137. О латентном гомосексуализме в монашестве

Задают тяжелый вопрос, но в принципе нельзя избежать его обсуждения, если говорить о современной монашеской жизни, а именно о латентном гомосексуализме в монашестве. Я понимаю, что есть еще вопросы о нелатентном, но он более легкий, потому что здесь уже такая область, где жесткие решения, и нельзя такого оставлять среди братьев, так сказать, и все такое. Даже, в принципе, единичного случая достаточно, чтобы расстаться навсегда. Исправление, конечно, в случае покаяния, возможно, какое-то дальше у них монашество, но исправлением их заниматься может быть уже другой, не в том же коллективе никак, и вообще лучше не в коллективе. Но что касается латентной гомосексуальности, ее стало сейчас гораздо больше в пропорции, чем раньше. Потому что мы в России уже давно, в Греции, может быть, не столь давно, но, в принципе, мы лишились основного источника поступления нормальных монахов, обычных, которые никоим образом не латентны. Это крестьянство. В крестьянстве была раньше такая монахолюбивая среда, то есть там были благочестивые люди, которые также любили монашество, и которые радовались, как сама семья, так и прочие соседи, и тот же мир, община, если кто-то из них поступает в монашество.

Они жили по принципу блажен и же имать семя в Сионе, и южике в Иерусалиме. За счет этих монахов с обычной трудовой дисциплиной, они не были какими-то образованными, зато бывали очень даже хорошими монахами, и формировалось братие множество монастырей. Да, они создавали такую среду, в которой могло существовать более-менее нормальное монашество. И то, как мы знаем из истории, включая недавнюю относительно русскую историю XIX-XX веков, с этой проблемой было всё достаточно тяжело. Но если у них это было тяжело, то что говорить о нашем времени, когда вот такого разбавляющего нормальными людьми сильного источника монахов у нас уже нет, а все идут как-то своим путём. И, конечно, мы считаем, что нормативно и нормально для монахов прийти в силу каких-то там внутренних религиозных убеждений. Это когда вот прямо вот так он пришёл к выводу, что надо ему жить по-монашески. Вот эти крестьяне не просто увлекались такой мыслью, что христианство – это очень хорошо, без него жить нельзя, но лучше всего быть монахом.

Вот они становились монахами. Это такое достаточно естественное развитие. Вот сейчас его у нас почти нет. Но вот люди, которые проходят это развитие как-то вот именно через личное обращение, у нас как-то подозрительно часто встречаются. И вот они встречаются, конечно, за счёт того, что люди просто, некоторые из этих людей, они просто не хотят жить вот обычной такой светской жизнью, заводить семью, вступать в брак, но не потому что они хотят чего-то монашеского, а потому что они сами не знают, чего хотят. Но вот этого они понимают, что они этого не хотят, это их совершенно не привлекает. А дальше вот как-то интересно, что монашество, там какая-то движуха, так сказать, и вот они тоже приходят в монахи. И вот очень часто, значительная часть таких людей являются просто латентно гомосексуальными, именно поэтому их тянет в монахи.

Нет, конечно, есть ещё некоторая часть, которые идут туда для карьеры церковной, и они обычно не похожи даже с самого начала на маломальские верующих людей. И я просто про это тоже говорить не буду, потому что достаточно очевидная вещь. Даже если там нету никакой практики, а всё, так сказать, латентно остаётся, ну, это люди, которые любят роскошь, там вообще не любят всяких монашеских идеалов, при этом вроде бы идут в монахи. Но тут сразу всё понятно, поэтому не стоит тратить время на обсуждение этой категории. А мы обсуждаем другую, где нет стремления к роскоши какого-то, и такого бросающегося в глаза отличия от монашеских идеалов в их собственных идеалах не просматривается. Поэтому тут надо смотреть внимательнее, поэтому имеет смысл говорить. Я позволю себе такое грубое утверждение, которое наверняка имеет свои исключения, но в целом, в общем-то, можно так рассуждать, по-моему, потому что статистически оно в очень большой степени оправдано. Если мы видим человека мужского пола, который интересуется монашеством, но при этом он вот такой артистичный, ну, в общем, такой несколько томный, любит как-то, чтобы всё было красиво.

Ну, так и бывают приходские батюшки, но они люди женатые, и, в общем-то, с них никакого спроса нет. Но вот такие вот люди, как бы стремящиеся к монашеству при этом, то это должно вызывать очень большие подозрения. Даже если просто он какой-нибудь там любит церковную живопись, например, само по себе не патологично, это разве что может быть истерия какая-то, такая истеричность характера. Но, в общем, фактически это и не патология. Но в сочетании с чем-то другим это может быть свидетельством латентного гомосексуализма, уже такого достаточно достоверного. Что-то другое, о чём я сейчас говорю, это чаще всего встречается как некая продавливаемость характера, вот такая неспособность настоять на своём. Что вообще для монаха-то это важно, именно настоять на своём, потому что монах изначально идёт против всей среды, в которой он живёт, даже если она христианская, потому что она вся направлена на то, чтобы любить мир, а не Бога. А он вроде как-то такой не просто бесконфликтный, а какой-то подчёркнуто компромиссный, уходящий от резких каких-то даже не столкновений, а потенциальных споров.

И это я подчеркну именно не само по себе, а в сочетании с каким-то артистизмом и любовью к прекрасному, так сказать, в светском смысле этого слова. И особенно, если эта продавливаемость характера проявляется в том, что он очень ищет духовного руководства. Прямо хочет найти себе, прямо скажем, отцовскую фигуру. Это очень характерный тип вообще для нашего общества, и поскольку его в обществе нашем очень много, то поэтому и в монашество приходящих людей такой конституции тоже довольно много. Это та гомосексуальность, которая возникает при так называемом обратном или негативном диповом комплексе. То есть вместо материнской фигуры у него отцовская, но функции дальше те же самые. Это вот первый и, может быть, такой менее опасный тип. Второй вариант связан с патологическим нарциссизмом.

Я не буду сейчас подробно его расписывать, потому что это требует еще дополнительных знаний. Но надо сказать, что в обществе встречается, слава богу, не очень часто, но именно в церкви там как медом намазано для таких людей. Они там стремятся стать лидерами, и они обычно очень склонны подчинять своей власти. И для них вопросом власти является и сексуальное доминирование, и они часто являются гомосексуалами или педофилами. И это совсем опасные фигуры, с которых надо распознавать и отбрасывать из всех монашеских общин. Теперь вопрос, что с этим всем делать, когда это происходит среди какой-то группы, которая собирается жить более-менее по-монашески, или в какую-то устоявшуюся монашескую группу такой приходит человек. Ну, во-первых, надо понимать, что заниматься психотерапией, психокоррекцией людей, у которых подобная проблема, монашество не способно. Аскетика не для этого.

Здесь просто он пришел несколько не по адресу. Если он человек более-менее верующий, то тогда ему надо научиться жить действительно без семьи, но мирской жизнью. Это вполне в церкви допустимо, хотя, конечно, какие-то общественные стандарты XIX века не очень это одобряли, но нам сейчас на них совершенно не надо оглядываться. Вполне можно жить достойной светской жизнью христианской, при этом безбрачия, но именно светской, а не монашеской. Вот это, скорее всего, для них и подходит. Но, конечно, есть еще такие, которые говорят, что запрет на… потому что они же через несколько лет могут себя и осознать тем, кем они на самом деле являются. Тогда они будут говорить, что…

может быть, кто-то из них будет говорить, что запрет на создание семьи является дискриминирующим против христианства и так далее. Но это уже совершенно другая тема и, понятно, и другая вера, кроме того. Так что здесь тоже можно ничего этого не рассматривать. А так, может быть, это уже какой-то очень редкий случай. Мне просто невозможно его представить на практике, но логически я обязан о нем сказать, потому что его логически представить легко. Что вдруг вот такой человек, который явно покажет себя латентно-гомосексуальным, будет утверждать и более-менее убедительно для того, кому предстоит принимать решение. Ну, почему убедительно? Может быть, просто потому, что у того критическое мышление плоховатое.

Но, как бы то ни было, убедительно, что он действительно именно монашество хочет. Потому что, в принципе же, такое может быть. И вот это как раз тот случай предположен. Но тогда получается, что внутреннего основания такого, по крайней мере, которое внутренне воспринималось бы как формальное, здесь не может быть, чтобы отказать. Но для того существует послушничество. Есть стандартный, показавший себя за тысячелетия, очень хорошо срок послушничества – три года. Но при всём том, что это очень хороший срок, в данном случае я бы хотел сказать, что он недостаточен. Это вот редкий случай, когда трёх лет мало.

Надо, чтобы этот человек, который находится под наблюдением в качестве послушника, чтобы он перешёл из одной категории в другую возрастную. И чтобы дальше его либо утвердилось и укрепилось его расположение к монашеству, либо чтобы оно отпало, и он пошёл своим путём. Причём не обязательно куда-то в плохое место, может, просто в мир и жить там по-христиански. Но я бы сказал, что более-менее такой осторожный оптимальный срок здесь получается довольно большой – 10 лет примерно. Это из моих наблюдений. Может быть, кто-то может рискнуть и 5 лет, я не знаю. Но я бы сказал, что скорее где-то нужно 10 для этого лет. И, конечно, наверное, сразу возникает вопрос, а что будет, если этим пренебречь?

Ну, смотря, если, скажем, этим пренебрегать год, примерно ничего не будет. Если два, то тоже, наверное, ничего. Или, может быть, что-то уже будет и за такое короткое время, но вряд ли. А если дальше, то будет много чего. Сначала будет накапливаться искажение монашеской жизни в сторону не гомосексуализма, а в сторону истеричности. Будет очень много вот таких каких-то разборок, скандалов или неестественного внимания каким-то внешним украшениям там чего-то. И это может казаться каким-то случайным и наосным, и не особенно глубоким, но оно будет достаточно много портить. Но если дальше это запустить, то просто это приведет, скорее всего, к тому, что кто-то поможет или сам дойдет до того, что осознает свою гомосексуальность такой человек и дальше узнает о себе много нового и интересного, может, еще кому-то расскажет.

И дальше у нас есть прекрасный в кавычках пример монастыря Платина Серафима Роуза, где вот так себя его как раз этот напарник и друг, и конфидент осознал. И дальше весь монастырь стал вот таким, что, конечно, очень ускорило кончину Серафима Роуза с полным тупике, оказавшегося на земле. Вообще с этим можно доиграться. Вот на этом я бы и закончил эту грустную теорию. Здесь, конечно, я оставил в стороне две больших темы, которые здесь же находятся. Специфику всего этого в женском монашестве, почему я ее сейчас оставил в стороне, потому что она все-таки не столь брутальная и не столь жестока, так сказать. А также, наоборот, очень неприятную специфику вот этих нарциссических гомосексуальных фигур, которые становятся монашескими в том числе и вообще церковными лидерами.