12. Епископ Василий Докторов ⧸⧸ Петроградские иосифляне

Последние Иосифлянские архиереи Петроградской епархии. Глава 2. Епископ Василий Докторов. Епископ Каргопольский Василий Докторов вместе с епископом Сергием Дружининым оставался во главе Иосифлян после ареста архиепископа Дмитрия Любимова. Чуть больше года прослужил владыка Василий в Петроградской и в декабре 1930 года был арестован вместе с епископом Сергием и другими иосифлянами. Епископ Василий наименее известен из иосифлянских архиереев. Материалы следственного дела содержат весьма краткие сведения из его биографии. Мирское имя Владимир Иванович родился в 1872 году в селе Губачёво Кандаковской волости Угличского уезда Ярославской губернии.

О семье его ничего не известно, кроме того, что отец имел крестьянское хозяйство. В анкете арестованного за 1930 год в графе о составе семьи Владыка Василий ничего не сообщил. Возможно, что к этому времени из его родных никого в живых не осталось. В четырнадцать лет я ушел от отца в Никандрову пустынь, показав владыка на допросе. Очевидно, ушел тайком, а чтобы не нашли и не вернули, отправился довольно далеко от дома за несколько сот верст. Вероятно, будучи много наслышан о чудесах преподобного Никандра, юный Владимир захотел попасть в монастырь, основанный на месте его подвигов. Возможно, Владимир уже бывал в Никандровой пустыне на праздниках с отцом, поскольку эта обитель пользовалась широкой известностью на всем Северо-Западе. Правда, в справочнике монастырей Российской Православной Церкви за 1910 год описание пустыни предельно кратко.

Никандрово-Благовещенская пустынь Порховском уезде. Расположена она в десяти верстах от уездного города Порхова, в довольно живописной местности на берегу реки Демянки. Основана в XVI веке преподобным Никандром, постриженником Крыпицкого монастыря. Он здесь скончался, и мощи его по освидетельствованию положены в церковной стене 29 июня 1687 года. Этот день доселе празднуется в обители и привлекает в нее множество богомольцев. 15 мая здесь бывает крестный ход в город Порхов. Монастырь малолюдин, управляет архимандрит. Известно, что в Некандровой пустыне к концу XIX века подвязалось более 30 монахов и около 30 послушников.

В монастыре были Пятиглавый собор Благовещения Пресвятой Богородицы и Церковь Святого Геннадия Патриарха Константинопольского, колокольня со знаменитыми боевыми часами над святыми вратами. У стен монастыря располагался проезжий двор с гостиницей, избами, конюшней. Близ него находился ярмарочный гостиный двор с большим количеством купеческих лавок. На ярмарке, приуроченной к праздничным дням монастыря, 29 июня и 24 сентября приезжало много народа. Как отмечалось в местной газете, за 1874 год монастырь год от года приходит все в более цветущее состояние. Болота, окружающие монастырь, деятельно осушаются и превращаются в сенокосные луга. Скотный двор и пашня находятся в отличном состоянии. На месте ветхих братских келей воздвигнуты громадные каменные здания.

Ярмарочные лавки, представлявшие когда-то вид никуда негодных лабазов, превратились в соответствующие торговому назначению места. Временный ярмарочный трактир вновь перестроен со всеми удобствами. Пролегающее по монастырским землям шоссе находится в отличном состоянии. Однако, конечно, не ярмарки главным образом привлекали народ в Никандрову пустынь. Скорее, именно из-за того, что в пустынь приходило много народу, предприимчивые купцы и стали проводить ярмарки у ее стен. А народ шел к святым мощам преподобного Никандра, находя утешение в скорбях и исцеление в болезнях. Доброй славой пользовались несколько святых источников целебные воды которых, по вере приходящих, избавляли от разных недугов. Богомольцы получали духовное руководство у монастырских старцев, которые славились аскетической жизнью и духовной мудростью.

Считалось, что сам преподобный Никандр помогает им, дает советы и наставления, не оставляя и по смерти места своих подвигов, и незримо присутствуя в пустыне, являясь небесным покровителем всех ее насельников и усердных богомольцев. В окрестных селениях веками хранились и передавались рассказы о чудесах и явлениях преподобного. В память о чудесном спасении Порхова и окрестностей от эпидемии холеры, благодаря представительству преподобного Никандра, с середины XIX века ежегодно, 15-28 мая, совершался торжественный крестный ход с иконой преподобного. К сожалению, никаких более подробных сведений о жизни пустыни и ее насельниках не осталось. После революции все было уничтожено. Храмы-обители взорваны, стены разрушены, святые мощи преподобного Никандры, вероятно, увезены, а территория заросла густым лесом. Вся четырехвековая история обители погрузилась во мрак забвения, который не рассеян и до сих пор, даже после ее восстановления и возведение в ней храмов в начале XXI века. Ничего мы не можем сказать и о жизни в пустыне юного послушника Владимира.

По его словам, на тридцатом году меня отправили в Казанскую духовную академию. То есть в 1901 году. Кто отправил? Старцы пустыни? Весьма необычное дело, чтобы простой крестьянский мальчик попал в академию, да еще из послушников. Конечно, в Академию принимались лица из любых сословий, но они должны были выдержать вступительный экзамен и обязательно окончить семинарию или хотя бы гимназию. В семинариях обучались 6 лет. Принимались в них мальчики с 14 лет, окончившие духовное училище, 4 года обучения.

Получившие домашнее образование должны были перед приемом в семинарию сдавать экзамен. Очевидно, Владимир перед поступлением в Академию должен был пройти первые ступени духовного образования и, по крайней мере, обязательно окончить семинарский курс. Вероятно, он проявлял выдающиеся способности, если из послушников скромного монастыря его отправили учиться. И, возможно, у него сразу проявилась склонность к миссионерской деятельности, посему и направили его в Казанскую Духовную где помимо богословского и церковно-исторического отделений были организованы два миссионерских для подготовки священников-миссионеров среди восточных народов, татарское и монгольское. В программу обязательных учебных дисциплин духовных академий входили введение в богословие священное писание и библейская история, догматика, нравственное богословие, гамилетика, пастерское богословие и педагогика, церковное право, история Вселенской Церкви, патристика, церковная археология и литургика, философия. Предметы, которые студенты могли изучать по выбору, делились на две группы. В первую входили теория языка и история зарубежной литературы, русский и церковнославянский язык с палеографией и историей русской литературы, древнееврейский язык и библейская археология, один древний и один новый язык. Во вторую группу – история и анализ западных исповеданий, история и критика русского раскола, всеобщая светская история, история России, один древний и один новый язык.

Студенты Казанской академии на миссионерских отделениях, соответственно, освобождались от дополнительных предметов по выбору за исключением одного древнего и одного нового языков. но в дополнение к основным предметам на татарском отделении изучали историю и критику ислама, этнографию татар, киргизов, башкир, чуваший, черемисов, ватяков и мордвы, историю распространения христианства среди этих народов, арабские и татарские языки с общим филологическим обзором языков и наречий названных народов, Программу монгольского отделения входили история и критика ламаизма, этнографии монголов, бурят, маньчжур, корейцев, гольдов, геляков и других. История распространения христианства среди названных народов, монгольский язык с диалектами и общий филологический обзор языков и диалектов. Очевидно, Владимир Докторов учился на татарском отделении, поскольку впоследствии служил в киргизской Но никаких сведений о его учебе в Казанской Духовной Академии опять-таки нет. В показаниях на допросе он упоминает, что окончил Академию на 1933 году. Образование в Академии было четырехгодичное, хотя по уставу 1869 года учебный курс был рассчитан на три года. По его окончании студенту присваивалась степень кандидата богословия. На четвертый курс допускались лишь студенты получившие отличные отметки на заключительном экзамене.

И в течение года они писали магистерскую диссертацию. По уставу 1884 года учебная программа была уже рассчитана на четыре года, и последний курс не имел прежних особых задач. Скорее всего, Владыка ошибся, и ему уже исполнилось 33 года, когда он окончил Академию, и учился он, соответственно, с 1901 по 1905 год. Хотя он и не застал там епископа Антония Хроповицкого, который за годы своего ректорства в Московской Духовной Академии и впоследствии в Казанской Академии сумел воспитать целую плеяду блестящих учеников, ставших потом замечательными архиереями. священниками-миссионерами, преподавателями. Владыка Антоний вдохновлял молодых людей к церковному служению. Многие, по его примеру, принимали монашество, всей душой отдавались пастырской и миссионерской деятельности. Очевидно, и Владимир Докторов не мог не испытать на себе влияния Храповицкого.

Если и не напрямую, то через его ближайших учеников, в частности, архимандрита Андрея Ухтомского. который был духовным чадом и постриженником владыки Антония. С 1899 года архимандрит Андрей являлся наместником Спасского миссионерского монастыря в Казани и будущий епископ Василий Докторов какое-то время служил под его началом иеродиаконом, о чем позднее показал на допросе 7 марта 1931 года. В революцию 1905 года я был в Казани диаконом в Спасском монастыре. Назвав эту революцию бунтом против царя небольшой кучки людей, забывших о Боге, владыка Василий вспомнил довольно примечательный факт того времени. В Казани был погром евреев, и духовенство по распоряжению епископа Андрея Ухтомского ходило по Казани с иконами и портретами и старалась, где это было возможно, предотвратить погром. Я также ходил по Казани с иконами, будучи диаконом. Следует уточнить, что, скорее всего, это было не распоряжение, а инициатива владыки Андрея, ведь, будучи третьим викарием Казанской епархии, едва ли он мог распоряжаться.

Кроме того, если указанное событие относится к 1905 году, то в это время он еще и не был в архиерейском Но то, что именно Архимандрит Андрей это делал и был инициатором, несомненно. В Казани и в казанской епархии он имел огромный авторитет, как искреннейший пастырь и миссионер. Будучи назначен наблюдателем миссионерских курсов при Казанской Академии, Архимандрит Андрей состоял членом Совета Братства Святителя Гурия. В 1907 году он был возведен в сан Епископа Мамадышского, викария Казанской епархии. Владыка пользовался уважением среди крещенных татар, чуваший и других народов. По его инициативе печатались книги на инородческих языках, открывались школы, были основаны монастыри. Подобно своему духовнику и учителю, Владыка Андрей горел пламенной верой и был исполнен духом истинной пастырской любви. Он воспламенял сердца своих пасомых, и его пример ревностного бескорыстного служения привлекал к миссионерскому поприщу и других искренних пастырей и их помощников.

Сколько продолжалось служение иеродиакона Василия под руководством архимандрита Андрея, неизвестно. После служения в Спасском монастыре он был назначен миссионером в Семипалатинск. в Казахстане, где, по его словам, состоял предцентральной миссии монахам. Киргизская миссия была образована в составе Алтайской. История этих миссий восходит к началу XIX века, когда в 1826 году Святейший Синод принял решение создать специальные миссии в составе Тобольской епархии для просвещения туземцев Сибири и обратился с призывом к миссионерам поехать на восток. Первым откликнулся архимандрит Глинской пустыни Макарий Глухарев. Примечательно, что изначально отец Макарий хотел проповедовать киргизам, как Читавского округа. Однако по каким-то причинам генерал-губернатор Западной Сибири отказал ему в пропуске за Петровскую линию.

Тогда архимандрит Маккари поехал в район Алтайских гор и начал проповедь среди алтайских народов. Так было положено начало алтайской миссии. За время ее существования, с 1830 по 1919 год, были крещены тысячи алтайцев, построено 30 миссионерских станов, 40 церквей и 90 школ с библиотеками. Миссионеры проповедовали христианскую веру, обучали местное население грамоте, ремеслам и огородничеству. Они всячески помогали своим подопечным, защищали от произвола чиновников, оказывали врачебную помощь. В целом самоотверженные труды Архимандрита Макария, а также его сподвижников и последователей, справедливо названных апостолами Алтая, имели великое значение для алтайских народов. Ими была создана алтайская письменность, осуществлен перевод священного писания, богослужебных книг. Благодаря бережному отношению миссионеров к языку и национальной культуре местных народов сформировался литературный алтайский язык, что способствовало становлению национальной культуры.

Они не только осуществляли переводы, но и записывали народные сказания, легенды. Все представители первого поколения алтайской интеллигенции были исключительно воспитанниками миссионерских школ. Алтайские миссионеры обращали внимание и на живших по соседству казахов. Так, в составе алтайской миссии было учреждено Черно-Ануйское отделение, которое главным образом имело дело с перекочевавшими в район села Черной Аной казахами. В 1875 году это отделение миссией возглавлял иеромонах Филарет Синьковский. Он перевел на казахский язык основы православной веры, молитвы, Евангелия от Матфея. В 1880 году начальник алтайской миссии архимандрит Владимир Петров объехал район Семипалатинска и доложил Святейшему Синоду о необходимости миссионерства среди казахов. В 1882 году была открыта киргизская, казахская миссия, как часть алтайской, и постепенно действие миссии распространилось с Алтая в юго-восточную часть Казахстана.

В 1894 году встал вопрос о самостоятельности киргизской миссии и переносе ее центра в Семипалатинск. К тому времени Семипалатинск был уездным городом и довольно крупным для тех мест торговым центром, куда съезжались киргизы, казахи со всех концов необъятной степи. На левом берегу Иртыша располагались две слободки, из которых образовалась так называемая Заречная Слобода. В 1879 году там проживало 2479 человек, из них 2702 мусульмане и 47 православные. Именно здесь было решено построить здание для центрального миссионерского стана. Местное население проявило сочувствие, и казахи трудились на добыче бутового камня который предназначался для строительства. Необходимые средства были собраны главным образом от пожертвований отдельных лиц, причем одним из первых жертвователей стал оберпрокурор Святейшего Синода Победоносцев, приславший на строительство храма три тысячи рублей из своих личных денег. 31 января 1895 года Киргизская миссия была объявлена самостоятельной и подчинена Омской епархии.

Начальником миссии был назначен архимандрит Сергий Петров. 12 июня состоялась закладка Миссионерской Благовещенской Церкви. Кроме этой церкви был построен еще дом начальника миссии с домовой церковью во имя святых апостолов Петра и Павла. Деятельность Киргизской миссии протекала, по примеру, Строились отдельные миссионерские станы с церквями и школами. На казахский язык переводились богослужения. Дети и взрослые обучались основам православия и серьезно готовились к крещению. В школах миссии ученики обучались грамоте, закону Божию и основным предметам. Однако в целом о киргизской миссии известно очень мало.

Ее история, в отличие от истории алтайской миссии, фактически совершенно не изучена, а после революции память о ней словно канула в леду. Посему, как протекала жизнь отца Василия в миссии, трудно что-либо сказать. Поскольку он был назначен в Центральный Стан, то, вероятно, служил в Семипалатинске и преподавал в церковно-приходской школе. Известно, что будущий епископ Манойл Лемешевский служил в этой миссии с 1912 по 1916 год. сначала законоучителем и заведующим церковно-приходской школой, затем помощником начальника. Прибыл он иеродьяконом, в миссии был рукоположен ваеромонаха епископом Семипалатинским Киприаном Комаровским, который возглавлял киргизскую миссию с 1906 года и, очевидно, оставался ее начальником до самого закрытия. Миссия была закрыта в первые же годы после революции Где находился в то время отец Василий, неизвестно. Из его показаний на первом допросе явствует, что он до 1923 года пребывал в Семипалатинске.

В том же году выехал к патриарху Тихону, который в 1924 году хиротонесал его в епископов. Правда, на другом допросе Владыка Василий упомянул, что во время февральской революции 1917 года он был в Москве, в Донском монастыре, и один раз говорил проповедь. Но в Москве отец Василий мог бывать неоднократно по делам миссии, и если имел знакомых в Донском монастыре, то после закрытия миссии как раз и мог туда приехать в 1923 году. О доверительном отношении к еромонаху Василию, настоятеля Донского монастыря, можно судить последующим показанием отца Василия. Патриарх Тихон, который, будучи арестован домашним арестом в Донском монастыре, с террасы своей кельи кричал епископу Андрею Ухтомскому «Владыка, посвящай больше архиереев!» Также впоследствии и всем епископам, приходящим к нему и хиротонисующим им говорил, что большевики хотят всех архиереев, священников перестрелять, чтобы церковь не осталась без епископата, а также епископы, чтобы посвящали и постригали в священство и монашество. Это говорил мне в 1924 году настоятель-архимандрит Донского монастыря. Очевидно, это был архимандрит Алексей Палицын. в 1926 году рукоположенной во епископа Можайского.

Епископ Василий не скрывал своей церковной позиции и заявлял на следствии, что Поместный собор Русской Церкви 1917-1918 годов он рассматривал как собрание лучших пастырей и мирян, которые стремились спасти Церковь, а нафематствование большевиков одобрял и считал, что все которые шли и идут против Бога и Церкви, должны быть преданы анафеме. Владыка также полностью разделял позицию патриарха в вопросе об изъятии церковных ценностей в 1922 году. Церковные ценности являются неотъемлемым имуществом Церкви. Изъятие их на нужды государства, которое разорено большевиками, допускать не следовало бы. Противостоять этому нужно было и необходимо, и действия патриарха Тихона в этом отношении я оправдываю. Соответственно, в 1922 году отец Василий активно не поддержал бывшего начальника киргизской миссии епископа Семипалатинского Киприана, уклонившегося в обновленчество, и сохранил верность патриарху Тихону, что подтвердил позднее на допросе. Все время находился в общении с Патриаршей Церковью. В 1924 году я был посвящен Патриархом Тихоном в епископы и назначен епископом Каргопольским.

Согласно дневниковым записям ипподиакона Николая Кирьянова, хиротония воепископа Каргопольского, архимандрита Василия, была совершена 16-29 августа 1924 года святейшим патриархом Тихоном с прочими архиереями в московском храме святого Иоанна Предтечи у крестовской заставы. Однако в тех же записях Николая Кирианова есть свидетельство о том, что спустя полтора месяца патриарх рукоположил в епископа Каргопольского архимандрита Илариона Бельского. 1924 год. Октябрь. 1. при Святой Богородице. Святейший совершал в сослужении архиереев литургию в храме Покровского монастыря, хиротония воепископа Каргопольского Архимандрита Илариона. Об этом же говорил в своих показаниях на допросах и сам епископ Иларион.

Кроме того, в списке канонических архиереев, также составленном Кириановым на октябрь 1924 с поправками самого Патриарха Тихона. Отсутствует епископ Василий Каргопольский, зато есть внесенный рукой Патриарха епископ Иларион Каргопольский, а в числе трех епископов с именем Василий имеется епископ Горноалтайский, причем титул опять-таки исправлен рукой Патриарха. Очевидно, это и был первый титул епископа Василия Докторова, поскольку Патриарх решил направить его на Алтай в качестве викария митрополита Алтайского Макария Невского. Дело в том, что еще в 1920 году святителю Макарию в честь 50-летия его миссионерских трудов был присвоен почетный титул митрополита Алтайского. Поскольку старенький митрополит, которому шел уже 1989 год, был очень болен и не мог поехать к своей пастве то в сентябре 1924 года было образовано горно-алтайское викариатство, а только что рукоположенный епископ Василий Докторов назначен викарием и наместником Алтайского митрополита. Что было дальше, не совсем понятно. В некоторых публикациях упоминается, что по обстоятельствам времени Владыка Василий не смог прибыть на Алтай, а в одном документе напротив указано, что с 1925 по 1927 годы он находился в ссылке в Барнауле. Однако об этом нет упоминания в его анкете арестованного 1930 года и в графе, привлекался ли к ответственности по суду или в административном порядке.

Стоит прочерк. По данным Губонина и митрополита Мануила Лемешевского, после горно-алтайской кафедры епископ Василий получал назначение. В 1925 году на Пенежскую кафедру, Архангельское викориатство, затем в том же году на Яранскую, Вятское викориатство, а в 1926 на Вятигорскую, Вологодское викорядство. И, наконец, вновь на Каргопольскую с 1927 по 06-19 февраля 1928 года. Откуда эти сведения не очень понятно. В своих показаниях на допросах епископ Василий ничего об этом не сказал. На первом допросе он просто упомянул, что был назначен Каргопольским епископом, каковым и пробыл до 1928 года, а на одном из последующих допросов показал, что проживал в Каргополе и Петрозаводске. В то время в Каргополе действовало еще много церквей.

Население этого удаленного от промышленных центров края главным образом составляли крестьяне, живущие традиционным укладом, причем в некоторых властях они даже не отходили на промыслу и продолжали по старинке заниматься подсечным земледелием. Однако постепенно и сюда проникало растревающее безбожие, советская власть неуклонно вела наступление на церковь. Так в 1919 году была отобрана собственность Спасо-Преображенского монастыря в Каргополе и принято решение проживающим в монастыре монахам предложить переселиться в Ашевенский монастырь. Спасо-Преображенский монастырь с 1911 года был местом проживания Каргопольского епископа после учреждения Каргопольской кафедры в составе Петрозаводской и Оланецкой епархий. С 1913 года епископом Каргопольским был назначен Варсонофий Вихвелин. По-видимому, невыносимые условия после закрытия последних монастырей в скором времени и Ошивенский монастырь был закрыт, заставили владыку просить о переводе. В сентябре 1921 года по указу патриарха Тихона он был назначен епископом Никольским, викарием Вологодским, а в сентябре 1923 года временным управляющим Архангельской епархии. Таким образом Каргопольская кафедра ко времени назначения епископа Василия Докторова пустовала уже несколько лет.

Петрозаводская и Аланецкая епархия также оставалась без правящего архиерея с 1924 года, а с 1926 по 1928 год она не имела даже временного управляющего. Поэтому понятно, что владыка Василий окормлял многие приходы Петрозаводской епархии. Будучи каргопольским епископом, я ездил к приходам совершать службы. Для каргопольских и петрозаводских приходов из присылаемых общинами кандидатов он рукополагал священнослужителей, о чем позднее упоминал на допросах. Присылались приходов своих избранников, иногда почти малограмотных. чтобы заместить приходы. Мне приходилось этих малограмотных ставить, иначе приходы и церкви закрывались. Например, в 1925 году прислали старика около 70 лет, полуглухого диакона села Ошевенского Каргопольского уезда, посвящаться в священника.

Или в 1926 году из села Ольховца того же уезда прислали парня лет тридцати, только умевшего читать по-словенски. Или в 1927 году прислали диакона, старика 60 лет, из села в тридцати верстах от Ошивенска. Или в 1928 году прислали матерого старика посвящаться во священники из села от города Петрозаводска, в верстах около восьмидесяти. Владыка Василий, проживая в Каргополе и посещая Петрозаводск, поддерживал постоянную переписку с Иваном Евграфовичем Польшаковым, прихожанином и активным членом Приходского Совета Церкви грузинской иконы Божией Матери на Большой Охте, получая от того подробную информацию о церковных событиях в Питере. После выхода декларации митрополита Сергия Иван Евграфович писал владыке Василию, что митрополит Сергий продался большевикам, выпустил воззвание и указ о молении за власть. Первое известие об отделении митрополита Иосифа и возглавлении им истинно православных в Ленинграде епископ Василий получил от архимандрита Трифона, настоятеля Кирилла Челмогорской пустыни Каргопольского уезда. Большаков также подробно писал ему об этом и присылал документы, написанные в защиту отхода от митрополита Сергия многих епископов и духовенства, предупреждав Владыку не входить в общение с митрополитом Сергием и присоединиться к митрополиту Иосифу. Хотя Владыка Василий не мог сразу во всем разобраться, но все же прекратил поминовение митрополита Сергия.

«Я, не зная сущности отхода, все же по присланным документам и письмам Большакова прекратил поминовение за службой митрополита Сергия и поминал только Петра Крутицкого. Опасение лишиться за этой кафедры привело владыку к решению создать автокефалию с подчинением только Петру Крутицкому, то есть фактически перейти на сторону истинно православных. О таких его действиях стало известно митрополиту Сергию, по показаниям владыки Василия указом от управления епархием меня отстранил и прислал на моё место епископ Артемия. За поддержкой епископ Василий выехал в Ленинград, остановился там у Большакова и по его совету отправился к протеерею Василию Верюшскому, настоятелю церкви Воскресения на Крови. Во время долгой беседы Протырей Василий разъяснил владыке Василию относительно разделения между митрополитом Сергием и Иосифом, упирая на нарушение митрополитом Сергием канонов. Далее Протырей утверждал, что именно они, иосифляне, стоят на защите истинного православия, идут за церковь в тюрьмы и готовы за веру православную пострадать. Вероятно, Владыка Василий неоднократно бывал у отца Верюшского, во время одной из встреч виделся с приехавшим из Москвы профессором Михаилом Александровичем Новоселовым, который рассказал ему, что и в Москве есть люди, которые идут против Сергия, и они уверены, что правда на стороне истинно православных, поэтому они будут нас поддерживать, и утверждал, что за истинное православие эти люди готовы умереть. Епископ Василий не сразу был принят иосифлянами, в течение года не служил, по его словам, целый год ходил только в церковь и, стоя в алтаре, молился.

В этом сыграли роль, во-первых, непримиримость епископа Димитрия Любимого, а во-вторых, неуступчивость самого епископа Василия. Причина была в том, что по приезде в Ленинград епископ Василий посетил Александроневскую лавру, где у него были знакомы И там с ними вместе участвовал в богослужении. Служил в лавре вместе с сергиевцами. Об этом узнал епископ Димитрий. И когда Большаков представил ему епископа Василия, тот, по словам владыки Василия, предложил мне перед народом сказать, что я заблудился, и истина здесь только в вашем храме. Епископ Василий еще был мало посвящен и, не зная за собой вины, спросил епископа Димитрия, в чем же кается. Владыка Дмитрий направил его для подробного разъяснения их позиции к Большакову. При этом заявил, как показал епископ Василий, так «Мы не поминаем советскую власть, потому что она безбожная, а раз она безбожная, мы хотим ее какими-нибудь средствами уничтожить.

Нас должно быть как можно больше, и мы всемерно стараемся агитировать среди верующих свои идеи против власти». Понятно, что показания владыки Василия изложены следователем и, скорее всего, искажены. Тем не менее, протокол им подписан, так же, как и протокол других допросов с подробными антисоветскими показаниями. Судя по всему, владыка Василий полностью разделял мнение архиепископа Димитрия и других руководителей и осифлян и не стал скрывать это на допросах. Но почему они не смогли найти взаимопонимание с владыкой Димитрием при первой встрече, не очень понятно. Покаяние владыка Василий, судя по его словам, так и не принес и остался в Питере без служения в неопределенном положении. Служить его никто не приглашал, так как он при владыке Димитрии, по его словам, находился на проверке и ему даже не доверяли работу по его Каргопольской епархии, куда помимо него посылали всевозможную литературу, которая в то время распространялась организацией. Лишь арест архиепископа Димитрия и большой группы священнослужителей изменил положение епископа Василия, и, по разрешению митрополита Иосифа, он был допущен до совершения богослужения.

Владыка Василий сам ездил к митрополиту, который благословил его на управление Каргопольской епархией. После этого епископ Василий служил вместе с епископом Сергием Дружининым, который ему полностью доверял. Он же передал в ведение епископа Василия каргопольское духовенство, которое, судя по его показаниям, приезжало в Ленинград за инструкциями, литературой и указаниями. Сначала оно, приехав в Ленинград, шло в церковь Воскресения на Крови. к епископу Сергию Дружинину или настоятелю Советову, откуда последним направлялась ко мне, как к бывшему Каргопольскому епископу. Владыка Василий посвятил в игумены, приехавшего с Лекшамезерского прихода Каргопольского уезда, монаха Иоанна, а епископ Сергий Дружинин тогда же в Архимандрита. Очевидно, речь шла о иеромонахе Иоанне, настоятеле церкви Петра и Павла. в селе Лекша-Мозера.

О судьбе его ничего неизвестно. Церковь же, где он служил, сохранилась, хотя и в запущенном состоянии. С некоторыми представителями каргопольского духовенства епископ Василий состоял в переписке. Так, например, благодаря письмам владыки примкнул к Иосифлянам про Таирий Ольский. Летом 1930 года он приезжал в Ленинград, и владыка Василий наградил его митрой. Писал Владыка и Петру Вихвелину, стороннику митрополита Сергия, призывая его перейти на нашу сторону. Но тот ответил, что переходить к нам подождет. Примечательно, что Владыка Василий называет брата Петра Вихвелина, епископа Варсонофия, одним из епископов нашей организации.

Это единственное свидетельство о принадлежности епископа Варсонофия Вихвелина к Иосифлянам. В показаниях других арестованных его имя не упоминалось. Вероятно, епископ Фарсонофий, хотя и сочувствовал Иосифляну, но от активной деятельности устранился и вел уединенный образ жизни. Причем сведения о его жизни после сибирской ссылки противоречивы. В справочных изданиях обыкновенно указывается, что с марта 1929 года он был на поселении в Вологодской а осенью переехал в Ленинград. В 1930 году он был там арестован и выслан на три года в Северный край, где и скончался в 1934 году. Однако, по другим сведениям, с 1928 по 1932 год Владыка Варсонофий проживал в Каргополе у Кирилла Чалмогорского монастыря в доме крестьянина Макария Егоровича и принимал участие в тайных богослужениях. В 1928 году он возвел в Сан-Архимандрита настоятеля монастыря и ромонаха Трифона Пелюгу и постриг его в схиму с именем Кирилл.

В сентябре 1932 года епископ Фарсонофий, схиархимандрит Кирилл и последние насельники обители были арестованы как участники контрреволюционной группировки духовенства и осифлянского толка под руководством Вихвелина, занимавшегося антисоветской агитацией. Все они проходили по одному делу с владыкой Варсонофием и получили лагерные сроки. Очевидно, владыка Варсонофий и последние насельники Кирилла Челмогорской обители были единомысленны и поддерживали постоянную связь с петроградскими и осифлянами, в том числе и с епископом Василием Докторовым. По поручению епископа Сергия, Владыка Василий также посвящал в монашество. Судя по его показаниям на допросах, он успел посвятить около 20 человек. Очевидно, он был согласен с мнением архиепископа Дмитрия о монашестве как о Поре и Осифлян, о чем дал показания наследствии, изложенные в протоколе допроса в стандартном чекистском стиле. Епископ Дмитрий Любимов в разговоре со мной о делах нашей организации говорил «Нужно особо обратить внимание на старое кадровое монашество. Монашество – это наши опоры, так как, будучи враждебно настроенными против соввласти, зарезаренные монастыри и подворья, они не меньше нашего ненавидят советскую власть и ждут ее погибели.

Будучи религиозно озлобленными против советской власти, они помогают нам разъяснять верующим, что только мы стоим на защите истинного православия. Можно обращающихся к нам за новыми пострижениями не отталкивать, а постригать, научать их и закреплять их в борьбе с антихристовой властью. Важно отметить, что Владыка Василий был сначала противником того, чтобы монашки вместо молитвы в церкви распространяли брошюры, мешая православным молиться. Но после разговора с протыреем Федором Андреевым, который на его протесты заявил «Монашки являются верными нашими помощницами в распространении наших идей», очевидно изменил свое мнение. Ближайшими советницами владыки Димитрия, по словам епископа Василия, были монахини Анастасия Куликова и Игумения Вероника, а также жена умершего отца Федора Наталья Андреева. И все важные поручения, переписка писем происходила через этих лиц. На монахиню Веронику была возложена обязанность производить новые пострижения, посещать монашеские общежития и укреплять их в идейной борьбе с нарастающим безверием. Впоследствии Владыка Василий с монахиней Вероникой однажды провел пострижение в монашество в церкви Моисея на Пороховых.

При этом пострижено было две монашки. и две приведены в рисофор. Из них одна монахиня была пострижена для церкви Моисея, а вторая была послана Вероникой для работы в деревне. Одна рисофорная была послана в церковь в Полюстрово, а вторая в церковь на Пискаревку. Последующее пострижение владыка производил с монахиней Димитрией из Шостаковского подворья, проживающей при подворье на Кирилловской улице. После постригов обыкновенно устраивались чаепития, представленные следствием как сборище, где вновь посвященные монашки получали информацию о целях и задачах истинного православия, и где их убеждали, что с этого момента они должны, не страшась смерти, всячески помогать делать одно общее дело – уничтожать безбожную власть, как власть Антихриста. Здесь, опять-таки, чувствуется чекистский стиль. О посвящениях в монашество епископом Василием упоминал в своих показаниях и про таерей Никифор Стрельников.

При этом он отметил, что им были пострижены молодые люди из семей интеллигентов. Совершались и тайные хиротонии. Так, монах Иннокентий был посвящен воермонаха в скрытой обстановке в будний день без народа епископом Василием и служил в единоверческом храме в Ленинграде на улице Марата. Предполагались также тайные посвящения не только монашествующих и Иереев, но и архиереев. Об этом свидетельствовал в своих показаниях епископ Сергий Дружинин. Владыка Василий не сомневался в важности таких посвящений, в чем был совершенно согласен с архиепископом Димитрием и привел на допросе его слова о том, что для сохранения истинного православия придется уйти в подполье. и для этого нужно создать новые кадры служителей, а чтобы они не подвергались арестам, нужно производить тайные посвящения. Примечательно свидетельство владыки Василия о хиротониях ионитов.

По его словам, одно время у духовенства ясифлян вызывало немалое смущение, что владыка Дмитрий Любимов благоволил ионитам, против их причащения особенно был протоиерей Федор Андреев. Он отталкивал их от чаши, считая их неправославными, за то, что они, Иониты и Анна Каранштадтского, считают за Бога. Епископ Дмитрий отрицал возводимое на Ионитов такое обвинение и говорил, что они являются стойкими борцами за истинное православие, ведут праведную жизнь и, так же, как и мы, ненавидят советскую власть и отталкивать их от себя не следует. Епископ Василий и сам не раз убеждался, что иониты своей преданностью Церкви, своей горячей верой в Бога помогали нам вести борьбу с врагами Церкви Христовой. Активно распространяя через своих книгоноший религиозно-нравственные брошюры и книги, а также все письма и брошюры Иосифлян, и наследствие Владыка подтвердил, я считал и считаю, что из их среды могут быть стойкие православные пастыри и обращающихся ко мне с просьбой посвятить их в ермонахи посвящал тайно у себя на квартире. Из ионитов были, очевидно, и диакон Павел Морозов, имеря Нин, сапожник Сергий Федоров, впоследствии посвященный архиепископам Димитрием священники. Епископ Василий подтвердил на допросе, что считал их верными, преданными советниками владыки Димитрия. После ареста архиепископа Дмитрия и расстрела священников Сергия Тихомирова и Николая Прозорова среди верующих стали распространяться слухи, что советская власть будет арестовывать всех верующих, что молиться и ходить в церковь в обычные для служб положенные часы небезопасно.

С этого времени стали производиться тайные ночные службы по квартирам и церквам. Одну такую службу владыка Василий сам совершил в Единоверческой церкви на улице Марата. Богослужение прошло с двенадцати часов ночи до пяти утра при закрытых дверях. Как показал позднее владыка, присутствовали на этой службе неизвестные мне исключительно женщины в белых платочках. Они же и пели. С епископом Василием служил тогда и ромонах Игнатий Астанин. Затем они пили чай в доме, присутствовавшей на этом тайном богослужении жены Алексея Шеляпина, к тому времени арестованного настоятеля церкви. В заключении своих показаний епископ Василий прямо заявил, что коллективизацию есифляне рассматривали как общее бедствие для крестьян и православной церкви, поэтому старались убедить крестьян в колхозы не вступать.

Они разъясняли им, что через коллективизацию будут уничтожены в деревне церкви и верующие крестьяне будут лишены возможности молиться. Церкви будут заняты под клубы, в которых вместо службы будут производить дьявольские пляски. Крестьянам разъясняли это главным образом монахини и иониты, что и подтвердил Владыка. Об этом я знал и никаких мер против этого не принимал, потому что как монашки, так и иониты скорбели за гибель церкви вместе с нами, и задачи их были нашими задачами. вести борьбу с врагами церкви. Об этих задачах Владыка Василий показывал откровенно и подробно. Цели и задачи организации, чтобы бороться с безбожием и насаждать истинно православную веру среди безбожного мира и колеблющихся христиан, а, главное, против безбожной власти, которая уничтожает и разрушает святые храмы и оскверняет их, делая из них публичные увеселительные места. причины, побудившие меня вступить в организацию, видя и слыша попрания Святой Веры Христовой Богоотступниками, решил твердо и согласен страдать с людьми Божьими, даже до крови, готов ради Христа на смерть».

После таких откровений, епископ Василий Докторов, наряду с епископом Сергием Дружининым, был признан в обвинительном заключении одним из основных руководителей и осифлян. 8 октября 1931 года он был приговорен к пяти годам тюремного заключения и 29 ноября вместе с епископом Сергием был отправлен в Ярославский политизолятор. Верующие не оставляли владыку без помощи и также, как и епископу Сергию, отправляли ему посылки и навещали в тюрьме. Так в фонде ПКК Сохранилось заявление Ольги Дмитриевны Суворовой с просьбой разрешить свидание с братом Докторовым Василием, он же Владимир Ивановичем, арестованным 7 декабря 1930 года в Ленинграде и высланным 29 ноября 1931 года в город Ярославль. Ольга Дмитриевна не была родственницей Владыки и выдавала себя за сестру так как разрешение на свидание могли получить только близкие родственники. Она и ее муж Василий Павлович Суворов, будучи горячо верующими людьми, помогали многим заключенным. А в их квартире по адресу Лиговская улица, дом 167, квартира 6 была устроена тайная домовая церковь, где хранились облачение и церковная утварь владыки Василия и еще нескольких арестованных и осифлянских священнослужителей. Осенью 1933 года сами супруги Суворовы были арестованы, привлечены к следствию по групповому делу и осифлян и осуждены.

В сентябре 1933 года епископ Василий был переведен в Восьмое Соловецкое отделение Беломорско-Балтийского комбината и там в соответствии со специальным указанием о ГПУ, содержался в тюремном режиме в специзоляторе, не привлекаясь на работы. В сентябре 1934 года из Управления Белбатлага был послан запрос в Москву о порядке освобождения заключенного докторова Василия Ивановича. Позднее в характеристике, сопровождавшей повторный запрос, отмечалось, что заключённый хорошего поведения, дисциплинированный, внутренний распорядок соблюдает. Однако большего не сообщало, вследствие того, что по нему не имелось осведомления. Заметим, что отсутствие более подробных сведений о заключённом объяснялось тем, что агентурой проработки по изолятору согласно указаниям третьего отделения ГУЛАГа, не требовалось. Из Москвы последовало разрешение на освобождение заключенного по окончании срока наказания. 7 декабря 1935 года владыка Василий был освобожден и, согласно справке из управления Белбатлага, убыл в город Мариуполь Донецкой области. О последних годах жизни владыки Василия Ничего не известно.

На запрос о его судьбе получен ответ из Министерства внутренних дел Украины, что в учетных документах МВД и ГУМВД Украины в Донецкой области нет сведений об осуждении и применении репрессий к докторову Владимиру Василию Ивановичу 1872 года рождения. В главном информационном центре МВД РФ есть сведения о репрессированном докторе Василии Ивановиче, но указан 1870 год рождения, и уроженце Ленинграда. Он был арестован 2 января 1940 года в Виннице с паспортом на чужое имя Ефимов Василий Иванович и привлечен к следствию по групповому делу. 30 июля 1940 года докторов Василий Иванович по постановлению Винницкого областного суда был приговорён к высшей мере наказания и 19 ноября 1940 года расстрелян.