12. Киевская митрополия между Константинополем и Москвой ⧸⧸ Русское православие

Русское православие между Киевом и Москвой. Глава пятая. Церковная юрисдикция Киева в спорах между Константинополем и Москвой. Раздел первый. Киевское митрополие после Переяславской Рады. 1654-1683 годы. Власть московского патриарха, как мы видели, радикально отличалась от власти обыкновенного православного патриарха. В соответствии с канонами, власть патриарха давала ему некоторые административные преимущества, но лишь в пределах первенства чести.

Поэтому в Византийской империи патриархов могло быть несколько. И на самом деле их было сначала пять, потом четыре. А в московской только один. Патриарх Московского государства мог быть только один по той же причине, по которой только один мог быть Папа Римский. Этим, в принципе, предопределялась судьба тех частей Киевской митрополии, которые переходили под власть Московского государя. Структура Московской Церкви не могла допустить никакой церковной организации, которая бы не подчинялась Патриарху Московскому. Такова была теория. Для белорусских епархий Киевской митрополии, Полоцкой, Смоленской и частично Могилевской теория быстро становится практикой.

Эти епархии выводятся из состава Киевской митрополии и переводятся таким образом из Константинопольского патриархата в Московский уже в течение 1654-1657 годов. Но украинская реальность оказалась сложнее. ведь территория Украины так и не перешла под власть московского царя полностью. Правобережная Украина оставалась в составе Речи Посполитой, а запорожские казаки, жившие по обе стороны Днепра, оказались связаны международными обязательствами по защите государственных интересов сразу и Москвы, и Польши. Таковы были условия Андрусовского мирного договора 1667 года, по которому отношения между Польшей и Москвой были, наконец, стабилизированы. Поэтому история взаимоотношений между Московским Патриархатом и Киевской Метрополией после Переяславской Рады 1654 года развивалась очень непросто. Духовенство митрополии старалось сопротивляться поглощению патриархатом и поэтому нередко принимало сторону Польши в противоречиях с Москвой. Москва, в свою очередь, пользовалась каждым случаем, чтобы урезать церковную власть киевского митрополита.

Митрополит киевский Дионисий Балабан 1657-1663 В 1658 году покинул Киев и переселился в столицу правобережной Украины Чигирин. Для левобережных епархий в Москве был назначен местоблюститель, епископ Черниговский Лазарь Баранович, 1620-1693 годы жизни. Начиная с этого времени левобережные епархии де-факто подчинены Патриарху Московскому. Но де-юре вывести их из подчинения Константинополю по-прежнему не удается. Украинские гетманы лавируют между Польшей и Москвой, а внутри и промосковской, и антимосковской партии духовенства Киевской митрополии развиваются бурные интриги. В Киеве конкурируют между собой два назначенных из Москвы местоблюстителя. Лазарь Баранович и Мефодий Филиманович, епископ Могилевский. Последний, в конце концов, проиграл и был отправлен в Москву, где и умер.

В Чигирине конкурируют сразу два митрополита Киевских, избранных одновременно и признанных королем – Антоний Винницкий и Иосиф Нелюбович Тукальский. Последний добивается поддержки большинства в правобережных епархиях, и даже в 1668 году поддержки Москвы, которая стала надеяться на возможность договориться с ним о переподчинении митрополии. Надеясь на митрополита Иосифа, Москва, возможно, хваталась за соломинку. Но в это время внутренние дела в московском патриархате были настолько плохи, что ничего другого и не оставалось. Ведь как раз тогда развивались события, связанные с расколом и делом патриарха Никона, где все надежды московского правительства были связаны с восточными патриархами. Стабилизацию принесет только избрание патриарха Иоакима в 1674 году, а до этого в Москве не могло быть и речи о конфликте с Константинополем из-за Киева. Речи о переподчинении Киева Москве периодически заводились и тогда, в частности, на Московском соборе 1667 года, где участвовали Лазарь Баранович и Мефодий Филимонович. Но московское правительство ходу им не давало.

Удачная церковно-политическая конъюнктура позволила митрополиту Иосифу в 1668 году лишить тогдашнего местоблюстителя Киевской кафедры, епископа Мефодия, архиерейского сана. Это именно такое наказание, которое устанавливается канонами за вторжение в чужую епархию. А сам Институт Киевского местоблюстительства упразднить. Но в 1675 году после смерти митрополита Иосифа, который в своих контактах с Москвой так и не стал заходить куда-либо далее туманных дипломатических обещаний. Лазарь Баранович вновь назначается из Москвы местоблюстителем Киевской кафедры. Далее в течение десяти лет Киевская кафедра вдовствует. Ее духовенство и светские власти Гетманата обладают достаточной силой, чтобы не допускать ее поглощения Москвой. Но и дипломатическое давление Москвы на гетманат оказывается достаточно сильным, чтобы не допускать избрания нового киевского митрополита.

Дело сдвигается с мёртвой точки усилиями гетмана Ивана Самойловича, который в течение всего времени своего гетманства 1672-1687-й отчаянно лавировал между Москвой и Польшей стремясь хоть как-то обеспечить относительную автономию казачества. Раздел второй. Подготовка киевской митрополии к переводу в московский патриархат. 1683-1685 годы. Вступая в 1683 году в переговоры с патриархом Иакимом о переподчинении киевской кафедры, Гетман Самайлович то ли обнаруживал удивительное для политика непонимание характера московской церковной власти, то ли просто чувствовал себя загнанным в угол и не видел другого выхода. Московское правительство не спешило его огорчать и сразу же ухватилось за его инициативу. Уже в конце 1684 года московский посланец грек Захария Сафир Его прозвание «Сафир» от арабского слова, означающее «посол», был отправлен в Константинополь на переговоры с патриархом. Он вез с собой грамоту царей Иоанна и Петра Алексеевичей с просьбой о переподчинении Киевской кафедры московскому патриарху, что обосновывалось как необходимостью защиты от претензий унеатов, так и территориальной близостью Москвы.

В те годы два константинопольских патриарха чередовались на престоле с переменным успехом, подсиживая друг друга и время от времени уступая престол третьим лицам – Иаков и Дионисий IV. Захария должен был выехать при патриархе Парфений IV во время его Пятого Патриаршества с 10 марта 1684 по 20 марта 1685. а приехать незадолго до возвращения на престол Иакова, 20 марта 1685. Дошедший до нас текст царской грамоты, которую он вез, обращен к Иакову, но, надо полагать, в оригинальном тексте стояло имя Парфени. Как бы то ни было, Захария провел переговоры с Иаковым уже патриархом. Иаков отказал, сославшись на невозможность решить это дело без турецкого визиря. Но для действий через визирь у Захарии, по всей видимости, не было достаточных дипломатических полномочий. Тем временем события на Украине развивались.

Естественным кандидатом для занятия Киевского престола был епископ Луцкий и астрожский Гедеон, князь Святополк Четвертинский. рукоположенный на кафедру еще митрополитом Дионисием Балабаном в 1659 году. В 1684 году он бежал со своей кафедры на левобережную Украину, так как в польском государстве его стали сильно принуждать к принятию Унии. Для Москвы его кандидатура представители одного из древнейших русских родов была привлекательна слабохарактерностью и, возможно, известной интеллектуальной ограниченностью. 8 июля 1685 года на соборе в Киеве для назначения на Киевскую кафедру был избран единогласный гидеон. Собором это мероприятие можно было называть только довольно условно, так как правом решающего голоса обладали не только епископы как это бывает на церковных соборах в точном смысле этого слова, но и другие лидеры духовенства, а полноты присутствия епископата Метрополии не требовалось. Имевший трение с Гетманом местоблюститель Киевского престола Лазарь Баранович на собор не явился, зная заранее, что изберут не его. Не было, разумеется, ни одного из правобережных епископов и почему-то не было даже самого Гедеона.

Выборы происходили при условии, что новый митрополит Киевский перейдет в подчинение Москве. И это вносило немалое смущение. Единогласие среди выборщиков было получено, да и то не без труда, лишь за счет их специального подбора. Те, кто не хотел идти под Москву, на собор не явились. Менее доверчивые, чем Гетман Самайлович, украинские опасались главным образом двух вещей – потери традиционных прав киевской митрополии и потери связи с правобережными епархиями, которые в таком случае отпадут в Унию. Очень скоро в Киеве состоялся повторный собор, который высказал эти опасения и выступил против поставления гидеонов в Москве и вообще против переподчинения митрополии, хотя и не возразил против личности кандидата. Собор высказал свои опасения Гетману. Текст соответствующих документов до нас дошел в составе письма Авраамия, митрополита Белгородского к Патриарху и Акиму от 8 августа 1685 года.

Гетман Самайлович и Гедион по итогам выборов написали послание в Москву царю и Патриарху. Их просьбы состояли в следующих пунктах. изложены в послании Гетмана Самайловича царям Иоанну и Петру от 20 июля 1685 года. О том же в инструкции Гетмана его посланнику войсковому писарю Савве Прокоповичу. Характерно, что все содержательные вопросы обсуждаются только между светскими властями. 1. Гарантия неприкосновенности всех древних прав и вольности духовенства. Второе.

Первенство Киевской митрополии среди всех русских митрополий. Напомним, что никто до тех пор не менял ее официального названия. Митрополия Киевская и всея Руси. Правда, в специфически киевском понимании слово «Русь» из этого понимания исключалось Московия. Третье. Согласие Константинопольского патриарха на переподчинение митрополии. Четвертое. Сохранение за Киевским митрополитом звания экзарха-патриарха Константинопольского.

Предполагалось, что этим можно будет предотвратить избрание правобережными епископами нового экзарха и уход их епархий из Киевской митрополии. Пятое. Не вмешательство московского патриарха в суды киевского митрополита. Константинопольский в них не вмешивался. 6. Сохранение элементов патриаршего церемониала для киевского митрополита. Митра с крестом, предношение креста в пределах своей епархии, то есть, чтобы перед митрополитом носили крест во время официальных церемоний в его митрополии. 7.

Сохранение книгопечатания в Киево-Печерской лавре и преподавание свободных наук на Латинском и Греческом в Братском монастыре. Восьмое. Все обычаи духовных властей в отношении к митрополиту оставить по-прежнему. Из них главные – свободные выборы митрополитов, а не назначения из Москвы. От московского патриарха предполагалось только благословение и церемония В Москве пообещали выполнить все условия, кроме четвертого – частичного сохранения за Киевом административного подчинения Константинополю. А ексархам, митрополиту Киевскому, Константинопольского патриарха, будучи под благословением Святейшего Московского патриарха, именоваться неприлично. Грамота царей Иоанна и Петра и царевны Софии в малую сентябрь 1685 года. Это стало первой и уже весьма радикальной модификацией проекта Гетмана Самойловича.

За таким, казалось бы, странным условием, фактического подчинения киевского митрополита не одному, а сразу двум патриархам, стояла вполне логичная, хотя и слишком нестабильная и не предусмотренная канонами церковно-политическая модель. Гетман Самойлович сделал все возможное, чтобы, несмотря на свое вынужденное подчинение Москве, все-таки сохранить за какими-то институтами власти, хотя бы церковными, какое-то подобие международного статуса. В то время уже перестал действовать Андрусовский мирный договор 1667 года, заключавшийся только на 13,5 лет. да уже и нарушенный в 1674 году. Политическая поляризация в среде самого казачества заставляла казацких лидеров делать более определенный выбор – либо в сторону Москвы, либо Польши, либо Турции. Самойлович был лидером тех, кто сделал ставку на Москву, но, разумеется, лишь как на меньший из трех зол. Приоритетом всех казацких лидеров была автономия казачества, а не подчинение его одной из держав. Гетман Самойлович должен был стремиться к переподчинению киевской митрополии Москве в силу своего промосковского общеполитического курса.

Но как его промосковский выбор был сделан отнюдь не в силу абсолютного доверия и преданности Москве, так и в церковном подчинении Москве ему хотелось уступить ей как можно меньше и хотя бы отчасти заслониться от Москвы Константинополем. Москва не была и не могла быть в этом заинтересована ни с какой стороны. По своей природе московский патриархат мог стремиться только к безусловному поглощению любых церковных структур и было тем более исключено, чтобы ради столь чуждых для себя целей Москва стала бы заводить сложные переговоры с Константинополем. Поэтому данное условие Гетмана было отвергнуто сразу же. Тем самым была отвергнута попытка Гетмана установить хоть какое-то подобие международного контроля за исполнением московским патриархатом всех остальных его обязательств перед киевской митрополией. Епископ Гедеон отправился в Москву осенью того же года и 8 ноября 1685 года был возведен патриархом Иоакимом в митрополиты киевские. Но это было только начало дела. Причем начало далеко не мирное.

Патриарх Иоаким вмешался в дела чужого патриархата без благословения и даже ведомо соответствующего патриарха. По канонам за это полагалось извержение Иссана и для патриарха Иоакима, и для митрополита Гедеона. Константинопольский патриарх имел право отреагировать на этот демарш примерно так же, как в 1415 году Митрополит Фоти и Патриарх Ефимий отреагировали на поставление Григория Цамблака. Но в Москве была уверенность, что реакция Константинополя будет мирной. Османское правительство, занятое неудачной для себя войной с австрийско-польской коалицией, очень опасалось Московско-Польского Союза. И поэтому не позволило бы Константинопольскому Патриарху резко конфликтовать с Москвой. Церковное общение между Москвой и Константинополем исполняло тогда роль несущей арматуры для всей конструкции османско-московских дипломатических связей. Однако даже мирная реакция Константинополя не гарантировала успеха задуманного.

Константинополь мог признать назначение Гедеона, но оставить Киев под своей юрисдикцией. Поэтому уже в конце 1685 года Почти сразу после поставления Гедеона митрополитом из Москвы отправляется посольство к Патриарху во главе с профессиональным дипломатом подьячим Никитой Алексеевым и с участием посланца Гетмана Ивана Лисицы. Обстоятельства этой миссии хорошо известны историкам, так как были подробно описаны в официальных донесениях в Москву. Но у историков обычно не встречается церковно-политического анализа этих материалов. Светским историкам, вроде С.М. Соловьева, такие подробности были не особенно интересны. А церковные историки, начиная с первопроходца С.А. Терновского в монографии исследований о подчинении Киевской митрополии московскому патриархату, опубликованной им в 1872 году Слишком часто держались московской партийной позиции и предпочитали перескакивать через этот эпизод беглой скороговоркой.

Всплеск церковно-исторического интереса к миссии Алексеева и Лисицы возник только в XX веке в связи с вопросами о польской, а затем и украинской церковных автокефалиях. Раздел 3. Кто, с кем и почему вел переговоры в Турции? Скажем несколько слов о том, что историки обычно не поясняют. Кто, с кем и почему вел переговоры? В комментариях нуждаются прежде всего два очевидных факта. Почему миссия к Патриарху по чисто церковному делу не была, хотя бы для вида, возглавлена каким-нибудь митрополитом? от высшего московского духовенства в ней вообще не было ни одного представителя.

И почему эта миссия, официально направлявшаяся к патриарху Константинопольскому, начала с посещения в Адрианополе патриарха Иерусалимского? Без ответа на эти очевидные вопросы едва ли возможно говорить о понимании как техники работы, так и задачи миссии Алексеева. Отсутствие в московской миссии высокопоставленного церковного деятеля однозначно показывало, что она представляет царей, а не патриарха. Патриарху Константинопольскому предлагался деловой и ответственный разговор, а не какая-нибудь «духовная беседа», в которой он мог бы на правах старшего брата, патриарха Московского, уходить от прямых ответов. Таким образом, московская сторона, ещё прежде начала переговоров, показала своё намерение припереть патриарха к стенке. В Адрианополь миссия направилась потому, что там была резиденция султана и, что было не менее важно для посольства, патриарха Иерусалимского Досефея Натары, 1669-1707 года патриаршества. Там же находился в то время Патриарх Константинопольский. Московские посланцы надеялись все решить в переговорах именно с Патриархом Иерусалимским.

Почему же с ним, а не с Патриархом Константинопольским? Как мы уже упоминали, в то время Патриархи Константинопольские постоянно менялись, и каждый из них лично ничего не значил в церковном управлении. Это было возможно потому, что Православная Церковь в Османской Империи формально управлявшиеся четырьмя восточными патриархами, в реальности управлялась только одним, а именно тем из четырех патриархов, который имел реальный личный авторитет в государстве. По османским законам предполагалось, что таким должен быть патриарх Константинопольский, так как именно он по своей должности был Миллет Баши, глава православного народа, Миллета. ответственный за этот милет, то есть за всех подданных православного исповедания перед османским правительством и верховный судья всех православных в их внутренних делах. Но фактическим милет Баши оказывался тот из трех патриархов – Константинопольский, Александрийский и Иерусалимский, который умел себя соответствующим образом поставить. Антиохийский патриарх был арабоязычным и жил вне греческой среды. Подобно сербскому патриарху Печа, он никогда не допускался к делам центрального церковного управления, оставаясь лишь региональным и национальным церковным лидером.

Весь период пребывания Иерусалимским патриархом до Сефея, а его патриаршество было долгим, так как он стал патриарх в возрасте 28 лет Главным лицом в православной церкви Османской империи был он. Поэтому константинопольских патриархов можно было перетасовывать сколько угодно, без особого ущерба для церковных дел. Эти дела решались Досефеем Иерусалимским. Досефей был одним из самых выдающихся богословов и церковных деятелей после Византийского времени. В молодости он был сильно подвержен латинскому влиянию. Но к зрелым годам не только его изжил, но и стал издавать светоатические творения, создававшиеся против латинян. Эти влияния оказали ему даже хорошую службу. Сначала потому, что он не поддался более сильному в те годы влиянию протестантства, кальвинистов.

А потом потому, что его стали уважать и ценить французские иезуиты, которые ссылались на Доссефея как на мнение православной церкви в своей собственной полемике с протестантами. На французских иезуитов в церковных делах ориентировалась французская дипломатия. А именно французская дипломатия в XVII веке находилась в наиболее доверительных отношениях с султаном. Что особенно важно, именно Досифей противопоставил в качестве православного противовеса латинству неплохо переваренную смесь латинской схоластики с протестантской, как это уже стало обычным для греческого и киевского богословия XVII века, а богословия святителя Григория Паламы и Исихазских соборов XIV века. Он же стал первым издателем этих творений. Характерно, что они вышли в составе сборника, который Досефей назвал «Томас любви против латинян» 1692 год. От Досефея идёт прямая линия к возрождению исихазма у греков в XVIII веке и к исихазскому движению калевадов рубежа XVIII и XIX веков, которое получит и славяно-румынское ответвление, возглавленное Паисием Величковским. 1722-1794 годы жизни.

Церковная политика Досефея, кроме, может быть, самых первых лет его патриаршества, была еще одной инкарнацией политического эсихазма. Уже в 1690-е годы, когда в Московской Церкви произойдет временное усиление церковной партии, ориентированной на те же светоотеческие традиции, Досефей будет возлагать на Москву очень большие и, увы, чрезмерные надежды. Но в 1680-е годы в Московской церковной администрации не было ничего, способного вызвать его доверие или хотя бы симпатии. Это было время засилия в Москве ереси пёстрых, о которой сказано будет ниже. Патриархи и султан пребывали в Адрианополе Эдирни. Эдирни тогда имела статус второй после Стамбула и как бы вспомогательной столицы Османской империи. Но султан Мехмед Четвертый 1649-1687 правления и весь его двор находились в Эдирни почти постоянно. Поэтому там же пребывали великий визирь, глава правительства и главные восточные патриархи.

Миссия Алексеева, проигнорировав патриарха Константинопольского и сразу же направившись к Досефею, тем самым продемонстрировала, что в Москве прекрасно осведомлены, кто сейчас на самом деле в восточных патриархатах хозяин.