15. Между сухостью и мокростью

Есть некий сложный вопрос, который не всегда задается, но очень часто имеется в виду. Как монаху найти правильную границу между сухостью и черствостью, и противоположной крайностью, такой душевностью и, я бы сказал, мокростью? Потому что как-то понятно, что и то, и другое не очень хорошо. Если читать литературу популярную, даже более-менее православную 19-20 веков, Феофана Затворника, между прочим, то, конечно, ничего хорошего не вычитаешь из этой литературы. Она вся как-то повернута на душевность. И вот единственный способ здесь найти какую-то подходящую для конкретного человека линию поведения, они все-таки могут быть разные у конкретного человека, это читать хорошую монашескую литературу типа Потеряков, особенно если ты еще понимаешь, там юмора много всякого, а юмор трудно понять, когда другой культуре. И Житей Святых Преподобных, которые именно написаны со знанием дела, со знанием быта, таких не очень много, но не очень мало, они очень полезные. И там можно понять, как действительно реально жили люди.

И вот тогда можно сказать, да, среди монахов, даже святых, были такие особенно сухие и неприступные, но это воспринималось как необычное что-то, отклонение. То есть, может быть, это для них лично было хорошо, но это не было, так сказать, общим путем. Но в то же время не допускали всякие наращиты эмоциональной накрутки. Вот когда Достоевский был относительно молодой в теме христианских романов, он писал черновики, наброски черновые для романа «Идиот», и там про образ будущего Мышкина, там он назывался «князь Христос», была такая ремарка «натура страстная, настоящая христианская», недословно говоря, примерно так. То есть, настоящий христианин — натура страстная. Вот это, конечно, совершенно другой образ, который, может быть, хорошо ложится на некоторые современные представления даже пусть православном христианстве, но они скорее восходят к католической аскетике специфической. Особенно здесь ключевыми и широко известными именами, за пределами католичества широко известными, являются и Аннет Креста, и Тереза Авильская, да и Франциск Кассийский тоже, где культивируется разного рода эмоциональное состояние. Да, они на религиозные темы возникают, по религиозным поводам, но, конечно, от православия это всё весьма далеко, и я уже дальше не буду говорить, насколько это далеко, потому что можно прочитать известный труд Игнатия Брянчанинова о западных святых, и вот там всё правильно написано.

Но вот надо понимать, что это относится не только к западным святым так называемым, но это относится и ко многим, так сказать, особенно у интеллигенции популярным вариантам православия. А вот как найти какой-то критерий, который можешь пользоваться? Но в целом вот православная аскетика, она предполагает ко всему отношение бесстрастное, то есть простое. Вот тебе надо об этом думать, ты думаешь, тебе не надо об этом думать, ты перестаёшь об этом думать, и нет инерции. Страстное отношение, оно создаёт инертность мышления. Вот, скажем, об этом человеке или об этой вещи, сейчас тебе практически думать уже не надо, было надо, теперь уже не надо, и у тебя ты всё равно не можешь остановиться, ещё какие-то мысли приходят, они могут быть как позитивные, так и негативные, то есть это может быть… Но если позитивные мысли, то это, в общем-то, блудное возбушение, а если негативные, то это ненависть. В общем, просто может быть в очень слабом разбавлении таком, но всё равно это именно оно, и ничего здесь хорошего нет. Я бы сказал, что всякая такая автоматическая чувственность, когда ты не можешь просто думать о ком-то или о чём-то ровно столько, сколько надо, это проявление страстного отношения, или выражаясь в современном языку, в эмоциональной накрутке, я бы это уподобил гною, нагноению, которое… То есть эмоциональное отношение к людям такое, оно действительно, с точки зрения духовной, насколько я это могу понять, по крайней мере, является разновидностью гноя, и здесь, конечно, нужно лечение, больше здесь уже ничего хорошего в нём нет.

А то, что мы живём в культуре, где гной считается каким-то особенным лакомством, ну это прискорбно, конечно, но надо понимать, что мы, становясь христианами, мы выходим из той культуры, которая нас сюда окружает. И вот последнее, что хотелось бы сказать, надо брать пример со святых отцов, которые в основном не были какими-то боками особенными, а были обычными людьми, в простоте помогали там кому-то, и сами просили помощи, если им было надо, и разговаривали на те темы, которые их интересовали, если это не какие-то там лишние для них были темы, то спокойно разговаривали, но именно в простоте. Вот сейчас разговариваю, а потом уже не разговариваю, а не то, что я не могу остановиться, и продолжаю… Человек уже ушёл с собеседника, я продолжаю крутить с ним разговор в своей голове. Вот это вот гной. Примерно так.