13. Переговоры в Турции о передаче Киевской митрополии Москве ⧸⧸ Русское православие

Русское православие между Киевом и Москвой. Глава пятая. Церковная юрисдикция Киева в спорах между Константинополем и Москвой. Раздел четвертый. Договоренности 1686 года. Маленькие дипломатические хитрости. В Адрианополе Алексеев и Лисица провели первый тур переговоров лично с Досифеем. Они попытались договориться по-хорошему.

Алексеев ссылался на разные трудности сношения Украины с Константинополем и обещал от русского царя богатые подарки. Но все было тщетно. Досефей не только твердо стоял на невозможности уступить киевскую митрополию, но и сам вполне воспользовался ситуацией собственной канонической правоты в деле поставления митрополита Гедеона. Он выразил свое возмущение этим фактом. Раньше, говорил Досефей, митрополиты киевские приезжали за поставлением в Константинополь. Ещё можно было бы разрешить, чтобы митрополита поставляли в Москве, но только по благословению константинопольского патриарха и без перевода митрополии в московский патриархат. Но для этого надо было сначала спрашивать патриарха, а не сразу поставлять киевского митрополита в Москве. А то прислали просить благословения, когда уже поставили.

Это восточной церкви разделение. В переводе с дипломатического языка на общечеловеческий Досефей предложил московским посланцам прощение для московского патриарха за единичный факт поставления киевского митрополита в Москве и только. О невозможности передачи митрополии Досефей сказал в самой резкой из возможных в церковной дипломатии форм, будто бы это запрещено правилами Святых Отец. На самом деле никакие канонические правила не описывают какую-то конкретную процедуру изменения церковных границ. В период Византийской империи право менять границы церковных областей признавалось за православным императором Нового Рима, а в поствизантийскую эпоху Вопрос о том, какая именно инстанция церковной власти имеет право изменять границы патриархатов, оставался нерешенным. Патриарх Досефей придерживался мнения о том, что это право перешло в ведение собора четырех восточных патриархов. По крайней мере, он однозначно отвергал возможность решения этого вопроса по простому соглашению между двумя заинтересованными патриархами и утверждал необходимость решения иной, высшей по отношению к обоим патриархатам, инстанции. Он проводил тут аналогию с процедурой изменения границ митрополий, которая совершается не по соглашению между митрополитами, а на соборе по местной церкви.

Смотри послание Досефея московским царям Иоанну и Петру от апреля 1686 года. Видя такую непримиримую позицию Досефея, другой участник переговоров, Лисица, дал понять, что и московским посланцам отступать некуда. Гетман, все войско Запорожское и весь народ в подданстве российских государей. Поэтому Гетман хочет, чтобы и церковь была подчинена Москве. Как уже то сделано, тому так и быть. Это была такая же идеологическая натяжка, как правила Святых Отец, на которые ссылался Досефей. Действительно, Гетман Самайлович в начале 1680-х годов пытался решить проблему объединения всего казачества под своей властью с гоном, термин тех лет, правобережного населения на левобережье. Но в любом случае за Киевской митрополией еще оставались обширные правобережные епархии.

Эти правобережные епархии находились тогда на территории, которую Россия официально признавала нейтральной зоной между ней и Османской империей. Таково было одно из условий заключенного между Османской империей и Россией в 1681 году сроком на 20 лет Бахчисарайского мирного договора. Фактически же эти территории были еще в 1683 году отбиты Польшей, после того, как войска австрийско-польской коалиции во главе с королем Польши Яном III Собесским в 1674-1696 годы правления нанесли туркам сокрушительное поражение в битве под Веной в 1683 год. Положение правобережных епархий было таким образом не очень простым, но совсем не таким, чтобы Досефию надо было стремиться к передаче всей Киевской митрополии под власть Москвы. Переговоры зашли в тупик. В итоге их первого тура Досефей сказал, что он, будь он на месте патриарха Константинопольского, никогда бы не согласился на передачу Киевской митрополии и советовать это сделать он не будет ни в коем случае. Впрочем, и сам Константинопольский патриарх не сможет это решить без великого визиря. Опять переведем с дипломатического языка на общечеловеческий.

Досифей дал понять, что дальнейшие переговоры с инстанциями церковной власти для московских посланцев бесперспективны. Если же они захотят обратиться напрямую к светским властям Османской империи, то он надеется, что и на том уровне сумеет с ними побороться. Московским посланцам не оставалось ничего другого, как обратиться напрямую к великому визирю. В этом втором туре переговоров они переиграли до сефея, с легкостью получив желаемое. Визирь пообещал приказать патриарху Константинопольскому выдать все необходимые документы. По крайней мере, так показалось самим посланцам. По сравнению с 1684 годом, когда для разведки обстановки в Турции из Москвы посылалась миссия Захарии Сафира, многое теперь сдвинулось в пользу Москвы. После битвы под Веной европейские державы осознали степень опасности Османской империи для Европы в целом и решили объединиться, чтобы заняться ею всерьез.

В 1684 году под формальным главенством римского папы Иннокентия XI была создана Священная Лига Европейских Государств для борьбы с Турцией. Первоначально в нее вошли Австрия, Польша, Венеция и Мальта, но сразу же начались переговоры о присоединении к ней России. В России были как противники этого, в их числе особенно заметен был Гетман Самайлович. так и влиятельные сторонники. Для турецкого правительства стало жизненно важным не допустить победы последних, а для этого нужно было поддержать первых, о чем Алексееву было сказано напрямую. Поэтому московские посланцы, представлявшие антипольскую группировку при Московском дворе, были поддержаны великим визирем безоговорочно. Но Досефей умел правильно проигрывать. И этим его умением определился третий тур переговоров.

Послам он сразу же сказал, что уже и сам подыскал в правилах разрешения Патриарху отпустить Метрополию. Именно в таком смысле поняли послы его, вероятно, по-восточному обтекаемую и дипломатичную речь, рассчитанную на возможность именно такого понимания. А также, что он будет советовать патриарху Деонисию дать отпускную грамоту, а сам от себя еще отдельно напишет патриарху Иоакиму с благословением. Послы, судя по отзыву Алексеева, искренне поверили, что визирю удалось полностью переменить позицию до сефея. На этом, собственно, переговоры закончились, и оставались только технические формальности зайти к патриарху Деонисию за бумагами. Бумаги были получены за подписью патриарха Дионисия и архиереев Константинопольского патриархата. Патриарху была поднесена огромная денежная сумма в 200 золотых и 3 сорока соболей. Соболя все еще сохраняли значение международной валюты.

Еще 200 золотых Досифею Иерусалимскому. Патриарх Дионисий попросил, чтобы московские государи выдали также жалование всем архиереям, подписавшим отпускную грамоту киевской митрополии, подобно тому, как Фёдор Иоаннович прислал жалование всем архиереям, подписавшим грамоту об учреждении московского патриаршества. Причину такого удивительно быстрого изменения позиции Патриарха Досефея легко понять, если внимательно прочитать данные русскому посольству грамоты Патриарха Дионисия и Константинопольского собора, а также целую серию грамот, которые Патриарх Досефей, как он и обещал, лично от себя направил в 1686 году в Москву и на Украину. Все эти документы изданы. Поразительно, но факт – этот набор документов никогда не интерпретировался историками 19-20 веков с точки зрения их церковно-канонического содержания. Создается впечатление, что даже церковные историки ограничивались чтением кратких заголовков соответствующих документов, данных им при публикации в архиве Юго-Западной России в 1872 году. Да, согласно этим заголовкам речь шла именно о переуступке Киевской митрополии. Но попробуем прочитать не заголовки, данные А.С.

Терновским, а непосредственно документы. Параграф 4.1. Первоначальная позиция Москвы. Октябрь 1685 года. Первоначальные московские планы нам известны благодаря неотправленному посланию Патриарха Московского Иакима Патриарху Константинопольскому Иакову. от октября 1685 года, сохранившемуся с соответствующей пометкой в сборнике дипломатических документов по истории переподчинения Киевской кафедры. Издатель документа Терновский датирует его ноябрем, полагая, что октябрь в тексте указан ошибочно. Действительно, послание должно быть датировано датой отправки посольства, а это произошло в ноябре.

Но вместе с посольством была уже отправлена другая грамота. Если в данном случае мы имеем дело с документом периода подготовки посольства, а не времени его отправки, то октябрьская дата вполне возможна. Как раз в сентябре 1685 года была отправлена упоминавшаяся выше грамота царей Иоанна и Петра и царевны Софьи в Малую Россию, диктовавшая московские условия Киеву. Сразу после этого было естественно заняться составлением послания в Константинополь. Главный тезис послания в том, что учреждение Московского Патриаршества якобы подразумевало вхождение Киевской Метрополии в Патриархат. Доказательств приводилось этому два. Первое. Грамота Хрисовул Константинопольского Собора под председательством Патриарха Иеремии об учреждении Московского Патриаршества с установлением титула Патриарха Московского и всея России и Северных стран.

Такая грамота действительно была издана Константинопольским Собором 1593 года уже по возвращении Иеремии из Москвы. Но наш документ дает ей оригинальную трактовку. Якобы, приехав в Москву в В 1593 году год указан ошибочно, вместо 1589. Патриарх Иеремий огорчился разделением некогда единой русской епархии. Неугодно же ему бысть, яко едина епархия, неправедна разделися, и называются два митрополита единством именования сия России. туго ради благоволи поставить в царствующем граде Москве преосвященного Илва, митрополита в Патриархии. Несмотря на такой смысл грамоты, западнорусские митрополиты и епископы не захотели ей подчиниться, что объясняется только их самочинством и отсутствием должного контроля со стороны светских властей польского государства. Это, естественно, привело к унискатоличествам и разозрению православия.

Характерно, что в этом доказательстве нет никакой цитаты из документов, грамоты 1593 года или какого-то другого официального акта, а всё ограничивается подведением задним числом выгодного мотива под общеизвестное каноническое деяние. Но в Москве попытались подкрепить такое переписывание историй прямой ссылкой на документ. В этом состояло второе доказательство. Грамота, данная из Константинополя в лето 1592 года патриархом Парфением, дабы в Киев митрополита поставите святейшему патриарху Московскому. Дата этой грамоты вызвала недоумение у публикатора, который сопроводил ее знаком вопроса. Действительно, она получается выданной на год раньше установления самого московского патриаршества. Имя патриарха также никак не сообразно с указанной датой. В Константинополе первый патриарх с именем Парфений появился лишь в 1639 году.

А всего в XVII веке таких патриархов оказалось четверо. Причем Парфений IV правил долго и принимал заметное участие в московских делах. Можно добавить, что Парфений III занимал престол в тот же период. Но всё же тут можно с уверенностью утверждать, что в дошедшей до нас рукописи ошибка, и вместо даты в ней должна была стоять какая-то другая дата, совместимая с именем Патриарха Парфения IV. Таким образом, мы предполагаем, что в славянской буквенной записи цифр здесь была утрачена одна или две К этой грамоте мы вернёмся в следующем разделе, и тогда станет чуть более понятно, о чём идёт речь. Из приведённой формулировки смысла грамоты Патриарха Парфения нельзя точно сказать, имелось ли в ней в виду одноразовое поставление киевского митрополита в Москве или же возведение такого порядка в норму. Но, как бы то ни было, общий контекст нашего документа заставляет понимать эту грамоту только во втором смысле. Ведь она вводится в контексте разговора о том, что якобы учреждение московского патриаршества уже само по себе предполагало только такой порядок, а патриарх Парфений, выходит, пытался действовать в уже установленных прежде него рамках.

Вероятно, наш октябрьский документ 1685 года соответствовал начальной фазе подготовки дипломатической Москва была склонна преувеличивать силу своей аргументации. Еще один интересный нюанс. Лишь за месяц до составления нашего документа в сентябре московские власти отправили западнорусским властям гарантии особых привилегий для Киевской метрополии после ее присоединения к Московскому патриархату. Но октябрьский черновик послания в Константинополь настаивает на простом подчинении Киевской метрополии на обычных епархиальных правах. Такая же позиция будет у московской делегации и в самом Константинополе. Если бы это пожелание было удовлетворено, то Москва получила бы из Константинополя санкцию на совершенно законное лишение Киева всех привилегий, так как Константинополь уже не имел бы права отстаивать перед Москвой установленные когда-то Константинополем привилегии Киевской метрополии. Из этого можно сделать вывод о том, что сентябрьские гарантии Киеву были лживыми по первоначальному замыслу, а не просто были нарушены впоследствии. Никто и не собирался эти обещания исполнять, и именно потому в сентябре так важно было отмести только одно из киевских условий – то, в котором Константинополь предполагался как хотя бы некоторый гарант соблюдения Москвой ее обещаний.

Москва была готова обещать что угодно, но лишь при условии, чтобы никто не мог помешать ей впоследствии все обещания нарушить. Параграф 4.2. Исходная позиция Москвы для переговоров в Турции. Ноябрь 1685 года. Окончательный текст послания Патриарха Иакима к Патриарху Константинопольскому Иакову датированный 11 ноября 1685 года, существенно отличается от Октябрьского черновика и по содержанию, и по объёму. Послание стало короче в два раза, и в качестве главной мысли в нём было оставлено лишь извещение о возведении Гедеона на Киевскую метрополию, обоснованную лишь необходимостью защиты православной паствы от католического давления. Просьба о передаче Киевской Метрополии в Московский Патриархат, впрочем, все равно была сформулирована, но теперь уже вообще без всяких ссылок на какие-либо канонические права. Теперь это просто просьба, обоснованная исключительно практическими соображениями и никоим образом не предъявлением своих прав.

Более того, права Константинопольского престола на Киевскую Метрополию вполне отчетливо признаются. Вемы убу, яку вашему блаженству от онной Киевской епархии приобретение несть, расстоянием же удале. И по пути многих варвар спона, то есть препятствия, к вам шествие возбраняет. Сего ради, молю тебя, не восхищенье желая, то есть не желая отнять чужое, но любовного во Христе братского союза, благовали, онной всей Киевской епархии под Московским Российским Патриаршем Престолом. Параллельно с тем же посольством было отправлено более пространное послание царей Иоанна и Петра и царевны Софьи к тому же Патриарху Иакову. В основном оно сводится к повторению тезисов послания Патриарха Иакима, но с большим количеством подробностей и церемониальных фраз. Но все же есть одно интересное исключение. О загадочной грамоте Константинопольского Патриарха Парфения теперь сказано более подробно.

Убеждая Патриарха в том, что передать Киевскую Метрополию в Московский Патриархат он может без всяких трудностей, составители послания приводят ссылку на следующий прецедент. Понеже и прежнее, недавно прошлые времена Святейший Парфений, Патриарх Константинопольский писал и благословение свое подал со утверждением своея святительские руки и приосвященных двунадцати, то есть двенадцати, митрополитов, той киевской митрополии духовным особам по их прошению, чтоб в той епархии волки-хищницы Христова стада и ереси не были. Того бради, по его святительскому отпущению, то есть по его патриаршему разрешению, по канонам церковным святейший патриарх Московский и всея Руси изволил на Киевский престол посвятите рукоположением своим Соборне той епархии митрополитом Отца Иннокентия Гизеля Монастыря Печерского Архимандрита Господнюю Благодатью и Властью без всякого порока и противности». Очевидно, тут речь идет о какой-то подлинной грамоте патриарха Парфения IV. с просьбой к московскому патриарху рукоположить на киевскую метрополию архимандрита Киево-Печерской Лавры Иннокентия Гизеля, причем в пору, когда он уже занимал место архимандрита, с 1656 года до смерти в 1683 году. Наличие такого документа вполне правдоподобно, хотя ничего более конкретного о нем не известно. За ним могла бы скрыться какая-то интересная страница церковной истории, пока что укрывающаяся от внимания историков. Иннокентий Гизель, выдающийся ученый и книгопечатник, а также латиномудренный богослов, был известен с одной стороны своей твердой приверженностью политическому единству Украины с Россией, но с другой стороны категорическим неприятием идеи переподчинения Киевской митрополии Москве.

Он впервые рассматривался как один из кандидатов на Киевскую митрополию в 1657 году, имея довольно много голосов в свою поддержку. Но тогда в итоге был выбран Дионисий Балабан. Гизель вполне мог рассматриваться как компромиссная кандидатура на Киевскую кафедру между Константинополем и Москвой и, начиная с 1657 года, о нем вполне могли вспоминать в церковных переговорах. Особенно вероятным периодом в этом смысле можно назвать десятилетнее вдовство Киевской кафедры 1675-1685 годы, на начало которого приходится четвертый период патриаршества Порфения 1675 1676. Как раз в начале своего правления Парфений столкнулся с проблемой заполнения свежей вакансии в Киеве, а Иннокентий Гизель к тому времени уже успел стать церковным политиком с хорошо известной позицией. Будем надеяться, что более пристальное внимание историков к этому эпизоду позволит пролить на него больший свет. Но вернемся к нашему царскому посланию. Контекст упоминания грамоты Парфения радикально изменился по сравнению с Октябрьским документом.

Теперь не просто отчётливо сказано, что речь идёт о единичном прецеденте, но уже нет никаких намёков на то, что патриарх Парфений тут якобы исходил из прав московского патриархата на Киевскую митрополию. На сей раз на основании грамоты делается куда более умеренный вывод. О том, что патриарх легко может передать свои права на Киев-Москве, было бы желание. Строго говоря, даже такое рассуждение не вполне корректно. Просьба об одноразовой хиротонии – это вполне обычная практика. Так, в 1620 году Константинопольский патриарх поручал восстановить западно-русскую иерархию патриарху Иерусалимскому Феофану. и никаких выводов о порядке изменения границ патриархатов на ее основании делать нельзя. Впрочем, добровольная переуступка по местной церковью, прав на какую-то часть своей территории, никаким канонам бы не противоречила.

Итак, суть царского послания не отличается от сути послания патриаршего. Права Константинополя на Киев признаются. Но по таким-то и таким-то практическим соображениям Патриарха просят их уступить. Оба официальных послания имели для московских послов рамочный характер. Они определяли границы той области, за которую послам не дозволялось выходить. И эта область оказывалась довольно широкой. Благодаря отказу от жёсткой линии Октябрьского черновика послам была дана возможность для манёвра. Они могли при необходимости сделать аргументацию более тогда как октябрьский вариант патриаршего послания обязывал бы их сразу начинать с жёсткой линии, даже не делая попытки договориться бесконфликтно.

Но всё самое интересное, как всегда, содержалось в секретной инструкции послам от имени патриарха Иоакима. В этом документе речь шла уже не о рамках, в которых нужно держаться, а о том, что конкретно, будучи в этих рамках, нужно было сделать. И во всем том посланному промысл творите сухранно и опасно, чтобы откуда ни учинилося тому делу спона, то есть препятствие. И обо всем этом посланнику позаботиться со строгим соблюдением тайны, чтобы тому делу ниоткуда не вышло препятствие. Инструкция предлагает два альтернативных сценария ведения переговоров, на второй из которых нужно переходить в случае неудачи первого. А ещё ли будет время, и того будет потреба истязоватей. То есть, если наступит такой момент, что понадобится это обсуждать. Первый вариант мягкий.

Подобно официальным посланиям, он не содержит никаких аргументов в пользу прав Москвы на владение Киевом. Но делает акцент лишь на практических соображениях. Необходимость защиты паствы от униатов. Некоторым исключением тут можно считать только указание на естественную исконность для Руси единства епархии. Оказывается, нынешнее разделение продолжается со времен полского короля Витовта, который заставил западнорусских епископов за смертным им принуждением без собора, то есть без Константинопольского патриарха и синода при неправильно поставить в Киеве отдельного митрополита. Речь идет о Хератонии Григория Цамблака в 1415 году в Новогрудке, а не в Киеве. Якобы именно с тех пор и продолжается разделение Киевской епархии. Во втором жестком варианте старая аргументация усиливается иногда до гротеска и, главное, появляется новая.

Поставленный Витовтом митрополит теперь назван униатом, Григорием Цамблаком. Исторический Григорий Цамблак умер в 1420 году, задолго до Флорентийской унии. Установление патриаршества в Москве опять неверно датировано 1593 годом, то есть годом Константинопольского собора, давшего грамоту о московском патриаршестве. Цель установления патриаршества, чтобы всероссийской епархии быть и по-прежнему единой и во всей России и северных стран митрополитом, архиепископом и епископом всем повиноватеся Патриаршему престолу. Якобы именно о том говорит присланный в Москву от Константинопольского собора Хрисавул. Этот тезис знаком нам из Октябрьского черновика. Но и после такого соборного постановления киевские митрополиты не стали повиноваться московским патриархам ради несогласия и славолюбия. Прямое обвинение сторонников автономии Киева от Москвы без всяких дипломатических околичностей.

Сказывают, что они вместо этого под вашим цареградского патриарха благословением застают, вступают на престол и от вас благословение на то приемлют». На дипломатическом языке это прямое обвинение уже самого константинопольского патриархата, но лишь без повышенного градуса враждебности. Как это было бы, если бы такое обвинение было заявлено непосредственно от московской стороны, без амортизирующей ссылки на слухи? В результате всего этого в Киевской митрополии вообще не осталось митрополита. Речь идет, очевидно, о десятилетнем вдовстве кафедры. Так что там приемлют благословение от странствующих архиереев и без вашего введения и повеления самоохотно. Вероятно, у этого аргумента была какая-то фактическая подоплека. Но, во всяком случае, главного церковного авантюриста той эпохи, Паисия Легорида, принимали не в Киеве, а в Москве, причем на самом высоком уровне.

Так или иначе, но в данном случае это еще один упрек Константинополю, который не может поддерживать порядок в Киевской митрополии. И, наконец, самый главный аргумент. Патриарх Московский, опираясь на старое соборное решение и Хрисовул, то есть грамоту 1593 года, а также учитывая изначальное единство Киевской митрополии и пользуясь тем, что теперь основные ее территории находится под властью московского царя, возмог бы всячески от послушания киевские митрополии народ наклоняти и усвояти, но властолюбие не желает, полезного же паче христианам житья и немятежного усердствует. Только поэтому, чтобы не нарушать согласие между православными, московский патриарх обращается к Константинопольскому и просит от него либо подтверждения очевидно в смысле московского толкования старого Хрисовула, либо новой грамоты о переподчинении Киева. Единственная цель такого обращения – явить перед иноверцами согласие среди православных. В заключении послу следовало известить патриарха о поставлении для Киева митрополита Гедеона, представив это деяние как естественное применение законной власти московского Теперь нам достаточно понятно, в чём состояла домашняя заготовка московских посланцев и чем она отличалась от первоначального жёсткого Октябрьского проекта. В отличие от Октябрьского плана теперь предполагалось начать с попытки договориться по-хорошему. У Константинополя ничего формально не требуют.

Передача Киева оформляется как акт доброй воли. При наличии поддержки турецкого правительства, на которую в Москве изначально и с полным на то основанием рассчитывали, это был вполне вероятный исход. Он мог быть блокирован только особым упорством константинопольских церковных властей. На такой случай этим церковным властям предполагалось сказать следующее. Все равно отнимем. И потом нам будет, что сказать в свое оправдание. Так что лучше отдайте по-хорошему, сохранив лицо. На убедительную силу Хрисовула 1593 года и прецедент из грамоты Патриарха Парфения об Иннокентии Гизеле в Москве, по всей видимости, смотрели трезво, то есть настоящую каноническую цену им знали.

Такая оценка не позволяла использовать их всерьез в церковной дипломатии. И, видимо, в этом была главная причина отказа от Октябрьского плана. Но, разумеется, отнюдь не мешало, в случае чего использовать их для пропаганды в массах. Таким образом, в Москве были готовы к трём возможным исходам дела. Два варианта получения формального согласия Константинополя или отсутствия такового согласия и, в таком случае, силовой захват Киева.