вас. Нас словно водой вымывает сафона. Жутко оставаться на нем», — говорили они. Тогда наше внимание останавливалось на стречке Харитоне, которым ночью являлись три дивных монаха, когда средний монах сказал ему «Помни имя мое». Харитон тоже македонский болгарин. Его надзору были поручены молодые рабочие. Когда эти рабочие бросили свои работы в скиту и добровольно последовали за нами, то старичок Харитон два дня, 6 и 7 июля, с утра и до полудня, приходил к порте и стоял в великой скорби и печали. Рабочие звали его с собой, мы тоже желали ему следовать за нами, но он решительно отказался и говорил со скорбью «те три монаха повелели мне оставаться на Афоне».

Теперь же, через 10 дней, 16 июля, видим, что в России Харитоновых младых земляков взяли под конвой. Как бы сейчас почувствовал себя почти столетний блаженный старец Харитон? Можно полагать, что это самое и было открыто Харитону средним монахам, сказавшим ему «помни имя мое». А что было ещё, сказано, Харитон не мог говорить. Его язык был связан, чтобы сокрыто было то, что готовило злоба тем, которые помнят имя Господа Славы и полагают души свои за исповедание сего вседержавного имени. Одинокому Харитону в его дряхлой старости было бы не под силу очутиться под конвоем в чужой стране. Что последовало с теми молодыми мирянами-болгарами, мы не знаем. Полагаем, что они отпущены на свободу в своё Отечество, Македонию, как непричастные к нашему делу.

С нами же последовало то, отчего Харитон должен был уклониться, а нам предстояло последовать за Господом во двор богоубийцы Каиафы, затем к претору понтийского Пилата и Гемена, и на Голгофу, но не на трёхчасовое распятие на кресте, а на десятки лет в челюсти адского дракона, на поглощение древнего змея. Архиепископ Никон, Константинопольский Вселенский Патриарх Иоаким III и синодская куча архиепископа Антония Волынского – это двор Каиафы, сборище сатанистов, гнездо дьяволопоклонников. Это сборище по образу древнего жидовского богоубийственного синдриона, связывает арестантскими узами исповедников имени Иисусова и ведёт к притору следующим образом. К пароходу Херсон во второй раз приплывает катер с усиленным конвоем, с шашками наголо. После того, как увезли рабочих Болгар-Мирян, увозят уже из поведников-имяславцев до сорока человек. Куда их повезли, нам неизвестно. После нескольких часов прибывает тот же катер, отчитывают другие десятки братьев из нашей иноческой среды и увозят также в неизвестном направлении. Мы уже говорили, что капитан парохода Херсон по-христиански сочувствовал нам и соболезновал, хотя он и весь его экипаж тоже военные, но иного ведомства.

Этот благородный господин на своих лодках посылал в город матросов, якобы по делу своих нужд, в сущности же для выявления места отправки монахов и последствий с арестованными. И уведомил нас, что с катера арестантов встречает береговой конвой и отводит в бульварный участок. Прибывших сюда с вещами монахов раздевают до рубашек, отбирают все вещи, святые иконы и книги, снимают с них кресты, стригут им волосы, бороды. А приглашённый еврей надевает на них жидовские пиджаки, ярмолки, фуражки или соломенные шляпы. Затем отправляют кого в тюрьму, а кого с волчьим билетом на родину. Это и означает, притор Пилата и Гемена, и пожизненные крестные страдания. Но с нами Бог. Ради Святейшего имени Его мы все терпим и должны терпеть до конца.

Вера наша дает нам непоколебимую надежду, что не будем оставлены в подвиге исповедания имени Его. Для этого мы посланы из безмолвного пустынного Афона, чтобы нести бранный подвиг в мировом омуте, начатой на Афоне, а теперь лицом к лицу с самой Синодской кучей, которая решила применить против нас самые свирепые и жесточайшие меры – молодых поженить, а стариков поместить в богодельни, чтобы таким образом подвергнуть нас, афонских монахов, всякого рода мирским искушениям и соблазнам, да погибнем в смешении с миром. У Кучи Бесовской не дрогнула рука снимать с монахов монашеские одежды и надевать на них жидовские платья и картузы, стричь им волосы и бороды, отбирать у них святые книги, иконы, кресты и Евангелие. Затем лишать их всех прав человеческих и как скотов, кого отправлять в тюрьму. а кого отсылать к месту своего рождения. Так поступили архипастеры, взявшие на себя образы правления Церковью в России, называющие себя правоправящими Слово Истины Христовой. В сущности же это антихристы, волки в овечьей коже. В дальнейшем мы увидим, что зло их действия рассеять, разбросать нас по миру было не без промысла Божия.

Мы, имяславцы, проповедники и защитники славы имени Божия, находимся в Его святой воле и в крепкой деснице. Поруганные, обесчищенные и рассеянные по миру, мы должны продолжать начатую на Афоне брань против имяборческой ереси до самой смерти, презирая всякие избредительные меры и различные угрозы хулителей славы Божией. День 16 июля закончился. Численность нас, исповедников на Херсоне, сократилась на 200 с лишним человек. В ожидании следующего дня на ночь мы сошли в каюту на молитву перед образом заступницы и покровительницы нашей, Адигитрия, путеводительницы. На ней сосредоточивалось все наше внимание. Став перед ней на молитву, мы предавали самих себя в державное владычество ее и покровительство. 17 июля, с наступлением утра, мы опять вышли на палубу в ожидании катера.

Ожидать пришлось недолго. Заметно было, что притория Пилата и Гемена спешит предавать нас на распятие. А читали еще несколько десятков исповедников имени Божия, которые последовали за вчерашними десятками. Оставшиеся в ожидании той же участи мы скорбно сидим у своих вещей. Святые иконы, великолепно написанные афонскими живописцами, книги Божественного Писания и спасительных творений Святых Отцов – вот основное наше духовное богатство. И вот это бесценное для нас сокровище, духовное питание наше, зверски будет отнято у нас. Мы лабезали это монашеское богатство наше, рожая потоками слез, прощались с ним навсегда, как с дорогим нашему сердцу Афоном навсегда простились. Впереди нам открывается узкая тернистая тропочка, со всех сторон окруженная лютыми зверями и ядовитыми гадами.

Всё это означает лютость и опасность возле Лежащего Мира. Наше посольство с Афона в этот злобный мир по повелению Слыша. И мы обязаны шествовать по этому пути, не молча, но усердно проповедовать, что настало время исполнения предсказанных Самим Господом нашим, Святом Евангелие, признаков предконечных времен. Самая причина изгнания нашего Сафона предсказывается Святым Апокалипсисом в 13 главе. Пока мы плакали, прощаясь со своим духовным богатством, подошел катер с суровым конвоем. Очитали еще несколько десятков, и эти также покинули нас, затем другие, третьи, и так до вечера 17 июля. Убывших от нас много, но мы их не считали. Видим только, что на следующий день уйдем и мы с последним остатком.

От рады нам нет ни на пароходе, ни там, куда нас перебрасывают, ибо там ожидает нас кустодия Пилата и Гемона. И все кресты, кресты и кресты, Господи Иисусе Христе, дай нам силы их понести. По отбытии последнего в этот день катера у нас оставшихся до следующего утра Встал важнейший и труднейший вопрос. Что нам делать? Каким путем сохранить нашу жизнь, превожделеннейшую святыню, божественный образ Госпожи нашей Водигитрии Путеводительницы, чудотворный образ Царицы Спасения нашего? Если мы удержим его в наших руках, то он будет поруган по примеру других икон, которые отбирают у наших братьев в бульварном участке. А если передать на Андреевское подворье, это ляжет на нас тяжким грехом предательство святыни в руки богомерзких еретиков, имяборцев. Наконец, все мы пришли к единомыслию.

Нет иного решения этого вопроса, кроме сего – поручить сию святыню честному, благочестивому хозяину корабля Херсон, господину капитану. Он и на Афоне был свидетелем погрома зверя Никона в Пантелейминовском монастыре и сочувствовал нам, и на всем пути до Одессы был нашим сторонником, и в Одесском порту вседушно оказывал свою любовь к нам. расследовал о судьбе нашей по высадке с его парохода. Видя его христианскую душу, оказанные нам благодеяние, благородство и его отношение к нам, мы решили именно ему поручить дражайшую святыню нашу с тем условием. Если будет угодно Господу Богу собраться нам в России во единобратство, и будет у нас из знаников сафона место единожительства, тогда мы возьмем эту нашу святыню в свое общежитие. С наступлением вечера мы встретились с капитаном, подробно изложили ему наши желания и просьбу скрыть на его корабле нашу величайшую божественную святыню до востребования нашего. Благороднейший господин капитан с христианской любовью принял наше предложение и с благоговением дал согласие выполнить наши условия. Его пароход «Херсон» со всем экипажем состоял в ведомстве военно-морского министерства и был не причастен к делу карательной экспедиции.

Состав же карательной экспедиции в три роты солдат при полном боевом снаряжении с командным офицерским составом был от пехотного Белостокского полка. Но и она была обманута. При отправке солдат за границу в Третье государство, на Афон, им внушили, что монахи, афонские еретики и революционеры бунтуют против законной власти. Капитан парохода Херсон обо всем этом прекрасно осведомился. Он со всем экипажем сочувствовал и весьма жалел нас. Они были нашими сторонниками. Поэтому предложенные ему наши просьба и поручения были приняты им с величайшим умилением, ибо он был глубоко верующим и благочестивым христианином. Такими же были и матросы, весь состав его экипажа.

Поистине это было настоящее христолюбивое воинство. Отступников и богохульников тогда еще не было. Итак, получив согласие от капитана, мы, весь остаток имя-славческого братства, сошли в каюту в последний раз помолиться перед божественным ликом царицы спасения нашего. Не находится слов на языке человеческом, чтобы выразить нашу скорбь в эту последнюю ночь прощания нашего с божественным образом нашей путеводительницы. Наша скорбь была выше слез. Опыт показал, что излиянием слез скорбь сердечная облегчается. Наша же скорбь своей силой закрывала источники слезные. Они не могли изливаться наружу, но поглощались в глубине пригорченного сердца нашего.

Человеком мира сего эта духовная мера недомыслима. Для ясности мы можем указать на следующие причины. Во-первых, тихого, безмолвного, пустынного пристанища нашего спасения Святого Афона и наших обителей иноческих мы лишились навсегда. Нас вергли во враждебный нам мир, во исполнение угрозы синодской кучи – стариков поместить в богадельни, а молодых поженить. Значит, архипастери церковные обрекли нас на погибель. Во-вторых, с нами в изгнание последовала Царица нашего спасения, Пребожественная Адегитрия, путеводительница, единственная в скорбях и печалях утешения наша. И вот через несколько часов мы вынуждены будем и с нею расстаться, дабы, не поруганно, была бы она вместе с нами, дерзостью распинателей наших. Вот скорбь болезненная, только нам, инаком имяславцам, чувствительная, известная одному Богу.

ведущему Тайный Сердечный, за имя которого мы, три-пятисотница монахов, подверглись гонению и терзанию волков-хищных, одевшихся в кожу овечью и проныривших в церковные управления, то есть в синод Русской Церкви. Глава 62. Невыразимая скорбь наша и прощальная молитва при расставании с Адягитрией. В эту последнюю ночь под 18 июля мы молились перед Божественным ликом Божьей Матери Адягитрия по четкам, с воплями сердечными, Матерь Божия, Твоим промыслом Ты исхитрила нас из мира погибельного и призвала на труд Виноградник Твой на святую гору Афонскую для спасения нашего под Свой царственный покров и путеводительное руководство. Под Твоим неусыпным руководством мы поистине обрели истинное спасение. Ты сама искореняла из душ наше греховное насаждение мира погибельного, с которыми мы явились в Твой Афонский виноградник. Ты не возгнушалась греховной скоредности нашей, очищала гнусные сердца наши, утешала буйств греховных страстей, исцеляла проказу душ наших, отмывала заразу греховную, просвещала нас светом Сына Твоего. Неизреченным благосердием Ты охраняла на пути спасения и вела нас от земли к небу.

Мы весело и радостно шли этим путем, руководимые Тобою. И вдруг мы снова очутились в погибельном мире. Это искушение попущено Богом, Сыном Твоим, ибо наступило время совершить сопредсказанному предконечному отступлению и злу. Корень этого зла все тем же попущением возник на Афоне, в земном жребии Твоем, против которого под Твоим мудрым руководством мы, всевосерднейши горя ревностью о славе Божьей, предали души свои в подвиге против рад адовых. укрепляемые и умудряемые Твоим Богомудрым руководством и попечением о нас, мы не уступили злу Богохульной Ереси. Ярость изгнавших нас из земного жребия Твоего приговорила нас к погибели, угрожая оженить нас инаков Твоих, давших перед святым алтарем клятвенный обед при постриге, хранить и блюсти чистоту ангельского целомудрия. А угроза «оженить инаков» означает, что будем брошены в самое пекло соблазнов от видимых и невидимых врагов нашего спасения. Какие козни коварства, насилия и тонких соблазнов будут применять к нам чувственные и духовные супостаты, нам недомыслимо.

Одно знаем, что мы крайне немощны, удобопреклонны ко греху и сами по себе, без помощи Сына Твоего и Бога нашего, за имя Которого мы подверглись изгнанию и заточению в мир погибельный, без Твоего причистого покрова поглотит нас всеядный адский дракон, древний человекоубийца. Царица наша, преблагая, надежда наша, Богородица, мы рабы Твои, а по иночеству чада Верховного Игуменства Твоего. Не оставив же нас без защиты, покрова и заступления Твоего, призри на немощь бренного естества нашего, удобопреклонного ко греху. Убогие мы и немощные, как трости колеблемся от искушений, воздвигаемых духами злобы поднебесной. Царица спасения нашего, преблагая, Матерь Господа Всеблагава, На Тебя вся наша надежда, к Твоему заступлению и к Твоей всесильной помощи прибегаем. Не попусти древнему змею пожрать и поглотить нас навеки. Но если и уловят нас в драконовские челюсти, и начнёт сокрушать нас, и стерзает все кости наши, и мы сделаемся сплошной язвой греховной от головы до ног, Не отринь нас тогда, Всемощная и Примилосердная Целительница! Исхейте нас из всепожирающих челюстей дракона, Не попусти поглотить нас до конца!

Ты, Всемилостивая, Споручница грешных, Ты, изыскание погибших, Услышь моления наши, исходатай с Твой, Перед возлюбленным Сыном Твоим и Богом нашим, все прощения падениям нашим, исцеления всех язв наших от стрел и угрозения лукавых демонов в бране нашей со вратами ада. Знаем и предвидим, что брань эта встретит нас первые же дни выброски нас в горнило огненных искушений и соблазнов. Нет у нас иной помощи, иной надежды, разве тебе, владычица, ты нам помоги. Ты и вся наша надежда. На тебя крепко надеемся. Мы, твои рабы, и тобой хвалимся, да не постадимся вовеки. Аминь. Так мы, оставшиеся имяславцы, последнюю ночью на корабле «Херсон» молились и с глубины сердечной слезно выпияли перед Божественным Ликом Царица Спасения Нашего.

Молились за самих себя, за всех отцов и братьев наших, которые вчера и позавчера уже выброшены в мир. Молились и о той половине соратников наших, которые не вместились на пароход «Херсон» и следуют за нами на других пароходах в то же самое горнило. Общая численность бранного ополчения нашего против Рад Адовых состоит из трех пятисотниц иноков-имяславцев, полагавших души свои за защиту славы имени Божия. Наступающее утро 18 июля, и мы с парохода последуем в пучину бед и скорбей бурного житейского моря. куда последовали наши первые братья-имяславцы. Где они теперь, мы не знаем, а где будем мы, и что с нами случится, тоже не знаем, но вера, надежда, любовь наша всей полнотой обращены к путеводительнице Адигитрии, царице спасения на всех путях гонения нашего, куда бы ни бросала нас ярость кучи Антония Волынского. С окончанием всеночного молитвенного правила и слезно-сердечных воплей наших перед Божественным Ликом при Чистой Богоматери настал чуть заметный рассвет. В последний раз мы с горячими слезами облобызали чудотворную икону заступницы и путеводительницы нашей Адигитрия.

Затем, укрыв полотном Лик Пресвятой Девы, приготовились к вручению Ее Рабу Божию Господину-Капитану. вынесли на палубу и как раз успели к условленным минутам, когда он рано утром открыл дверь своего начальнического коридора и благоговейно перекрестившись, принял на свои руки наше божественное поручение и скрылся в капитанской каюте. Грустно было нам расставаться с этой святыней, но вместе мы и утешились тем, что промысл Божий явился способ сокрыть и спасти ее от поругания еретиков. Глава 63. Утро 18 июля 1913 года. Составитель всей истории уходил в изгнание последним. Зная о том, что в этот день будет закончена выгрузка на Схерсона, мы вынесли свои вещи из трюма на палубу. С восходом солнца прибыл катер с суровым конвоем.

Отчитали десятки иноков, которые последовали в порядке прошлых дней, и так до вечера. Составитель всей истории, певчи и обители святого апостола Андрея Первозванного уходил в изгнание с Афона Последним со всеми другими певчами, сопровождавшими божественный и чудотворный образ Адигитрии. Царица нашего спасения в своем божественном образе уходила вместе с нами, Клерошанами, прямо на пароход Херсон. В России с Херсона на катере к берегу Одессы в море Житейское нас вывозили также в последних десятках имяславцев. Поэтому, что видели, то и описываем, заключая, что и предшествующие нам наши отцы и братья-исповедники прошли тем же путем испытания. Нами же последними завершается первое мытарство Мирского Огненного Горнила при Горького Искушения. Что видели и испытали предшествующие нам наши иныческие группы с утра 16 июля, то видим и мы, последняя группа 18 июля. С подходившего к пристани катера мы видим, что пристань и вся набережная заполнены народом.

Это были не любопытные, а удивленные граждане города Одессы. Что же это такое? Уже три дня гонят монахов под строгим конвоем. На 30 иноков 60 конвоиров. На катере и в порту принимает иноков-арестантов конвой 60 человек. Все эти тысячи людей иди умдевяться, какие же это преступники? Да это же монахи афонские. Одесситы по внешнему виду отлично знали афонских монахов.

Народные гущи, даже евреи, недоумевали и удивлялись небывалому, да еще в таком множестве, изгнанию афонских монахов. С катера нас принял портовый конвой и пригнал в бульварный участок. Народная масса следовала за нами. В участке нас приняло само начальство. Призвали в большой зал, где заседало много начальников, приказали раздеваться, но никто из нас этот приказ не выполняет. На крик и ругань начальствующих мы, по примеру Господа нашего Иисуса Христа, пред судом законопреступных судей, заключили свои уста молчанием. Наконец, на долгие и настойчивые требования их мы высказались так. Наши тела в ваших руках, но руки наши не коснутся к исполнению вашего беззаконного приказа.

После такого ответа начальство приказало служителям полиции раздевать нас насильно. В исполнении приказа начальство полицейские служители дерзко и грубо начали раздевать нас. Поснимали мантии и расстелили их на полу. Поснимали с голов клубки и бросили их на мантии. Сняли все монашеские одежды, рясы, подрясники, святые кресты, отобрали святые книги, Евангелие, Псалтирия, молитвословы. Всё это свалили в кучу на мантию. Видя такое поругание и кощунство, мы омывали лиц свои пригорькими слезами и втайне из глубины сердечной высылали безгласные вопли к заступнице нашей Царице Спасения. Вспоминали ночь, когда мы в последний раз молились пред Ее Божественным Образом, предавая Себя державному Ее покрову, и если бы удержали при Себе Ее Божественный чудотворный образ Адигитрии, то и Сия Божественная Святыня была бы подвернута такому же поруганию.

Раздев нас до рубашек, полицейские подводят нас в том же зале, грабежа и поругания, в угол, где стоит нарочито приглашенный жид-торговец и, указывая на торговую кучу жидовских пиджаков, говорит нам «примеряйте по росту и одевайтесь». Тут же и жидовские ярмолки, картузы, соломенные шляпы. Выбирайте себе, кто что пожелает. С продавцом не торговались, объявлены невысокие цены. Жид весело улыбается, уже три дня одевая афонских монахов. Русские власти раздевают, а жид одевает. Снимают монашеское, а одевают кощунственно и в насмешку в жидовское одеяние, для большего поругания над монахами-исповедниками. Тут же стригут волосы и бороды, а начальники выдают волчьи билеты, как удостоверения личности, с которыми направляют каждого поруганного инока по месту рождения.

Полицейские разводят обесчеченных иноков на поезда, кому куда надлежит ехать. Проезд предоставляется бесплатный. Каким путём поругания и насмешек прошли все наши предыдущие группы имяславцев с корабля «Херсон» 16, 17 и 18 июля, тем же путём прошли и мы, исповедники Андрейского скета. Для нас, 850 изгнанников со Святой горы Афонской, дом бульварного полицейского участка был домом бесчестия, поругания, ограбления, насилия и лишения всех прав человеческих. Три дня в городе Одесса были днями великого плача всех афонских имяславцев. Это было первое мытарство. Второе мытарство ожидало нас по месту нашего рождения, куда мы явились с волчьими билетами. Местные власти были осведомлены о нас как о противниках власти, и по этой причине мы были лишены всех прав человеческих, подлежали строгому надзору полиции.

Полицейские власти, приставы, урядники, стражники по предписанию свыше, ретиво применяли к нам меры как к революционерам и еретикам. От нас потребовали подпись, что мы не будем носить монашеское одеяние. Но у нас теперь и нет его, ибо разделили нас до рубашек ещё в Одессе. Несмотря на это, мы всё-таки должны дать подписку, что не будем носить её, иначе угрожали заключением в тюрьму. Вслед за этим полицейским мытарством тут же на месте рождения открывается третье мытарство со стороны власти духовной, но по некоторым обстоятельствам оно замедлилось. В Синовской куче Антония Волынского, дабы предать своим иезуитским действиям вид законности своему беззаконию, ожидала своего посланца-погромщика Святой Горы Афонской архиепископа Никона с докладом, на основании которого должна вынести решение своего суда изгнанным иноком Афонским. Свой суд имяславцам эта дьявольская куча определила намного раньше, ещё до послания на Афон Никона. Три роты солдат, кандалы и поженить некоторых непокорных монахов.

Теперь же, когда цель уже достигнута и ненавистные монахи находятся в их когтях, Для безбожного судопроизводства требуется лишь одна форма, чтобы привести приговор в исполнение – предать ни в чем не повинных монахов на погибель в пучину мирских демонических соблазнов и искушений. Ибо в напастях бурь житейского моря монахи, по их расчету, искушаемые сатаной, не устоят, захлестнутся натиском волн и, наконец, поженятся. Такой план архипастерий, стоявших у Кармила правления церковного, Да, буквально такой приговор Кучи, Антония Волынского имя славцам, был давно уже готов. Да вот где-то застрял Никон с докладом. Куча знает, что он из Константинополя выехал по железной дороге, а не морем, и, конечно, теперь уже где-то в России. Но где? Почему не является Никон праздновать ризну победы над ненавистными имаславцами? Составитель всей истории Дуафона жил в Троице-Сергиевой Лавре и пел в хоре.

Из Лавры уехал на Святую Гору Афонскую, где тоже был певчим в скету святого Андрея Первозванного. После изгнания Сафона, с самого начала Первой мировой войны, он трудился с другими афонскими монахами, имяславцами-изгнанниками Сафона, в санитарном поезде, ухаживая за ранеными воинами. В 1915 году, во время ремонта поезда в московских железнодорожных мастерских, пользуясь свободным временем в дни ремонта поезда, решил побывать в Троице Сергиевой Лаври, чтобы помолиться угоднику Божию преподобному Сергию и повидаться с своими старыми братьями-певчими. которые весьма радушно приняли его и глубоко почтили, как пережившего афонский погром, а по изгнании вдруг увидели его со знаком Красного Креста, служащего брата милосердия в трудные дни войны. О погроме Афонском товарищи Певчи знали только из газет, поэтому рассказ прижившего всю афонскую трагедию для них был весьма интересным. Вся лавра была на стороне защитников славы имени Божия. В свою очередь, товарищи Певчи своим не менее интересным рассказом сделали дополнение для нашей истории, воскликнув. Теперь нам понятно, за что нечестивого Никона постигла Божия кара.