15. Богословский синтез VII века： св. Максим Исповедник и его эпоха ⧸⧸ ИВФ

История византийской философии. Часть 3. Раннее византийское богословие. Глава 2. Богословский синтез VII века. Святой Максим Исповедник и его эпоха. 1. Историческая обстановка.

Из VI века как православное, так и монофизицкое богословие вышло с внутренними противоречиями и не очень ясно очерченными внешними границами. О нестарианском богословии, которое мы тут не рассматриваем, можно сказать то же самое. Тематика догматического компромисса между северианами и халкидонитами все еще не была исчерпана. Труды Иоанна Филопона, с одной стороны, и Патриархии в Тихие Константинопольского и Леонтия Византийского, с другой, намечали еще никем не пройденные пути и открывали соблазнительные перспективы не только для политиков, которые не могли вдаваться в богословские тонкости, но и для богословов. Масштабное объединение двух конфессий могло бы послужить каждой из сторон, особенно северянам, еще и к преодолению внутренних противоречий. Главной областью догматических споров, полученной в наследство от VI века, Если иметь в виду внутренние дискуссии среди халкидонитов и дискуссии между халкидонитами и северианами, было представление о человеческой природе, во-первых, во Христе, во-вторых, о человеческой природе как таковой. Предыдущий шестой век был занят реодологическими проблемами, возникшими вокруг формулы «Единая природа Бога Слова воплощенная». Менее очевидные, но не менее сложные проблемы вызывала эта же формула – необходимость давать православную трактовку, которая была одинаковой и для монофизитов, и для халкидонитов, и в части соотношений человечества, принятого Христом в воплощении, с человеческой и даже просто тварной природой вообще.

Это и стало главной темой догматической полемики в VII веке для сторонников Халкидона и севериан. Преодоление противоречия внутри монофизицкого лагеря стало первым козырем, которым новая императорская власть в лице императора Ираклия 610-641 г. п.п. попыталась воспользоваться для религиозной реунификации империи. Первым деянием на пути к объединению христиан империи стал Александрийский собор 616 г. о котором упоминалось в предыдущей главе. Попытка объединить петритов с домианитами и первая за сто лет, прошедших со времен императора Анастасия, попытка решить проблему объединения конфессий откровенным насилием со стороны государства. Царствование Ираклия, открывавшее новую династию Ираклидов, ставило перед собой без всякого преувеличения миссианские задачи.

И самые удивительные были моменты, когда их исполнение казалось близким. Речь шла не только о религиозной унификации империи ромеев, но и о крещении и политической зависимости от Византии, второй крупнейшей империи и главного врага Византии в течение всей ее предыдущей истории, зараострийского Ирана. Если бы этот план удался, для людей того времени это приближение вплотную к концу истории, когда христианство оказывается проповедано по всей Вселенной. Самому Ираклию была бы при этом уготована роль, если и не Мессии, то его ближайшего предтечи. Обо всем этом говорила официальная идеология Ираклия. Но говорила очень недолго. Всего несколько лет отделяла блестящую победу Ираклия над Ираном 628 от сокрушительных поражений Византии в Палестине, Сирии и Египте от никому прежде неведомого врага – мусульман. 638 год.

Войны с мусульманами начались в 634 году и развивались для Византии от плохого к худшему. Для всех христиан VII века стремительный рост арабского халифата, захватившего большую часть мира, был событием апокалиптическим. Казалось, наступал тот самый конец света, до которого должна была достоять Империя Ромеев. Империя Ромеев рушилась, значит, конец света происходил у всех на глазах. Уже в 630-е годы эта точка зрения отразилась в византийском антиоидейском произведении учения Иакова, только что крещенного. А к концу столетия наблюдался необычайный расцвет историко-апокалиптической в которой события современной истории плавно переходили в эсхатологическое будущее. Самым известным и самым популярным произведением в этой группе стало так называемое «Откровение Мефодия Потарского», написанное по-сирийски в 690-е годы и вскоре переведенное на греческий, а с греческого на латынь. Трудно сказать, почему уже в сирийском оригинале оно оказалось атрибутированным святому Доникейской эпохе.

Конец истории действительно наступал, но совсем не по тому плану, который был намечен для него в официальной идеологии Ираклия. План Ираклия по достижению торжества христианства предусматривал три этапа, и реальные события также развивались в три этапа, но с планом Ираклия из реальных этапов исторического развития совпали только первые два. Этот план предусматривал победу над Ираном религиозную реунификацию Византии и, наконец, воцарение в Иране православного и зависимого от Византии правителя. В реальности первое получалось по-настоящему, второе совсем не так, как задумывалось, а третье не получилось вообще. Большая часть Византии и весь Иран были покорены мусульманами. Современники-христиане разных конфессий не могли удержаться от соблазнов увидеть в мусульманском нашествии кару за неправую религиозную политику царя, пытавшегося соединить несоединимое, правую веру с ересью. При этом они могли очень по-разному считать, что есть ересь, а что православие. Только те немногие, которые еще на шесть веков удержали верность религиозной политике Ираклия, упоминавшиеся в предыдущей главе Марониты, сохранили память этого царя во святых.

В историографии же всех остальных, халкидонитов и большинства монофизитов Иракли остался трагической фигурой, жертвой исторической катастрофы, в которой он сам же был виноват. Параграф 2. Внешняя история Монофилицкой Унии. 2.1. Личность Патриарха Сергия. Творцом Монофилицкой Унии стал Патриарх Константинопольский 610-639 годы патриаршества, избранный всего за полгода до воцарения Ираклия и впоследствии остававшийся близким другом и соратником императора. Его авторитет в церкви и государстве был огромен, особенно после 626 года, когда оставленную воевавшими далеко на востоке императором и армией столицу неожиданно осадили Авары. Тогда Сергий воодушевил народ и подвиг его на всеночную молитву Богоматери, а наутро неожиданное буря уничтожила Аварский флот и погубила почти все войско.

Случись такое событие в наши дни, его бы все равно сочли чудесным, а в VII веке в его честь установили специальный церковный праздник в пятую субботу Великого Поста, в субботу Акафиста. Именно Сергию традиция приписывает авторство гимна, который воспели тогда Богоматери ради чудесного избавления столицы. Этот гимн – Акафист, буквально неседальный. Название говорит о том, что во время его исполнения нужно стоять, а не сидеть. Употребляется и в современном православном богослужении, и является общепризнанной вершиной византийской, литургической и вообще мировой поэзии. Возможно, впрочем, что он был создан еще в VI веке, а Сергий добавил к нему лишь первую строфу. Акафис часто иллюстрировался иконописцами. Один из самых замечательных образцов – цикл фресок Дионисия Ферапонтова, XV век.

В современном богослужении сохранились и другие произведения патриарха Сергия. Если бы Сергий не вошел в историю как еретик, почти не приходится сомневаться, что он вошел бы в нее как святой. Все эти обстоятельства не имеют прямого отношения к богословской позиции Патриарха Сергия, но важны для ее понимания, поскольку характеризуют взвешенность и весомость его публичных высказываний. Если для потомков, глядящих на Сергия в ретроспективе его осуждений Шестым Вселенским Собором, его личность не кажется особенно авторитетной, то для большинства современников все было наоборот. Сергий не просто пользовался авторитетом Патриарха, Он пользовался им в такой мере, в какой это удалось лишь немногим константинопольским патриархам. Если такой патриарх запланировал и осуществил объединение халкидонитов с яковитами, это никак не могло быть легкомысленной авантюрой. Идея унии должна была иметь серьезные основания в богословии своей эпохи, как северианском, так и халкидонитском. Сергий происходил из среды сирийских яковитов.

и поэтому был далеко не случайным человеком в деле объединения с ними. Концептуальная сторона объединения разрабатывалась им в 610-е годы, а в 620-е он перешел к конкретным действиям – полуофициальным переговорам с разными религиозными кругами империи. Богословские единомышленники Сергия того времени известны нам плохо. Судя по анафематизмам Шестого Вселенского Собора Главный из них был Феодор Фаранский, видимо, старший современник Сергия, о личности которого неизвестно ничего достоверного. Идентификация его с Феодором Раевским, богословом начала седьмого века, чьи писания частично сохранились, остается весьма спорной. Впрочем, для нас важна не идентификация предтеч и авторов монофилистской унии, а место главных концепций этой унии в истории независимо от носителей этих идей. В 630-е годы полуофициальные переговоры халкидонитов с северянами сменились официальными и стали приносить конкретные результаты. 2.2.

Церковное единство с монофизитами в Армении. Собор Куини Сектум. Первым таким результатом можно считать объединение с официальной церковью Армении на соборе в Феодосиуполе, армянское название города Карин, в 633 году. Датировка этого события в источниках несколько противоречива, но, во всяком случае, речь идет о результатах переговоров с армянским епископатом, возглавлявшимся католикосом Езрой, в 632-633 годах. Условия объединения церквей в Карине не содержали догматического компромисса и вообще не имели специального догматического обоснования. И для армянских монофизитов это была в сущности капитуляция. Возможность для такого рода объединения проистекала из специфического распределения сил в армянской церкви к началу седьмого века. Следование официальному курсу Второго Двинского собора 555 года где победил актистизм, изолировала армянскую церковь от остального монофизицкого мира, в том числе на Кавказе, и вызвала расколы в самой армянской церкви, причем часть отколовшихся еще в VI веке присоединилась к халкидонитам, а другая была солидарна с сирийскими яковитами.

В такой ситуации, особенно в перспективе дальнейшего объединения яковитов и халкидонитов, армянским католикосам было вполне логично последовать примеру католикосов Грузии, то есть присоединиться к имперской церкви. Можно было ожидать, что актиститская оппозиция останется после этого в меньшинстве. Первоначально так оно и вышло. Оппозиция, возглавленная Варда Петом, в византийском эквиваленте Архимандритом Иоанном Майра Гомеци, казалось, не имела перспектив в большой церковной политике. Но все карты смешало арабское завоевание, в ходе которого армянские князья во главе с Феодором Штуни предпочли в середине седьмого века превратить Армению в сателлит халифата и занять анти-византийскую позицию. Иоанн майор Агамецци и его актиститская церковная партия получили поддержку. Из их рядов выдвинулся значительный богослов Хасравик Таргуманич. толкователь около 630-730 г.ж., чьи произведения можно считать образцом крайнего монофизитства.

Но прошло не более двух десятилетий, и основная часть армянского общества, как пишет уже в 790-е годы армянский историк Левонт, применила к себе слова пророка Исаи, «Сотворихам заведся адом и со смертью сложение». К концу 680-х годов Византия, пользуясь внутренними противоречиями в халифате, вновь установила контроль над Арменией. В 689 или 690 году армянский католикос Исаак III вместе с пятью армянскими епископами подписал на соборе в Константинополе халкидонитское исповедание веры, аналогичное тому, что было подписано на соборе в Карине в 633 году. Вскоре, в 692 году, в Константинополе собрался еще один собор по представительности равной Вселенскому, на котором важнейшая часть обсуждений была посвящена дисциплинарным и литургическим вопросам сосуществования Византийской и Армянской Халкидонитской Церквей. Вторым по важности на этом соборе стал вопрос об отношениях с Римом, ставших конфликтными. По месту проведения заседаний в Трульском императорском дворце собор называют Трульским. Его называют также Пято-Шестым, куини-секту, так как дисциплинарные правила этого собора были призваны восполнить отсутствие подобных правил в деяниях как Пятого, так и Шестого Вселенского соборов. В византийской канонической традиции правила Трульского собора для простоты именуют правилами Шестого Вселенского собора.

а сам собор считают как бы дополнительной сессией Шестого Вселенского. Упомянутые два собора Константинопольский Поместный 689-690 и Трульский знаменовали этапы церковно-политической деятельности императора Юстиниана II 685-713 последнего из основанной Иераклием династии. Ко времени его вступления на престол Шестой Вселенский Собор 680-681 г. успел отменить Монофилицкую Унию, а церковная политика по отношению к церкви в Армении осталась, как видим, без изменений. Юстинян возобновил и укрепил то, что сделал Иракли. Это говорит о том, что в церковных отношениях с Арменией новые богословские концепции, разрабатывавшиеся в VII веке, не играли никакой роли. Для армянских католикосов того времени, равно как и для их противников, речь шла только о признании или непризнании халкидонитов и имперской церкви. В Армении не интересовались тем, каково в данный момент официальное учение Константинополя относительно одной или двух воль во Христе.

Вследствие различных политических причин, главной из которых стал новый натиск халифата на Византию первой четверти восьмого века, церковная политика Юстиниана II в отношении Армении не имела продолжения. Лишившись византийской поддержки и по-прежнему имея главным врагом актистизм, армянским католикосам пришлось солидаризоваться с сирийскими яковитами, имевшими статус, признанный государством церкви внутри арабского халифата. Такая позиция позволяла отвлечь от армянских актиститов их наиболее умеренную часть. Тражеством этой церковной политики стал собор армянской церкви в городе Манзакерт в 726 году, идеологически подготовленный католикосом Иоанном от Знецы. где было провозглашено формальное объединение армянской церкви на началах северианства, а также ее единство в вере с сирийскими яковитами. Актиститская оппозиция в Армении не исчезла, но ушла в глубокое подполье, из которого она сумеет выйти только в XIII веке, когда отношения официальной армянской церкви с сирийскими яковитами вновь будут разорваны. Главный вывод из предложенного сейчас обзора византийской церковной политики в отношении Армении, который понадобится нам для дальнейшего, заключается в следующем. Прежде чем перейти к богословским соглашениям с противниками Халкидона, Патриарх Сергий и Император Ираклий сделали все возможное для объединения тех, кого можно было объединить без богословских дискуссий.

Таково было объединение петритов и домионитов на Александрийском соборе 616 года и установление общения Константинопольского патриархата с Армянской церковью на соборе в Карине 633 года. Опыт показал, что первое из объединений было неудачным. Его противники получили в Египте большинство. Второе объединение оказалось более многообещающим, но против него слишком резко обернулись политические события. 2.3 МОНОФЕЛИТСКАЯ УНИЯ. ИСТОРИЯ ИДЕЙ СКВОЗЬ ИСТОРИЮ ЦЕРКВИ Прежде чем обратиться к идейному содержанию полемики, вызванной монофелитской унией, необходимо получше представить себе спорившие стороны. Когда мы обратимся, наконец, непосредственно к истории идейных конфликтов, мы столкнемся с большим разнообразием оттенков внешне довольно похожих концепций, сторонники или, наоборот, с внешне-антагонистическими концепциями, сторонники которых будут считать друг друга единоверцами. Во всем этом очень легко запутаться, если не соотносить изучаемые споры с исторической реальностью, то есть если не знать, кто кого анафематствовал и кто с кем имел церковное общение.

Поэтому в данном случае мы немного отступим от нашего не излагать подробности церковной истории. Сделать это тем более необходимо, что из церковной истории этого периода все обстоит не так просто. Все обстоятельства, перечисленные ниже, известны, иногда более, иногда менее широко, но до сих пор они не принимались во внимание во всей полноте. В любой публикации по истории монофилистской унии непременно будет написано, с кем не был в церковном общении Максим Исповедник. Но нам бы хотелось также учитывать, кто с кем в церковном общении был. Перейдем теперь к обзору фактов. В 620-е годы патриарх Сергий нашел себе единомышленника в лице епископа Фасиса в Лазике, область Грузии, Кира. 642 год смерти.

И в 631 году ему удалось сделать Кира халкидонитским патриархом Александрии. В то же время император Ираклий, грубо нарушив церковные правила, наделил Кира властью императорского наместника в Египте. В 633 году Кир провозгласил в Александрии пакт об объединении халкидонитов и иммунофизитов. В отличие от Каринского документа, пакт содержал компромиссную догматическую формулу, заимствованную из Дионисия Реопагита, но впервые примененную в качестве компромиссной. Единый Сын и Христос действовал, как божественное, так и человеческое, единым богомужным действом – энергией. Богомужное действо – цитата из Послания 4 Дионисия Ариапагита. Догматический компромисс с монофизитами был первоначально провозглашен Киром в Александрии в 633 году в форме моноэнергизма. Вслед за этим Кир, воспользовавшись своей гражданской властью, стал принуждать египетских монофизитов к признанию его в качестве патриарха, но не слишком в этом преуспел.

Уния получила в Египте некоторые распространения, в основном за счет некоренного населения – греков и сирийцев, впрочем, весьма многочисленного, тогда как коренное население – копты – сохранило верность монофизитскому патриарху Вениамину. Вениамин скрывался в Верхнем Египте и ждал своего часа, который настал, когда арабские войска вторглись в Египет в 638 году. Копты встречали мусульман как освободителей, византийские гарнизоны едва успевали эвакуироваться. За ними последовали греки и сирийцы, и в конце концов отбыл сам патриарх Кир. Египет сдался без боя. Окончательная эвакуация византийского гарнизона из Александрии совершилась в 642 году. И вина в этом церковной политике Кира была очевидной. После Кира все халкидонитские патриархи-александрийские будут титулярными, не имеющими возможности даже посетить Египет, и это положение изменится только в X веке.

Довольно резко отреагировали на опубликованный Киром пакт и в халкидонитском стае. Находившийся в то время в Египте Сафроний, один из лидеров палестинского монашества, обрадился Киру и Сергию с критикой пакта, усмотрев в нем возрождение монофизитства и ереси Аполлинария. Столкнувшись с оппозицией, которая обещала стать серьезной, Сергий сделал шаг назад. В том же 633 году Он издал еще один официальный документ, так называемый «Псифос», буквально «Мнение Постановления». Псифос предписывал Киру более никому не позволять говорить ни об одной, ни о двух энергиях во Христе. Хотя в тексте давалось понять, что его автор предпочитает формулу с единой энергией. Псифос на время установил условия того худого мира, который обе стороны будущего конфликта посчитали пока что лучше доброй ссоры. В конце 633 или начале 634 года Сафроний был избран патриархом Иерусалимским.

Скончался он в 638 году. По обычаю сразу после восхождения на престол он обратился с окружным посланием к главам всех поместных церквей, то есть фактически ко всем православным. В подобных посланиях, наряду с официальным извещением о своем патриаршестве, патриарх должен был высказаться по основным проблемам текущей церковной жизни. Патриарх Сафроний, соблюдая требования псифоса, не стал упоминать о двух энергиях во Христе, зато подверг открытой критике учение о единой энергии. Началась вежливая и приглушенная полемика между сторонниками Сергия и Сафрония. И уже на этом этапе главным защитником позиции Сафрони стал его духовный сын Максим Исповедник, 580-662 годы жизни, о котором нам придется много говорить в дальнейшем. Со стороны Сергия к полемике подключился игумен Пир, будущий патриарх Константинопольский, 639-641 годы, сразу после смерти Сергия и повторно в 654 году. Стороны продолжали соблюдать требования псифоса.

В своем послании 19, адресованном Пиру летом 633 года, святой Максим выражает удовлетворение псифосам, положившим конец ереси в Александрии. Он не утверждает прямо учение о двух энергиях во Христе, но достаточно прозрачно на него намекает. В 638 году Иерусалим и вся Палестина были захвачены арабами и оказались потерянными для империи. В том же году, спустя несколько месяцев после падения Иерусалима, умер патриарх Сафроний. Во главе противников учения о единой воле остается святой Максим, простой монах, не обреченный священным саном. Одновременно Сергий переходит в наступление. Он обращается с письмом к римскому папе Гонорию в 625 и 638 годы папства с прямым вопросом о мнении папы относительно количества энергии во Христе, не скрывая при этом своей собственной позиции. Ответ приходит именно такой, какого Сергий ждал.

Гонорий ясно исповедует учение об одной энергии. Сразу же после этого Сергий подготавливает императорский действуя уже не от своего имени, а от имени императора. Изложение Экфисис Веры. Октябрь 638 года. Гонори не успел выразить своего отношения к Эдикту, так как умер чуть раньше. Впрочем, в историю он все равно вошел как еретик и был анафематствован Шестым Вселенским Собором. Через год в декабре 639 года, не успев добиться официального церковного одобрения Экфисиса, умирает Сергий. Ему наследует пир, который собирает в 640 году собор в Константинополе и получает одобрение Экфисиса со стороны всех восточных патриархов.

Только римские папы отказываются одобрить Экфисис. В феврале 641 года, еще при жизни Ираклия, Папа Римский Иоанн IV на соборе в Риме предает Экфисес анафеме. Издание Экфисеса означало конец политики псифоса. Новый догматический документ однозначно заявлял о единстве воли Фелима во Христе, обосновывая это единство единством энергии. Моноэнергизм превратился в монофилидство. Догматическая полемика из приглушенной превращается в открытую и бурную. Начинает оформляться церковный раскол, в котором святой Максим становится неформальным лидером партии меньшинства. По легенде, имевшей хождение в кругах сторонника святого Максима, император Ираклий пожалел об издании Экфисеса и счел, что Сергий ввел его в заблуждение.

Как бы то ни было, в 641 году Ираклий умер. так и не изменив общее направление церковной политики. Главная арена деятельности святого Максима перемещается в это время в латинскую Северную Африку – церковную область, принадлежавшую римскому патриархату. Там в 645 году у него происходит диалог с неизложенным и изгнанным по политическим причинам экс-патриархом Пиром, в котором Максиму удается переубедить своего оппонента. Стенограмма диалога с Пиром сохранилась. Впоследствии Пир не удержался от соблазна вернуться к монофелийскому вероисповеданию, чтобы возвратиться на Константинопольский престол и пополнить с собой список еретиков, анафематствованных Шестым Вселенским Собором. Второе патриаршество Пира было прервано смертью через полгода. Тем временем деятельность Максима приобрела все больше успехов.

В течение 646 года ряд поместных соборов в Северной Африке осуждает Экфисис и обращается к Императору, Патриарху Константинопольскому и Папе Римскому с просьбой поддержать это осуждение. В том же году Святой Максим отправляется в Рим. Консолидация всего христианского Запада против монофилидства уже вполне очевидна. Не менее очевидной становится и угроза нового религиозного Для единства того, что еще оставалось от Византийской империи, помимо небольшой области вокруг Константинополя, это Карфагенский Экзархат в Северной Африке и Равенский Экзархат и некоторые зависимые от него области, включая Рим в Италии. Возникает такое положение, когда защиту веры святым Максимом и его сторонниками на Западе становится невозможно отличить от сепаратизма. то есть вполне реального, а не выдуманного государственного преступления. Отныне религия начинает жестко связываться с политикой. Максимовое исповедание веры в две воли Христа занимает место политической идеологии, оправдывающей сепаратизм обеих западных провинций империи – Африки и Италии.

В 646 году Карфагенский экзарх Григорий, опираясь на поддержку противников монофелитов, заявил о своей независимости от императора, причем обосновывал свой поступок религиозными мотивами. Если бы уже в следующем 647 году Григорий не пал в битве с арабами, еще неизвестно, чем могло закончиться для империи его восстание. Было ясно, что и в Италии назревали подобные же события. В таких условиях император Констант II 641-668 г.п.р. решается на отмену политика Экфисоса и возвращение к политике Псифоса. В конце 647 г. он издает Типос, еще один императорский эдикт о вере, составленный монофелицким патриархом в Константинопольске Павлом. 641-653 г.п.р.

патриаршества, также анафематствован Шестым Вселенским Собором. Типос запретил враждовать, спорить и какого бы то ни было рода обсуждение вопроса об одной воле и одной энергии или о двух энергиях и двух волях. Экфисис, вывешенный в момент своего издания для всеобщего обозрения в главном пределе Собора Святой Софии, был, наконец, оттуда убран. Императорская власть вновь предложила единомышленникам Святого Максима худой мир. Но теперь уже мир отказался принять диафилистская сторона, которая потребовала полного и недвусмысленного осуждения монофилистства. В 649 году только что избранный папой римским Мартин собирает в Риме в Латеранском дворце поместный собор, который анафематствует типос. Вдохновителем и одним из главных организаторов собора стал святой Максим, который также и подписал его деяния. Обычно такие документы подписывали только епископы и другие крупные должностные лица церкви.

Латеранский собор 649 года означал объявление войны императору, причем войны не только церковной, но и гражданской. Типос имел статус государственного закона. и был лишён какого-либо догматического содержания. Принципиальная допустимость государственных законов такого рода всегда признавалась Церковью, и сам же Святой Максим показал пример подчинения подобному закону в пору действия псифоса. Поэтому Латеранский Собор не имел возможности обвинить государственную власть в том, что она вмешивается не в своё дело. Собор и не стал этого делать, а вместо этого фактически обвинил императора в ереси, анафематствов, изданные лично императором Типос, а также запретив в пределах римского патриархата подчиняться одному из государственных законов. Это уже было шагом к сепаратизму. Действительно, учитывая предысторию царствования Константа до издания Типаса в его приверженности к ереси, можно было не сомневаться.

Содержавшийся в Типасе запрет публичного исповедания ереси был отнюдь не равен осуждению ереси, тем более что он сопровождался точно таким же запретом исповедания православия. Типас не давал оснований для восстановления евхаристического общения между теми, кто успел его прервать. Невозможность дальнейшего обсуждения вопроса об энергиях и волях привела бы к тому, что восстановление единства и иерархии пришлось бы провести так, как будто ни одна из ее частей никогда не впадала в ересь. Именно поэтому Латеранский собор занял такую жесткую позицию, требуя не просто отмены Экфесиса, но и покаяния в ереси со стороны тех, кто успел Экфесису подчиниться. Однако издавший Типос Констант, а точнее составивший его Патриарх Павел, не хуже, чем отцы Латеранского собора разбирался в механизмах церковного управления. И поэтому расчет с изданием Типоса был в целом оправданным. Между официальным принятием Экфисиса, всей, признанной государством и иерархией, 640-й год, и изданием Типоса прошло около семи лет. Небольшой срок для рецепции или отвержения какой бы то ни было догматической формулы или собора.

В данном случае особенно важно то, что, как было показано в предыдущей главе, учение о единой энергии во Христе выглядело весьма традиционным, особенно в Константинополе. Оно могло выглядеть иначе в Палестине, где когда-то был Леонтий Иерусалимский и где прошло монашеское воспитание святого Максима. А также в Римском Патриархате, где восходящая к Папе-Льву великому богословская традиция была авторитетнее той, что восходила к Папе в Вигилию и Пятому Вселенскому Собору, отнюдь неорганичной для Латинского Запада. В Константинопольском Патриархате, не говоря об Антиохийском, была заведомо невозможна такая консолидация вокруг диафелитской догматической формулы, как та, что была получена в Риме. Поэтому даже принятие восточными епископами Эквесиса еще не означало автоматического принятия имя того учения, которое представлялось святому Максиму еретическим. Все зависело от толкования, а толкования давались самые разные. В такой ситуации патриарх Павел мог быть уверен, что на Востоке Максим с его слишком ригористической позицией будет маргинализирован. Типос, а не Латеранский собор, равно как и не Экфисес, соответствовал в конце 640-х годов сознанию восточной иерархии как моно- так и диофелитской.

После принятия Типоса в 647 году и до самого VI Вселенского собора 680-681 годы иерархия восточных патриархатов представляла собой взятую в неизвестной пропорции смесь моно- и диафилитов, а вовсе не однородную массу еретиков. Возможно, это давал понять сам святой Максим. В его житии упоминается эпизод, когда на вопрос, считает ли он всех, кто в общении с восточными патриархами, находящимися вне церкви, Максим ответил, что не берется ни о ком судить, но сам для себя решает, не имеет с этими патриархами никакого общения. Какова бы ни была позиция Максима и других отцов Латеранского Собора относительно епископата, признавшего анафематствованной ими типос, общую позицию церкви выразит Шестой Вселенский Собор. Он одобрит и примет для себя в руководство деяния Латеранского Собора, а также анафематствует всех монофелицких патриархов. Однако все без исключения Отцы Шестого Вселенского Собора – это как раз те епископы, которые признавали типоса. Никто из них не приносил за свою жизнь под типосом никакого покаяния. Собор вообще исходил из презумпции невиновности всего наличного епископата.

И только в ходе богословской дискуссии на Соборе было определено, кого из нынешних епископов следует признать еретиками и не заложить. На Шестом Вселенском Соборе не будет и речи о том, чтобы признать путь Максима Исповедника и Папы Мартина единственно возможным, как это делают многие современные исследователи, лишая тем самым себя возможности проследить реальный смысл событий церковной истории и соответствующей истории идей. Отцы Вселенского Собора предпочли и вовсе не упоминать о Максиме. Выразившаяся в издании Типаса церковная политика патриарха Павла имела успех и пережила его самого, умершего в 653 году. События, последовавшие в Италии за Латеранским собором, оправдывали опасения императора, но в условиях действия Типаса власть получала необходимую свободу движения. Поскольку отказ отцов Влатеранского собора подчиниться Типасу был нарушением законов Империи, Император приказал своему представителю в Италии, экзарху равенный Олимпию, арестовать Мартина и заставить всех епископов подписать Типас. Экзарх предпочел отложиться от Императора, и Италия более чем на два года стала независимой до внезапной смерти Олимпия в 652 году. Исповедание Латеранского собора автоматически превратилось в идеологию сепаратистов.

Причем и Мартин, и Максим вполне это осознавали. Между строгим пониманием догматической истины и мирским пониманием государственной пользы они сознательно выбрали первое. А значит, согласились стать государственными преступниками. Государственная власть перестала бы быть властью, если бы оставила такое поведение безнаказанным. Как только в 653 году Равенский Экзархат был возвращен под власть Константинополя, папа Мартин и Максим Исповедник были арестованы и доставлены в столицу. Согласно другим источникам, Максим был арестован уже в Константинополе, куда прибыл, чтобы в отсутствие находившегося на войне императора проводить идею латерана. Процесс папы Мартина состоялся почти сразу же, в 653 году. Ему не предъявлялось никаких обвинений религиозного характера, да это и невозможно было сделать, не нарушая запретов Типоса.

Но вина его в государственных преступлениях была очевидной. Отдержка Олимпия. Папа Римский не был частным лицом. Его церковная власть имела светское измерение и неизбежно давала материал для политических выводов. В соответствии с государственными законами об измене суд приговорил его к смерти. Император заменил смерть на изгнание в Крым, в Херсонес, климат которого воспринимался византийцами примерно так же, как русскими климат Калымы. Не вынеся тяжелых условий ссылки, усугубленных голодом как раз в то время постигшим те местности, святой папа Мартин умер в Херсонесе в 655 году. Процесс Максима Исповедника откладывался до 655 года.

Собирали доказательства его вины во всевозможных политических интригах, но, как показал процесс, ничего убедительного так и не нашли. Максим еще менее, чем папа Мартин, был причастен к политике напрямую, так как, в отличие от Мартина, не обладал никаким административным ресурсом. Главная его вина – поддержка сепаратизма посредством создания для него подходящей идеологии. Не нуждалась в доказательствах по причине своей очевидности. Однако за идеологию диофилитства судить было нельзя, это запрещалось типосом. Судьи вышли из положения традиционным для таких случаев способом – осудить за существующую вину посредством ложного обвинения в несуществующей Приговор был достаточно мягким – не смерть, а изгнание, и не в Крым, а в Афракию. Обвинители Максима сами не относились всерьез к политическим обвинениям против него, но продолжали вполне справедливо считать его идеологию опасной для государства. А потому неоднократно в 656 и 658 годах пытались уговорить его хотя бы видимым образом, не меняя своих мыслей поддержать императора тем, чтобы причаститься с патриархом.

В условиях действия типоса такой вариант подходил императору, но, разумеется, не мог устроить Максима. Читая житие Максима Исповедника, созданное в кругу его близких последователей, можно вынести впечатление, будто 650-е годы были в Византии временами гонений на веру диафилитов. Но читая деяния Шестого Вселенского Собора, особенно список его участников, которые почти все были тогда архиереями официальной церкви, в это поверить нельзя. Как же было на самом деле? К сожалению, у нас очень мало документов, отражающих сознание рядовых людей и особенно сознательных деофилитов того времени. Впрочем, один яркий документ есть. Это рассказ неизвестного автора монаха, дошедший до нас в серии рассказов из монашеской жизни середины седьмого века, которая сохранилась в качестве дополнения к лугу духовному Иоанна Моска, произведению шестого или начала седьмого века, но не в греческом оригинале, а в грузинской версии. Наша серия рассказов дошла лишь по-грузински, причем является переводом с утраченного арабского перевода, который сам был переводом с утраченного греческого оригинала.

Автор сообщает о себе, что вынужден был бежать от религиозных преследований со стороны монофилистских государственных и церковных властей. Он называет дату начала преследований и те обстоятельства, которые дали к ним толчок. 660 год. резкое изменение внутренней политики Константа. Действительно, в 660 году Констант, не издавая никаких новых законов, которые задевали бы интересы церкви, изменил характер своего правления, превратив его в тиранию. Желая гарантировать передачу императорской власти сыновьям, Констант насильно постриг в монахи и вскоре убил своего брата Феодосию, что обернулось расколом византийского общества. а со стороны императора вызвала новые насильственные меры. В 661-662 годах император покидает небезопасный для него Константинополь и пытается сделать своей постоянной резиденцией Сицилию.

Одновременно обострилось положение с внешними противниками, особенно в Италии, где наступали и арабы и лангобарды. Причем это обернулось консолидацией еще одной оппозиции. В результате император был убит на Сицилии при дворцовом перевороте в 668 году. Восемь лет гонений на диафилидство не успели привести к существенным кадровым переменам в иерархии, поскольку император был слишком занят своими светскими противниками. Более того, диафилидство как идеология только укрепилось, постепенно приблизившись к статусу идеологии оппозиции, лишившемуся социальной опоры константу. Однако на судьбе Максима Исповедника, которого Константс считал одним из главных своих идейных противников, новый курс императора сказался фатально. В 662 году Максим был вызван из ссылки в Константинополь для нового судебного процесса. На сей раз не только светского, но и церковного.

Император сам нарушил свой типос. Церковные власти лишили Максима статуса монаха, а светские власти подвергли 82-летнего старца мечеванию, отрубили ему правую руку и вырезали язык. После чего отправили в ссылку в Лазику, в крепость Схемарис, где климатические условия, с точки зрения византийцев, были близки к Херсонесу. Здесь святой Максим Исповедник умер через два месяца, 13 августа 662 года. После Константа законная власть перешла к его сыну Константину IV Паганату Бородачу 668-685 годы правления, который сразу же подавил восстание в Италии и казнил узурпатора. Гонения на диафилитов немедленно прекратились. Официально продолжал оставаться в силе типос, но реально усиливалась и идеология противников монофилитства, на стороне которой были теперь симпатии императора. Внешне политическое положение Империи Ромеев продолжало, однако, ухудшаться.

Главной опасностью оставались арабы, грозившие установить полное господство на море и тогда уже окончательно уничтожить И тут впервые после Ираклия и впервые в истории войн с арабами произошло своего рода чудо, которое не только спасло Византию, но и изменило ход мировой истории вот уже на полтора тысячелетия. Христианский беженец из Сирии, калинник из Илиополя, Мабога, изобрел греческий огонь, которым в морском сражении в 678 году был сожжен весь арабский военный Господство мусульман на море так и не состоялось, а Византия сохранила потенциал даже для последующего частичного реванша. Изобретение греческого огня, секрет которого хранился так тщательно, что он исчез вместе с византийским государством, не был такого рода чудом, чтобы устанавливать в честь него церковный праздник. Однако невозможно было не заметить закономерности. Нашествие арабов было попущено тогда когда император Ираклий встал на путь монофилитства, а остановить его удалось только тогда, когда император Константин затормозил на этом пути. Греческий огонь можно было изобрести на сто лет раньше или на сто лет позже или не изобрести вообще, но он был изобретен именно тогда, когда империя была готова отступить от ересей. Наконец, в 680 году начал и в 681 году закончил свою работу Шестой Вселенский Собор в Константинополе, который предал анафеме, монофилидство и низложил тех иерархов, которые во главе с патриархом Антиохийским Макарием не пожелали от него отказаться. Тем не менее, было бы большим преувеличением считать, что даже после Шестого Вселенского Собора монофилидство было разгромлено.

Символично, что в деяниях собора имя святого Максима упоминается только два раза, и оба раза в качестве ересиарха, в речи главного монофилита Макария Антиохийского. Несмотря на то, что собор опирался на деяния Латеранского собора, то есть именно на богословие святого Максима, никакой попытки реабилитации имени Максима предпринято не было, причиной чему могли быть двойственные чувства по отношению к Максиму со стороны многих иерархов собора. Собор не стал прославлять или хотя бы реабилитировать и папу Мартина. В находившейся под властью арабов Сирии собор признание не получил. поскольку в VII веке серьезная оппозиция монофилистской унии существовала там только со стороны части яковитов. Только в VIII веке, когда массы византийских военнопленных, признававших VI Вселенских Собор, оказались на территории халифатов Сирии, вопрос церковного единства халкидонитов стал там актуальным. Постепенно это привело к разделению между маронитами, как особой христианской конфессией, придерживающиеся веры монофелитов и халкидонитами, находящимися в общении с Византией. Марониты до сих пор сохранились в довольно архаичный сирийский культурный субстрат, подвергшийся, тем не менее, сильному влиянию сначала сирийских яковитов, а затем, начиная с XII века, римского католичества.

К настоящему времени марониты, основная часть которых находится на территории Ливана, составляют особый патриархат в составе католической церкви. Иерусалимский патриархат, также находившийся на территории халифата, сохранял, тем не менее, более интенсивные связи с Константинополем и Римом, а потому Шестой Вселенский Собор получил там реальное признание. Что касается Александрийского патриархата, то он существовал лишь номинально, так как в Египте и Нубии церковная организация халкидонитов была разгромлена коптами отказавшимися принимать монофелитскую унию. Непосредственно в империи ромеев учение о двух волях Христа было признано православным и официальным, но не единственно допустимым. Его единственность слишком жестко соотносилась в сознании иерархии с политической идеологией династии Ироклидов, императора Константина IV и воцарившегося после него его сына Юстиниана II. Когда в результате политического переворота в 711 году император Юстиниан II был убит и к власти пришел узурпатор Вардан, принявший императорское имя Филиппик в 711-713 годы правлений, византийская иерархия легко вернулась к официальному исповеданию монофилитства, провозгласив об этом, не спрашивая согласия Папы Римского на соборе 711 года. Разумеется, перемена официального вероисповедания понадобилась Филиппику не по причине его убежденности в истинности монофилитства, а для того, чтобы получить идеологию для сплочения политической оппозиции к династии Ироклидов. Среди иерархов, возвратившихся к монофилитству в 711 году, были как минимум двое святых.

вскоре показавших себя исповедниками православия перед иконоборцами. Андрей, епископ Критский, родился около 660-го, скончался в 740 году в изгнании. Великий церковный песнописец и составитель, в частности, Великого Покаянного Канона. И Герман, будущий патриарх Константинопольский. В обоих случаях не могло быть и речи о постановке светских выгод впереди православия. Дело в том, что даже после Шестого Вселенского Собора восточные иерархи хорошо помнили, что учение Максима Исповедника о двух волях во Христе не является единственно возможным способом выражения православной веры в Боговоплощение, а формулировки, содержащие выражение «Единая воля» и «Единая энергия» не обязательно несут еретический смысл. Официальное возрождение монофилидства продолжалось лишь до тех пор, пока узурпатор Вардан-Филиппик не был низложен, ослеплен в 713 году и убит в 714. Воцарившийся за ним император Анастасий II в 713-715 годы вернулся к диофилидству, что было официально провозглашено, вероятно, посредством поместного собора в Константинополе в 715 году.

новоизбранным патриархом Константинопольским Германом, в недавнем прошлом отпадавшим в монофилидство, а в скором будущем – первый защитник православия от новой ереси и иконоборчества. 2.4. Победа богословия над философией. Редкий тип конфликта в истории идей. Итак, в конечном итоге и особенно благодаря Шестому Вселенскому Собору победила догматическая система Святого Максима. Только что предложенный исторический обзор эпохи Монфелидской Унии должен был показать, насколько маргинальной была изначально эта система и с каким трудом она приживалась в качестве нормативной даже в той среде, где к богословскому авторитету Святого Максима относились безоговорочно положительно. Если мы вспомним историю диафилистского богословия в VI веке, то увидим, что иначе и быть не могло. Последовательно диафилистская догматика Леонтия Иерусалимского оставалась достоянием провинциальной Палестины.

Но как раз Палестина воспитала Сафрония Иерусалимского и Максима Исповедника. Что касается монофелитского и моноэнергетического богословского языка, то он обслуживал весь христологический спектр от монофизитства до нестарианства, и к тому же в эпоху Пятого Вселенского Собора приблизился к халкидонитской среде к статусу нормативного. Совершившееся в результате Шестого Вселенского Собора принятие периферийного по своему происхождению богословия Святого Максима в качестве центрального и теперь уже единственно допустимого представляло собой в плане истории идей отклонение от линейного развития, достаточно редкое явление в истории христианской догматики. Произошел тот редкий случай, когда, собственно, богословские интересы Церкви пошли вразрез с внутренней логикой развития тех концептуальных схем, которые были использованы ею ранее для философского оформления христианской догматики. Придумавший термин неохалкидонизм Шарль Мюллер Был по-своему прав, когда утверждал, что корни монофилийства вовсе не в монофизическом богословии Севира, как думали раньше ученые, а в неохалкидонизме императора Юстиниана и Пятого Вселенского Собора. Если смотреть с точки зрения философской преемственности, это, вне сомнения, так. И сейчас доводов в пользу этого еще больше, чем полвека назад. Но с точки зрения богословской все может быть и иначе.

Церковь всегда имеет право отказаться от одной системы философских концепций и воспользоваться другой. Иногда она таким правом пользуется. В историко-философском отношении события седьмого века означали революцию. Концептуальная революция, как наблюдаемый извне феномен, вот чем была церковная история седьмого века, если характеризовать ее на языке истории философии. Теперь наша задача будет взглянуть изнутри на то, о чем мы до сих пор пытались судить по внешним проявлениям. 2.5. Преподобный Максим Исповедник. История изучения его богословия.

Фигура преподобного Максима стоит в самом центре византийской богословской традиции, не только в хронологическом смысле, но и в собственно историко-идейном. То или иное понимание святого Максима определяет взгляд на все дальнейшее богословствование, причем не только византийское, но и западное. О Максиме будут продолжать спорить в Византии XI века, На определенном прочтении Максима будут основываться те богословские концепции, которыми православная Византия стала отличаться от католического Запада. Особенно это станет заметно, начиная с XIV века. Поэтому не приходится удивляться, что научная патрология с самого своего рождения в XVII веке проявляла к святому Максиму нарочитый интерес. Научные интересы тут постоянно переплетались с интересами межконфессиональной полемики и с интересами богословскими, поскольку такого всеобъемлющего богословского синтеза, как у Максима, в Византии и вообще в православном богословии никогда не было. Только в ХХ веке научная патрология подступила вплотную к осознанию богословского синтеза святого Максима в его полном масштабе. Приоритет здесь принадлежит молодому ученому из Киевской Духовной Академии Сергею Леонтьевичу Епифановичу, 1886-1918 годы жизни, защитившему о святом Максиме двухтомную диссертацию.

От этой диссертации дошли только отрывки, за небольшим исключением лишь то, что он сам успел опубликовать. но и этих отрывков достаточно, чтобы получить представление о подлинном объеме личности и трудов святого Максима. Диссертация Епифановича была защищена в роковом 1917 году за год до скоропостижной смерти ученого в возрасте 32 лет. Издавать труд оказалось некому, а сейчас от экземпляра, отданного на сохранение в архив Киевской Духовной Академии, обнаружены лишь небольшие фрагменты, которые понемногу публикуются. К счастью, сам автор успел издать полный конспект своей диссертации «Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие». Независимо от Епифановича шло переоткрытие богословия святого Максима на Западе. Пальма Первенства тут принадлежала крупнейшему католическому богослову Гансу Урсу фон Бальтазару. 1905-1988 годы жизни, выпустившему в 1941 году свою самую знаменитую монографию Космической Литургии Миросозерцания Максима Исповедника.

Максим предстал в ней лидером патристического неоплатонизма в одном ряду с Оригеном, Григорием Низским и Дионисием Ореопагитом. Несмотря на очевидную теперь для всех, а тогда очевидную после Епифановича, односторонность такого подхода, значение труда швейцарского богослова и патролога трудно переоценить. Именно после него жизнь и творение святого Максима заняли подобающее им одно из центральных мест в научных изысканиях по патрологии. В 1970-х годы интерес к святому Максиму Опять стал излишне конфессиональным. Появилась целая группа католических ученых, которая поставила своей целью доказать отличие богословия святого Максима от богословия святого Григория Паламы, XIV век, отец православной церкви, который постоянно опирался на святого Максима и чье богословие стало главным камнем преткновения между православием и католичеством. а также, разумеется, тождество Максимова богословия с позднейшими католическими концепциями. Почти сразу это вызвало критику, приведшую к серьезному углублению наших знаний о богословии святого Максима. Сначала это были работы канадского патролога Дюсе, а потом, вслед за Дюсе и опираясь на его работы, фундаментальный труд французского патролога Жанна Клода Ларше.

Несмотря на некоторые оговорки, труд Ларше заключает в себе почти всю сумму современных знаний о богословии святого Максима. Этот труд разделен на две монографии – «Обожение человека согласно святому Максиму Исповеднику» и «Максим Исповедник. Посредник между Востоком и Западом». Знакомство с этими монографиями, главной из которых является Абсолютно необходимо каждому, кто собирается изучать богословие Святого Максима. Для удобства тех читателей, которые захотят от чтения этой главы перейти к чтению Ларше, сразу отметим, что реконструкция, предложенная Ларше, будет лежать в основе и нашего изложения богословия Святого Максима, а все случаи расхождения с Ларше будут специально оговариваться. Одно существенное ограничение труда Ларше мы должны отметить сразу. Как отметили рецензенты, Ларше не учитывает исторический контекст богословия Святого Максима, рассматривая его слишком изолированно от прочих богословских концепций эпохи и даже пренебрегая подчас теми пассажами Святого Максима, где он выстраивал мост между собственным богословием и незамеченными Ларше богословскими концепциями. Поскольку для нас непрерывная преемственность идеев в истории византийского богословствования представляет собой более значительный интерес, чем богословские глубины, открывающиеся в творениях святого Максима, то в нашем изложении истории эпохи святого Максима личность этого святого останется в центре картины, но отнюдь не будет занимать весь передний план.

В заключении этого источниковедческого обзора необходимо сказать, что Максим Исповедник остается не только недостаточно понятым, но и недостаточно прочитанным автором. До сих пор продолжают всплывать его неизвестные произведения. Так, в 1982 году Деклерк издал полного найденной греческой рукописи «Собрание вопроса-ответов экзогетическо-богословского содержания». Он назвал Questiones et dubia. А в 1986 году Мишель Ван Эсбрук издал сохранившееся только в грузинской версии написанное Святым Максимом Житие Богородицы. Древние грузинские переводы, как оказалось, сохранили очень большую часть вопросоответов к Фаласию, одного из главных богословских произведений Святого Максима. Значительная их часть сохранилась и в греческом оригинале, но грузинская версия содержит многое из утраченного в оригинале материала. К их изданию успел приступить Эсбрук, но основная часть работы еще только предстоит специально для этого созданной группе ученых в Тбилиси.

Важность грузинских переводов Святого Максима, а также и других произведений седьмого века, такова, что уже сегодня можно сказать с уверенностью. Будущим специалистам по византийскому богословию VII века необходимо приступить к изучению древнегрузинского языка.