15. Проект патриарха Досифея и реакция Москвы ⧸⧸ Русское православие

Русское православие между Киевом и Москвой. Глава пятая. Церковная юрисдикция Киева в спорах между Константинополем и Москвой. Раздел четвертый. Договоренности 1686 года. Маленькие дипломатические хитрости. Параграф 4.4. Предварительный проект Патриарха Досифея.

Трудно сомневаться в том, что подлинным архитектором предложенного Константинополем переустройство Киевской митрополии был патриарх Иерусалимский Досефей. Действительно, основные черты этого проекта были изложены Досефеем еще в апреле 1686 года в серии посланий по поводу Киевской митрополии. Тон этих посланий не подипломатически резок. а с Патриархом и Акимом он даже груб. Конечно, не будучи в данных переговорах лицом официальным, но при этом будучи лицом в высшей степени авторитетным, Патриарх мог себе позволить некоторую свободу в выражениях. Но все же едва ли он решил этой свободой воспользоваться без дипломатической необходимости. Судя по донесениям Никиты Алексеева в Москву, переговоры с патриархом Досефеем у него были жёсткие. Очевидно, ему пришлось воспользоваться второй, жёсткой инструкцией патриарха Иакима.

Греческая сторона, которую и представлял Досефей, должна была отвечать не менее жёстко. Разумеется, с тем, чтобы впоследствии снизить тон и выйти на компромисс. Эту жесткую переговорную позицию греков мы и увидим сейчас в посланиях до Сефея. Все послания датированы апрелем 1686 года. Они обращены к патриарху Иоакиму, к царям Иоанну и Петру без Софьи, к царевне Софьи, к православной пастве Польши и Литвы и к Гетману Самойловичу. С Иоакимом Досефей почти совсем нелюбезен. Он долго жалуется на разные неприятности, но вершиной зол называет церковные смуты, происходящие от самолюбия и захватничества, из-за ненасытности славы и желания чужого, которые теперь достигли даже и до вас. Это связано с тем, что ты, пишет Досефей Иоакиму, поставил митрополита на киевскую кафедру.

И если бы ты это сделал по экономии, то есть в виде исключения, то это было бы хорошо. Тогда было бы достаточно и спросить у Константинопольского собора грамоту о прощении и другую грамоту к Западнорусской церкви о признании митрополита. И мы бы легко это устроили. Но митрополии Московской недостаточно патриаршего престола. Ей мало того, что ей предоставлено право самостоятельного поставления патриарха и почитания в ряду патриархатов. Но еще ищите-взяти и чуждую епархию. По какой причине вы отрываете чужую епархию? Не стыдно ли вам людей?

Не грешно ли перед Богом? Дальше следуют конкретные и весьма серьезные обвинения. В попытках симонии, то есть в покупке церковных должностей за деньги. по канонам наказывается извержением Иссана и поставленного на церковную степень и поставивших. Да присылаете деньги и из ума людей выводите, берете грамоты сопротивны церкви и Богу. Нам сказал ваш посланник, то есть Никита Алексеев, что письма от вас не привез, но получил указание дать милостыню только в том случае, если мы ему дадим письмо, какое А если не дадим, то и он нам не отдаст. Действительно, письма к Досефею в Москве не написали. Но мы бы и так, продолжая Досефей, если бы была нужда, подчинили вам хоть Иерусалим, и ноги бы ваши мыли, как Христос сотворил, если бы это было ко устроению церкви.

Но кроме нужды, то есть без нужды, для чего додвижутся пределы отеческие? передвигаются установленные отцами границы. Но это и не единственный случай попытки симонии. Близ нас стоял посланник ваш, Никита Алексеев, и приходил к нему некоторый архимандрит Святогорский от стороны, то есть со стороны Дионисия Патриарха Константинопольского, и просил денег от посланника, и после додаст ему грамоты. И посланник отвечал, яко прежде додаст ему грамоты и потом довозьмет деньги от него. Судя по этой фразе, похоже, что Досифий и на самом деле опасался успешного подкупа патриарха Дионисия. Мы еще вернемся к этому предположению. И было бы лучше, если бы вы просто поставили митрополита без благословения, чем присылать деньги и просить прощения, так как это явная симония.

И ведь не прощение, не является прощением, не грамоты грамотами, если вы их ищите не в Боге. И ведь один патриарх сам по себе не может простить тимпача за деньги, а может только собор, но и собор может прощать, то есть применять экономию, только тогда, когда есть нужда. Но зде нужды несть, явно есть лихоимания и воуничижение Восточной Церкви. Наконец, после таких обличений Досефей переходит к конкретному предложению. Тут важна точная формулировка, и потому мы процитируем полностью. Довольно было бы братской твоей любви, да и си, чтобы ты стал наместник константинопольского патриарха, да испытывавши, контролируешь того киевского митрополита, и да повелеваешь недосудиши его и предрассуждаеши, то есть осуществляешь общее о нем попечение, яко пристный демостроитель в качестве постоянного эконома, то есть управляющего, представителя настоящего владельца. И была бы честь ваша, и предания церковные невредимы бы были. И тогда вам был бы почет, а церковные установления относительно киевской юрисдикции не нарушались бы.

И христиане бы были тоя митрополии мирны. В этой цитате мы видим два важных термина, которыми определяется статус московского патриарха по отношению к киевской митрополии. Наместник патриарха Константинопольского и домостроитель, буквально от его же имени. В официальных документах, которые мы рассмотрели выше, эти термины не использовались, хотя смысл подразумевался тот же. Видимо, такие термины сочлись слишком эксплицитными и неудобными для сохранения лица московского патриарха после отказа в переподчинении Митрополии. Убедительным советом согласиться именно на такие условия Досефей заканчивает свое послание. «Иначе поступить мы не можем, – пишет Досефей, – так как не хотим соучаствовать в вашем грехе, да и вас не хотим видеть совершающими такой грех». Подробнее мы описываем свое предложение в письме к царям Иоанну и Петру.

«А вы, как хотите, так утворите». Пространное послание Иоанну и Петру после риторического вступления и похвал Филарету и всей династии Романовых начинается несколько неожиданно. С подробного оправдания репрессий против старообрядцев, причем даже именно их казней, которые и на самом деле были установлены и широко применялись в годы правления Софьи, 1682-1689. Подражая своему отцу Алексею Михайловичу, обращается Досефей к царям, вы не только разрушили величайшего вашего царствия еретиков, безграмотных и безумных, но и убили есть те. И да никто мне порицает радующийся о убиении нечестивых. Затем излагаются очень длинно доводы в пользу казни еретиков с ссылками на законодательство Юстиниана о казни язычников. Нечистивость же, нечесо, не разумствуется с нечистивостью. Поэтому те же самые нормы применимы к нынешним русским еретикам, то есть староверам.

Каково бы есть неправедно убивать невинного, то лико неправедно не убивать и обновителя, то есть вводящего новое вероучение, еретика, и беззаконного, и винного гибели благочестивым бывшего, то есть того, кто был виновен в духовной погибели благочестивых. Зачем понадобился в серьезнейшем документе, посвященном совсем, казалось бы, другой теме, столь длинный, как теперь выражаются, офф-топик? Ответ очевиден. Желая убедить своих адресатов пойти на компромисс, Досефей хотел их чем-то заинтересовать. Памятуя о роли восточных патриархов в правлении Алексея Михайловича, мы о ней скажем ниже, он посчитал, что церковная санкция восточных патриархов на казнь староверов могла бы сейчас быть выгодно продана. Он ошибся. Захват Киевской митрополии и казнь старообрядцев были инициативами, конкурировавших между собой придворных партий. Наконец, Досифей переходит к главному.

Факт хератонии митрополита Киевского от патриарха Московского не просто одобряется, но даже с подведением неожиданной базы. Ибо несть угрождена местом патриаршая власть, но распространяется, егда подобает, по всему миру церковному. Зато не одобряется попытка захвата митрополии. Яко же уба епархию киевскую искате имете яко свою, то есть пытаться заполучить в качестве своей, не похвалихум. Во-первых, просто неполезно недовольствоваться своим и искать приобрести новое. С этого и папешская гордость начиналась. Во-вторых, это запрещается церковными канонами. В-третьих, если бы и возникла необходимость передать митрополию, то это имели бы право разрешить только четыре восточных патриарха соборным мнением, так как только такая инстанция устанавливает границы поместных церквей.

В-четвертых, с такой просьбой не следовало бы обращаться к кому-либо одному из четырех патриархов, но ко всем вместе. В-пятых, вопрошать надо не об исполнении своего желания, а о том, не противоречит ли наше желание канона и не ведет ли к какому-то другому вреду. Шестых, не просите сие через деньги, но просто ради веры и пользы верных, не як уже ныне, когда честнейший посланный извещает нам, яко аще дадим грамоту, даст и милостыню, и аще не дадим, не даст. Тут патриарх подробно излагает это обвинение в попытке симонии, точно указывая, что виноваты в ней цари. Оказывается, такие же слова Никита Алексеев говорил и Кир Дионисию, патриарху Константинопольскому, что имеет приказ царский, прежде взяьте грамоты и потом дайте деньги. Разве подобает церкви Москвы просить от своей матери церкви грамоту за деньги? И если бы такая грамота была получена, разве она была бы действительной? Этот довольно пространный пассаж письма до Сефея убеждает нас в том, что его опасения относительно возможности подкупа Дионисия были серьезными.

В-седьмых, мы опасаемся, что киевскому митрополиту, не Хератонисоному от Константинополя, не будут послушные верующие на Украине. очевидно имеется в виду правобережное, и в Польше, и последует схизма, раскол, и словопрение, и еще худшее сего, если те для себя попросят другого митрополита от Константинополя и получат его, например, за деньги. И тогда будет еще больше соблазнов. Как мы увидим, опасения относительно того, что поставленного в Москве митрополита не признают в правобережных украинских и польских областях Киевской митрополии, вполне сбудутся. Только альтернативой там окажется даже не раскол, а отпадение в унию. Носифейс ссылается также на исторические прецеденты, не всегда обнаруживая должную степень знакомства с церковной историей. Довольно удивительный факт, так как Досефи был профессиональным церковным историком, автором классического труда «История в Иерусалиме патриаршествовавших». Так, по его словам, частая сменяемость константинопольских патриархов в османский период и дальность пути не препятствовали московским митрополитам и патриархам даже до Никона, равно как и киевским митрополитам, от них хиротонисация.

И в другом месте письма Досефей выказывает это странное убеждение, будто все московские патриархи от Иова до Никона для своей хиротонии испрашивали благословение Константинопольского патриарха. А только лишь решение о самостоятельных патриарших хиротониях в Москве было испрошено и получено от всех четырех восточных патриархов. Это очень интересная деталь. Досефей приписывает какому-то из московских соборов при Никоне или после Никона, проходивших с участием восточных патриархов, то есть 1655, 1666 и 1667 годов, установление независимости московского патриархата То есть права Московского Патриархата на самостоятельное поставление Патриарха. Разумеется, на самом деле, такое право могло быть получено и действительно было получено сразу же при установлении Патриаршества, то есть по решению Константинопольского Собора 1593 года. Из этого можно сделать вывод, что аргументация московской стороны, основанная на трактовке решений Собора 1593 года, скорее всего, даже не была понята Досефеем, так как его собственные представления о тогдашней исторической реальности отклонялись от истины не менее значительно, хотя и в противоположную сторону. Кроме того, видно, что Досефей не знал о прекращении хератоний московских митрополитов в Константинополе еще с XV века. Но, заключает Досефей, хоть это произошло не без греха, надо радоваться, что теперь Киев имеет митрополита.

Дальше он переходит к подробным указаниям относительно деталей управления Киевской митрополией. Формально это то ли советы, то ли поручения для Киевского митрополита. Но неформально это фактически осуществление прав управления. Напомню, что Досефей пишет это письмо в качестве неформального, но реального главы Собора Восточных Патриархов. И только совсем уже в конце Досефей кратко излагает условия будущего бытия Киевской митрополии. Московскому патриарху передается непосредственная административная власть над Киевским митрополитом, но это лишь нужды ради Константинополя. Но хиротония Киевского митрополита должна совершаться в Москве лишь при запросе отпустительной грамоты, то есть разрешения, из Константинополя. Хотя теперь не будет иметь значения, когда именно послан такой запрос, до или после хиротонии.

Несмотря на столь формальный характер, это была довольно резкая демонстрация сохранения юрисдикции Константинополя над Киевом. Как мы видели, в окончательный текст Соборных Постановлений 1686 года это требование не вошло. Наконец, сформулировано требование обязательного поминовения Константинопольского Патриарха и отчетливо разъяснен его канонический смысл. и добудет епархия уба Константинопольского, наместующая же от Святейшего Патриарха Московского. Роль Московского Патриарха определена как наместника Константинопольского Патриарха в Киеве. Параллельное послание Досефея к царевне Софии кратко и отсылает к предыдущему посланию, которое в нем примечательным образом резюмировано Изменение уставов отеческих не есть добро. Поэтому, зная ваше благочестие, мы уверены, что вы не будете на нас злобиться за то, что мы вам советуем, дабы оставить бытие сие начинание. Тем более, что и константинопольский патриарх, который мог бы выдать такую грамоту, не дает ее со всем сердцем, но ради денег, что все равно не будет действительна.

Тут особенно видно, насколько всерьез Досефи опасался, что Московское посольство сможет решить дело подкупом патриарха Дионисия. Видимо, какие-то договоренности о решении дела за взятку существовали, и на самом деле и Досефию было важно не допустить их реализации. Для чего он и постарался раскрыть их заранее в своих посланиях патриарху Иоакиму и московским царям. Судя по тому, что в действительности был осуществлен план самого Досефея, ему это удалось. В послании к верующим Киевской митрополии на территории Польши и Литвы, то есть Речи Посполитой, Досефей убеждает их признать поставление Гедеона, как совершенное по воле и мысли блаженнейших и святейших патриархов, сии есть вселенского и прочих трех востока великих архиереев. В этой грамоте, обращенной к той части паства, которая была наименее расположена признавать Гедеона, Досифей полностью избегает острых углов. Зато, как мы помним, соборное послание 1686 года, адресованное этой паствой в первую очередь, будет посвящено острым углам исключительно. Тем не менее, суть этого послания именно в том, что Киевская епархия по-прежнему остается в юрисдикции Восточных Патриархов.

Послание Гетману Самойловичу, пожалуй, единственное во всей этой серии, которое просто утверждает поставление Гедеона и не пытается никак уточнить его канонический статус. Итак, легко можно видеть, что проект Патриарха Досифея предполагал передачу Киевской Митрополии Московскому Патриархату, но отнюдь не в собственность, а лишь в наместничество. Этот проект был полностью утвержден Собором 1686 года и Константинопольским Патриархом Дионисием за единственным исключением требования обязательной посылки в Константинополь за разрешительные грамоты на поставление Киевского митрополита. В грамотах Собора 1686 года и Константинопольского Патриарха слово «наместник» дипломатично не использовалось, но при этом категорически настаивалось на сохранении в Киеве литургического упоминания Вселенского Патриарха. Канонически это означало именно учреждение наместничества, а не изменение границ Константинопольского Патриархата. В сентябрьском 1685 г. послании Западнорусской Церкви московские власти не согласились на сохранение титула Патриаршего Экзарха за митрополитом Киевским, имевшим этот титул ранее. Но теперь самому Патриарху Московскому был предложен титул Патриаршего Экзарха.

Термины «экзарх» и «наместник» синонимы. Восточные патриархи предложили компромисс за счёт прав киевского митрополита, а не своих собственных. Параграф 4.5. Непосредственная реакция Москвы. Как мы помним, в Москве были готовы к трём вариантам развития событий. Два из них предполагали принятие московского плана, третий предполагал прямой захват митрополии. Изначально Москва не готовилась к достижению компромисса, и в процессе переговоров, несмотря на апрельские грамоты Досефея, ее позиция тут не сдвинулась. Компромиссная инициатива Досефея и Собора 1686 года не была принята.

На все грамоты Константинопольского Патриархата не последовало никакого письменного ответа. Об этом мы узнаем случайным образом. из послания теперь уже бывшего патриарха константинопольского Дионисия к патриарху московскому Иоакиму, посвященного совершенно другим делам. Дионисий выражает удивление этим фактам, грубо нарушившим обычаи дипломатической переписки. Москва исполнила те угрозы, которыми должен был пугать патриархов Никита Алексеев, согласно жесткому сценарию переговоров. Захват Киевской кафедры завершился без всякой оглядки на Константинополь, без каких бы то ни было ссылок на собор 1686 года и прочие документы, связанные с миссией Алексеева и Лисицы. Было бы интересно выяснить, когда в официальной историографии Московской Церкви впервые появится ссылка на собор 1686 года, как якобы переподчинивший Киевскую митрополию Москве. Разумеется, соборное деяние позволяет выхватить из контекста несколько фраз, которые могут быть так перетолкованы, как это и происходит сплошь и рядом в исторической литературе, посвященной этому акту.

Подозреваю, впрочем, что обычай подобного цитирования соборного документа 1686 года не старше XIX века. Но это тема отдельного исследования. А нам сейчас достаточно убедиться, что в 1688 году Московский Патриарх считал вопрос полностью решенным, но без всякого участия греческой стороны. Нашими главными документами теперь будут два письма, которыми обменялись друг с другом экс-патриарх Дионисий и все еще патриарх Иоаким в 1688 году. Переписка едва лишь затронула по касательное дело двухлетней давности о переподчинении Киевской митрополии, а в целом у нее была своя тема. Точнее, даже две темы. Так как один патриарх написал про Фому, а второй ответил ему про Ерёму. Бывший константинопольский патриарх написал свое основное послание московским царям.

Судьба его неизвестна. А параллельное письмо патриарху московскому было им написано более для приличия. «Пишу чику святым моим царем и по духу дочери моей царицы Софьи не оставях да отпишу и к блаженству твоему. Тема была только одна – убедить московские власти вступить в войну с Турцией. В письме патриарху Иакиму испрашивалось его содействие для убеждения в этом царей. За письмом Дионисия, написанным с явной опасностью для жизни, трудно не усмотреть усилий европейской дипломатии. К 1688 году политическая обстановка в мире существенно изменилась. Уже в 1686 году, то есть спустя всего несколько месяцев после посольства в Турцию, Россия всё-таки присоединилась к Священной Лиге, подписав Вечный мир с Польшей и тем самым выйдя из Бахчисарайского договора с Турцией задолго до истечения срока его действия.

Священная Лига в новом своём составе оправдает худшие опасения турок. Она больше никогда не позволит Турции распространяться в Европе и будет полномерно загонять её в Азию. Так Россия в 1686 году начала ту последовательно антитурецкую политику, от которой откажется только правительство большевиков. Для турецкого правительства потеряла смысл поддержка церковных интересов Москвы. В то же время Москва не спешила вступить в войну с Турцией. Более актуальной проблемой для нее теперь стало Крымское ханство, вассальное по отношению к Османской империи. Многолетний союзник Москвы против Польши это ханство превратилось теперь в противника. Антитурецкая партия при московском дворе, группировавшаяся вокруг правительницы Софьи и князя Голицына, организовала два похода на Крым, которые оба закончились неудачно.

Союзникам Москвы по священной лиге, разумеется, хотелось большего. Патриарх Дионисий пытается возбудить к себе симпатию, сказав, что именно грамоты в пользу московского патриархата были причиной его смещения с престола. Но при этом он ясно дает понять, что никакой инициативы церковных властей в этом деле не было. Наипачи же ради вин грамот тех нас оклеветаши к начальникам царским, то есть нас оклеветали перед высшими чиновниками султана, и нас изгнаши от престола Вселенского. Очевидно, клеветавшие были людьми из какой-то конкурирующей церковной группировки, но действовали они через политические обвинения, а не через церковные. Этим, между прочим, опровергается часто встречающееся у апологетов украинской автокефалии утверждение, будто Дионисий был низложен церковными властями за церковные преступления, симонию, совершенные при передаче киевской метрополии. Никаких документов в пользу такого мнения не существует. Сам Дионисий говорит вполне ясно, что обвинения против него были политическими, а не церковными и, кроме того, ложными.

Разумеется, деяние 1686 года не содержало не только никакого церковного преступления, но также и гражданского по тогдашним турецким законам. но в изменившихся политических условиях их не так уж трудно было представить как акт пророссийской и, следовательно, антитурецкой политики. К тому же, само содержание нынешнего послания Дионисия показывает, что благонадежным для турецких властей человеком он не был. Впрочем, это не помешает ему еще один раз оказаться на патриаршем престоле. Патриарху Иоакиму тема Московско-Турецкой войны совершенно неинтересна. Он отмахивается от неё с ссылкой на уже совершённый Первый Крымский поход князя Голицына и сообщает, что, несмотря на неудачу первого, вскоре состоится второй. Зато он пользуется случаем убедить восточных патриархов написать грамоты и в Москву, и на Украину, по поводу тогдашнего спора о времени приложения святых даров и вообще по поводу ереси пёстрых. О ней будет сказано ниже.

Причём включает в своё письмо почти готовый проект желаемой грамоты даже с библиографией многих святоотеческих цитат. Это, кстати, даёт и Акиму случай упрекнуть Константинополь за плохое управление Киевской митрополией. Именно беспризорность митрополии привела к столь масштабному влиянию католической образованности и, как следствие, распространению еретических воззрений среди самих православных украинцев. Иоаким даже приводит собственную хронологию развращения украинцев. Во времена Петра Могилы, когда издавалось православное исповедание, все еще было хорошо. И это было засвидетельствовано на соборе киевских и греческих богословов в Молдавлахии. Речь идет о соборе 1641 года в Яссах. Причем Иоаким ничего не знает о тогдашнем конфликте с Петром Могилой и о роли Милетия Серига.

Он предлагает, чтобы Вселенский престол напомнил в своей об издании и соборной апробации православного исповедания и дальше разыграл удивление. Мол, мы-то полагали, что киевские богословы так и оставались при таком православном исповедании, но теперь вдруг узнали, как вы нарушаете учения святых ваших отцов иезуитскими блядословствами. То есть, иезуитскими лжесловесиями. и потому-то и обращаемся со своей грамотой. Просьба Иоакима имела успех, хотя лишь частичный. Грамот от восточных патриархов получена не была, но сами эти патриархи на Константинопольском соборе 1691 года против Иоанна Кариофила, его кальвинистских взглядов, выдаваемых за православные И опять при лидирующей роли Досефея Иерусалимского к осуждению протестантских взглядов Кореофила на Евхаристию, добавили в соборное определение осуждение не названных по имени еретиков, держащихся латинских взглядов на приложение святых даров. Но еще ближе к началу своего письма Иоаким подробно высказывает свой взгляд на роль Патриарха Московского в Киеве. Поводом послужило обращение к нему Дионисия с титулом «Экзарх всея России», добавленном к титулу патриарха Московского.

Иаким пишет о своем чрезвычайном огорчении в связи с таким обращением, которое не подобает от патриарха к патриарху. Даже если Дионисий ошибся случайно, то это для патриарха неизвинительно. Случайность тут можно исключить. Титул Экзарх Всея России – традиционный титул киевских митрополитов в составе Константинопольского Патриархата, который теперь, по логике собора 1686 года, перешел к Патриарху Московскому. Если же такое обращение было намеренным вследствие передачи нашим царям престола митрополита Киевского, продолжает Иоаким, правильно догадываясь об истине, то и это недопустимо. От этого киевского престола мы не едину пользу имамы, а вместо этого мы им все время что-то даем, а от них взамен получаем только смущение и смуты. Тут Иоаким плавно переходит к основной для него теме письма. Впрочем, тот престол и прежде был московский, и ныне точно так же есть московский.

Да, признает и Аким, некогда Киевский престол попал в руки Польши. И тогда, по желанию как властителей, так и их подданных, стал получать благословение от Вселенского престола. Властям светским это было выгодно тем, что их власти не могла противостать церковная власть отдаленного Константинополя. А подданным, то есть самим западнорусским православным, Это было выгодно свободой от начальства и возможностью пребывать по своей воле. Последнее и стало причиной их нынешнего развращения в вере. Тут в послании Иоакима не совсем стыкуется хронология. К Польше Киевский престол отошел давно, в документах 1685 года и Аким датировал это время аж эпохой Виттофта и Григория Цамблака, то есть 1415 года. А развращения веры еще не было даже на соборе в Яссах в 1641 году.

Но подобные мелкие анахронизмы не только не затуманивают, а, напротив, подчеркивают основную мысль московского Права Москвы на киевскую митрополию являются исконными, еще даже раньше установления патриаршества, а ваши недавние соборные акты тут, по сути, ничего не добавили. Фактическое возобновление поставления киевского митрополита в Москве ничего нам, кроме лишних хлопот, не принесло. При такой настроенности Москвы, само собой разумелось, что и обязательное условие Собора 1686 года, поминовение киевским митрополитам Вселенского Патриарха, никогда не исполнялось.