106. Путь Иосифа и Никодима в монашеской жизни

Задали такой замысловатый вопрос, можно ли в монашестве следовать типу святости Иосифа Риманфейского и Никодима. При попытке выяснить, что это за такой тип святости, было отвечено, что эта тоже часть входит в вопрос, объяснить, что это за тип святости. Сейчас я чувствую прямо пророком Даниилом, которому надо не только истолковать сон, но и рассказать, в чем он состоял. Но попробую. Видимо, имеется в виду, что люди высокого общественного положения являются учениками, но держатся тайно, так что ничем себя не выдают, по крайней мере, без каких-то критических ситуаций. Но если есть такая ситуация, то тогда они себя выдают и делают все, что надо. И вот хорошо ли, нельзя ли нам, будучи монахами, жить совсем мимикрируя под какое-то высокое общественное положение, или, может, не очень высокое, но очень общественное, и при этом быть настоящими монахами? Вот так я понял вопрос.

Может, неправильно, но отвечу на то, как понял. Ответ такой. Если это план, как мне выстроить свою жизнь, то это, конечно, соблазн, потому что самое главное, что характеризует жизнь этих Никодима и Иосифа Римофейского – это то, что у них сначала было такое положение, а потом они уверовали иначе, чем их окружение, и оказались в такой ситуации. Они ведь для себя не выбирали. Они, конечно, выбирали верить или не верить, как все мы выбираем в каком-то смысле, но социальный статус свой у них был раньше определенный. Они его не стали специально менять. Да, если у тебя был какой-то социальный статус, пока ты был неверующим, не был монахом, потом ты стал таковым, у тебя всегда есть выбор – либо поменять, либо постараться жить по-прежнему, но меняться только внутри. И если речь идет о монашестве в миру, то, конечно, в пользу второго решения, чтобы внешне менять как можно меньше, возникает очень много соображений.

Но, повторю, это совсем отличается от ситуации, когда ты хочешь сделать карьеру и при этом быть христианином. На самом деле, тогда тебя влечет карьера, и это все остальное самообман, и здесь ничего хорошего быть не может. Но вот если так получилось, что, уверовав ты оказался или приняв внутреннее решение стать монахом, ты оказался в иной ситуации, нежели все в твоем социальном окружении, то вполне, конечно, можно держаться такого внутреннего монашества. Но это сложно, и поэтому надо помнить поущения, которые тоже наши святые отцы еще в первые века монашества оставили на этот счет. Есть целая серия поущений египетских монахов о том, как кому-то из них было открыто, какой-то мирянин живет выше, чем большинство монахов, и чем конкретно тот, кто просил этого откровения. Из этой большой серии я расскажу одну историю, когда некий египетский монах, достигший известных высот, просил ему открыть, кто выше него. И тогда ему Господь открыл, что император Феодосий, имеется в виду Феодосий младший, первой половины V века, тот, конечно, очень удивился, что он живет придворной жизнью, какая-то там может быть аскетика, но пошел смотреть. И император Феодосий, который – это исторический факт, отличался монахолюбием, его принял, и тот его стал спрашивать, что вот ты такого делаешь.

Он, как водится во всех этих рассказах, стал счастлив, что он решительно ничего не делает и ничего за собой не знает. Но тот очень приставал, тогда он стал говорить, ну, я там не помню, что-то насчет поста стал говорить. Ну, ты египетского монаха этим не удивишь, мы там вообще почти ничего не едим. Потом он сказал, что носит пластиницу под царскими одеждами. Но это тоже для монахов совершенно никакого впечатления не производило. Кстати, действительно были императоры, может быть, даже и реальный Феодосий, которые носили пластиницу под царскими одеждами из-за таких аскетических соображений. И тогда ему как-то пришло в голову Феодосий, и он говорит, что я, когда сижу на ипподроме во время скачек, что является моей царской обязанностью, если современную жизнью аналогию провести, это как выступать по телевизору, то есть император должен общаться с народом. Таким местом являлся только ипподром, поэтому не появляться там, это значило отказаться от того, чтобы править.

И вот когда я там сижу во время этих скачек, как он сказал, я не перестаю молиться, я держу умную молитву. То есть здесь смысл то, что я ни за кого не болею, что почти невозможно было обычному человеку удержаться от азарта. И тогда монах понял, что действительно это великий подвиг, куда там нам всем египетским подвижникам, и получил большую пользу. Но надо понимать, что большинство из наших монахов, живущих в миру, оказавшись на месте этого императора Феодосия юнейшего, в данном случае нам, кстати, не важно исторически, это так было или не так, потому что нам важна духовная достоверность этого рассказа, то он может начать болеть за кого-нибудь. И поэтому не надо переоценивать свои силы и напрашиваться на подвиги. Это вроде того, что не надо напрашиваться на подвиг мученичества, хотя есть мученики, которые напросились и при этом действительно прославились и увенчались, но гораздо больше тех, кто напросился и отпал, потому что самоочинение, а не воля Божья. Поэтому если нет особого какого-то призыва, о котором ничего говорить, потому что особое на то и особое, что о нем говорить не приходится, то не надо выбирать добровольное мученичество, столкничество и родство и так далее, а надо тихо спокойно подвязаться по правилам.