10. Последний арест иеромонаха Гурия ⧸⧸ Тайной Церкви ревнитель： Епископ Гурий Казанский

Последний арест иеромонаха Гурия. 23 декабря 1951 года отец Гурия был арестован в Цивильске. В этом городе было немало истинно православных христиан, которые поддерживали связь друг с другом через монахиню Анастасию Федотову. Монахиня Анастасия – глубокая старица. На допросе обвиняемой показали, что ей к началу 50-х было около 90 лет. Прежде была насильницей Тихвинского женского монастыря в Цивильске. Основан он в 1675 году и являлся древнейшим Чувашией. Через полтора столетия пришел упадок.

Был восстановлен в 70-х годах XIX века. После закрытия монастыря ей удалось оставаться в своем домике-келье. Во всех остальных зданиях бывшего монастыря был устроен детский дом. В начале 1930-х годов монахиня Анастасия, вероятно, была судима за антисоветскую деятельность и после освобождения вернулась в Цивильск. Так и проживала она тихонько на территории детдома, а в ее доме китайцы собирались на моления истинно православных христиан. Ее духовником был отец Алексей Корнилов, чувашский тайный священник. Корнилов Алексей Корнилович родился в 1881 году в селе Сотниково Марпасадского уезда Чувашия. В 1947-м арестован по обвинению, как ранее судимый за антисоветскую деятельность в восстановлении связи с участниками нелегальной антисоветской организации истинно православных христиан Единой Святой Соборной Апостольской Церкви.

Принимая у себя на квартире участников антисоветской нелегальной организации, совершал религиозные обряды и среди отдельных граждан Сотникова возводил клевету по адресу коммунистического общества. Хранил и использовал в антисоветских целях реакционную богословскую энциклопедию, том 12, издание 1911 года. В 1947 году приговорен к пяти годам лагерей. из архивной справки от 11 августа 2005 года Государственный архив Чувашской Республики. Мать Анастасия, по словам отца Гория, являлась сторонницей Кирилла Нектаревского течения. Его самого она не признавала своим духовником, так как с недоверием относилась к рукоположившему его епископу Вениамину Троицкому, которого подозревала в том, что он держался в Москве, то есть колебался. Тем не менее, мать Анастасия принимала отца Гурия, и в ее доме он встречался с другими катакомбниками. Там же в Цивильском детдоме работали уборщицами прихожанки отца Гурия.

В 1947 году к ним присоединилась фельдшер детдома Матрена Федотовна Рыбкина. Матрёна Рыбкина окончила в 1942 году фельдшерскую школу. Работала в Семёновском фельдшерском пункте Парецкого района. С 1945 года стала работать в Цивильском детдоме. После встречи с истинно православными христианами и с паствой отца Гория и с ним самим обратилась к вере. У нее была отдельная комната на втором этаже бывшего игуменского корпуса. Именно здесь Отец Горий стал проводить богослужения по большим праздникам. Как вспоминала впоследствии Матрена, Отец Горий служил ночью при свечах, почти всю службу читал и пел сам, всегда на чувашском языке, а они только подпевали, поскольку мало что знали.

В комнате за печкой отец Гурий сделал себе тайничок. Печь была большая, отапливала две комнаты — Матрюнину и соседнюю. И у стены, где было небольшое пространство, он выпилил в полу доски в рост человека и как-то устроил так, что в случае необходимости мог там спрятаться. Сотрудники детдома обратили внимание на изменение поведения Матрёны. До 1947 года она была обыкновенной советской девушкой, о религии не думала, и у нее даже не было креста. А тут она вдруг перестала ходить на танцы в клуб и кино, пюстрым нарядом стала предпочитать темные, а главное, не стала голосовать на выборах. Однажды бюллетенья так зачеркнула фамилию кандидата, что не видно было даже буквы. На следующих выборах, когда получила два бюллетеня, синий и красный, она вместо красного бюллетеня опустила красную промокательную бумагу из ученической тетрадки, а сам бюллетень принесла в детдом и сожгла в печи в своей комнате.

Позднее, уже перед арестом, она вообще на выборы не ходила. Матрёна не скрывала, что стала верующей, она даже стала беседовать о Боге с воспитанниками детдома, что особенно обеспокоило руководство. Её предупредили об увольнении с работы, однако Матрёна оставалась непреклонной. На собрании педагогического коллектива на вопрос, верит ли она в Бога, она ответила «Верю и буду веровать». Во время следствия в свидетельских показаниях работников детдома упоминался такой любопытный факт. В ночное время в январе 1950 года в изолятор входила женщина в белом чувашском платье с длинными распущенными волосами. Лицо у нее было завязано в руках палка и она пугала детей. Было время святок.

Если больные воспитанники детдома хотели вставать, то эта женщина залезала под кровать и царапала доски кровати. После этого у воспитанников детдома возник вопрос о том, есть ли Бог. Кто-то из свидетелей указывал на Матрену как виновницу, однако другие подвергали сомнению, в частности Матрена к этому, поскольку у нее не было коз, да и воспитанники сразу бы ее узнали. Матрюну выгнали с работы и жить ей стало негде. С тех пор она скиталась по домам верующих, в основном духовных чад отца Гурия. Матрёна очень хорошо и аккуратно писала, так что переписала для отца Гория весь служебник. Его старик к тому времени совсем истрепался и рассыпался. Однажды с отцом Горием они пришли в отдалённое село на Волге, где в то время в большой семье умер дед.

Там они молились 40 дней, и Матрёна вычитывала Псалтырь в течение 40 ночей. Каждую ночь, когда все укладывались спать, она читала в чуланчике При коптилочке, и по ее словам, к четырем часам утра заканчивала всю псалтырь. В 1949 году в Цивирске поселились Игнатьевы, сестры Татьяна и Мария. и их мать Анна Михайловна, 53-х лет. Они тоже были духовными чадами отца Гория. Игнатьева Татьяна Игнатьевна родилась в 1911 году в деревне Ойкосы Чураченского района. Получила среднее образование. 1950-й работала техничкой в Цивильском детдоме.

Игнатьева Мария Игнатьевна родилась в 1924 году в деревне Ойкосы Чераченского района. В 1947 году закончила Цивильскую фельдшерскую школу, работала медсестрой в городской больнице. С 1950-го в туберкулезной больнице. Сестры Игнатьевы с детства были воспитаны родителями в строго христианском духе. Их отец и мать, будучи христианами-середниками, не вступили в колхоз и не признавали безбожную советскую власть. Татьяна знала отца Гори еще с начала 1930-х годов, со времени его служения в Шутнеровской церкви, находившейся в 12 километрах от их родной деревни Ойкосы Чурачинского района. По-видимому, после его побега из лагеря она поддерживала с ним связь, хотя впоследствии на допросах она это и отрицала. Известно, что в 1946 году Татьяна приносила передачу отцу Горю, когда он сидел в цивильской тюрьме после ареста в Жихайзанском отделении милиции.

По ее показаниям на допросе она узнала, что отец Горя в тюрьме от своего знакомого, работника тюрьмы Трофимова Алексея, покончил жизнь самоубийством в 1951 году. Игнатьева в Цивильске купили небольшую избушку, и отец Гори часто останавливался у них, совершая там богослужения. Вечером 22 декабря 1951 года он также пришел к ним, отслужил всенощную, исповедал и причастил собравшихся верующих. Кроме самих Игнатьевых, на службе были Матрена Рыбкина, Елена из деревни Ворман-Касы, Чураченского района, слепая Анастасия Михайлова, родственница Игнатьевых, Анна Майорова, воспитанница детдома 17 лет и старый знакомый отца Гория, Иван. Когда-то Иван был близким его другом и несколько лет служил с ним как псаломщик. Потом Иван арестовали и предложили свободу при условии найти отца Гория. Иван согласился. Его освободили, дали денег и велосипед, чтобы он искал отца Гория.

И вот он нашел, как вспоминал потом отец Горий. Иван сидит, плачет. Отец Горий, отец Горий, я вас целый год ищу и никак не могу найти. Вот теперь нашел и вот благодарю, что сюда пришел. Утром Иван сказал, что пойдет за хлебом в магазин. Жду-жду, Ивана нет. Что такое? Иван не идет.

Я лёг под кровать. Он зашёл. Сила спрашивает, курить можно? Ему отвечают, что здесь все женщины, курящих нет, не годится. Он сказал, ладно, не курю. А я лежу под кроватью. Другой мужчина приходит и говорит, вот ордер, читать умеете? Татьяна отвечает, умеем.

Начали обыскивать везде-везде, в печи, всё-всё, под кровать с фонарём. Меня вытащили. А Иван так и не пришёл. В акте от 23 декабря 1951 года, составленном сотрудниками МГБ Чувашии, отмечала, что перед началом обыска у Татьяны Игнатьевой спросили, кто еще есть и находится у них в доме, и она ответила, что в доме больше никого нет. Далее там сообщала, что во время обыска под кроватью был обнаружен, а затем извлечен гражданин, назвавшийся сначала Игнатьевым, а затем Павлом Семеном Павловичем, что подтвердилось изъятыми у него документами и фотокарточкой. Когда же Татьяну спросили, что это за человек, она ответила, что этого человека, извлеченного из-под кровати, она не знает. Во время следствия Татьяна с такой же наивной простотой будет стараться защитить отца Гурия. На вопрос, почему он оказался под кроватью, она скажет, что отец Гурия прилег там отдохнуть после службы, пока готовилась трапеза, поскольку в их маленьком доме было тесно.

От подписи под актом она отказалась, причем мотивов никаких на это не выставила. Как вспоминал позднее отец Горий, начальник милиции вытащил его фотографию из своего нагрудного кармана и сказал ему, «Вот как я вас люблю. Столько лет ношу с собой вашу фотокарточку». О предательстве Ивана отец Горий узнал только во время следствия. После того, как на неоднократные вопросы был ли этот человек с вами, отец Горий не выдавал Ивана, а следователь сказал ему, «Вот его жалеешь, а он себя не пожалел». Иван вскоре был убит. После предательства отца Гория, как рассказывала Рыбкина, он бросил жену, связался с молодой, стал пить. В очередной раз, напившись, они поскандалили, и новая жена ударила его по голове бутылкой.

Позднее отец Горий видел сон. Иван стоял в зловонном потоке навоза инчистот и не мог пошевельнуться, а только кричал «Отец Горий, прости меня! Отец Горий, прости меня! Отца Гория отвезли в тюрьму в Чебоксарах. 28 декабря 1951 года он был допрошен, а 5 января 1952 года ему уже было предъявлено первое обвинение. Павлов Семен Павлович достаточно изобличается в том, что он, как один из руководителей контрреволюционной организации, носивший название «Союз Православной Церкви», 28 октября 1932 года особым совещанием при коллегии ОГПУ был осужден к 3 годам заключения и для отбытия наказания направлен в Сверхский ИТЛ. В мае 1933 года Павлов бежал из местозаключения и по 23 декабря 1951 года находился на нелегальном положении. После побега он восстановил связи с антисоветским церковно-монархическим подпольем ИПЦ, истинно православных христиан Единой Святой Апостольской Церкви.

насаждал на территорию Чувашской АССР группы ИПЦ и руководил их антисоветской деятельностью, направленной против мероприятий партии и советского правительства. Но следствие по групповому делу продолжалось. На допросе 31 января отец Гури подтвердил, по нашему учению, по убеждению истинно православных христиан, законной властью на земле являлась власть царя, помазанника Божьего, защитника истинного православия. Советская власть же, по нашему убеждению, есть наказание Божие, неиспосланное на людей. Поэтому и все организации, созданные этой властью, по его убеждению, также безбожные организации. Когда его спросили об отношении к профсоюзам, то он заметил, что на первой странице профбилета есть надпись «Профсоюзы – школа коммунизма». Далее отец Горий утверждал, что коммунизм – это безбожие, поэтому истинно православные христиане должны избегать вступления в безбожные профсоюзы. Относительно участия в выборах Он не отрицал, что своих верующих наставлял лучше не участвовать в выборах, но если истинно православному христианину приходится по неволе участвовать в выборах, то он должен зачеркнуть бюллетень.

О своём отношении к советской власти говорил твёрдо и определённо. Я не признаю советской власти и всех её безбожных организаций, в том числе и колхозов, где заставляют крестьян работать в религиозные праздники и тем самым заставляют отказываться от Бога. Я не признаю легально действующие церкви, где славят безбожную власть, но я не распространял этих своих убеждений среди других. Когда Ацугурию предъявили обвинение как участнику подпольной организации ИПХАЦ, он удивился, заявив, что до сего времени не знал такого названия, хотя термины «истинно православные» и «истинно православие» им употреблялись. На вопрос, признает ли он предъявленные обвинения, отец Гурий ответил, что признает свое нелегальное положение, странствование и служение, общение с монахинями, истинно православными христианами, не признающими советской власти, но не признал себя виновным в том, что создавал антисоветские группы и руководил их деятельностью. Истинно православные собирались сами и обращались к нему как к священнику за духовным оформлением, что он и делал. Поэтому, кроме совершения богослужений, исповеди, причастия и духовных наставлений своей пасты, он не занимался никакой деятельностью. Очевидно, он не признавал, как того хотелось бы следствие и наличие некого контрреволюционного подполя с разветвленной сетью конспиративных квартир, тайников и какой-то активной практической деятельностью против советской власти.

Следователи добивались от отца горя назвать имена всех последователей, но он никого не назвал, кроме уже известных следствию или умерших. За отказ подписать нужные следствию обвинения он был переведен в подвальную камеру и там вместе с приговоренными к смерти просидел полгода. О непризнании советской власти говорили его посомы, арестованные вслед за ним сёстры Игнатьевой и Матрёна Рыбкина, заключённую в Чебоксарскую тюрьму. Как вспоминала позднее Матрена, нас сначала посадили в КПЗ, причем всех отдельно, со мной беседовали, уговаривали, мол, все простим, только откажись от Бога. В час ночи повезли в Чебоксары, там тоже все допытывались, стращали, уговаривали, но не били, Господь не попускал. Лежали в тюрьме строго, ни писем, ни передач. На допросе 29 февраля 1952 года она подтвердила «Отец Гори – мой духовный отец, а я его воспитанница, его духовная дочь. До знакомства с отцом Гори я знала об учении истинно православных христиан, но окончательно укрепилась в этом учении только благодаря отцу Горю.

В своих беседах он душу от вечной муки, ада от сатаны. Говорил, что путь спасения лежит через отказ от мирской жизни, что осталось мало времени для покаяния. Татьяна Игнатьева подтвердила на допросе 4 февраля 1952 года. Отец Гори говорил, что в ныне действующую церкви нельзя ходить, ибо они служат советской власти. Хотя у меня и до этого были враждебные настроения по отношению к советской власти, но слова отца Гория еще более укрепили во мне мои настроения против советской власти, и я убедилась, что на нашей стороне истинно православных христиан стоит и священник-отец Горий. было утверждено обвинительное заключение, в котором отец Горий, как руководитель, а Татьяна и Мария Игнатьевы, Матрена Рыбкина, как участники церковно-монархического подполя ИПХАЦ, обвинялись в ведении антисоветской деятельности под прикрытием непризнания легального действующей церкви. В Чебоксарах были также арестованы и другие посомы отца Гория – Михаил Сапожников, Василий Гурев и еще около 10 человек. Их дело было выделено в отдельное производство, но обвинялись они в том же самом.

10-11 апреля 1952 года в Чебоксарах состоялся закрытый суд, куда обвиняемые были доставлены под конвоем. Но судья-отец Горий повторил свои показания. Я призывал молиться и не признавать легально действующей церкви, не признавать советскую власть, как власть безбожную, не вступать в колхозы, как в организации, расшатывающие истинное православие, не принимать никакого участия в общественно-политической жизни. Я распространял рукопись «Дивное видение» Иоанна Кронштадтского. Такая же рукопись была изъята у иеромонаха Митрофана. и у христиан из паства отца Гурия в Чебоксарах. Ее хранение и распространение вменялось как стремление к подрыву устоев сцилистического строя. В том же духе выступили и остальные подсудимые.

Татьяна Игнатьева подтвердила, что по своим религиозным убеждениям не участвовала в выборах Верховной и Местной Советы депутатов-рудящихся, не подписывалась под обращениями Всемирного Совета Мира, не расписывалась на советских документах, в кино и театры не ходила. В конце своего выступления заявила «Советскую власть, как антихристову власть, не признаю, ее законам не подчиняюсь. Советская власть — это власть безбожников, которая уничтожает наших истинно православных христиан». Мария Игнатьева подтвердила на суде, что она ещё со школы была истинно православной христианкой, что советскую власть, её законы и руководителей советского правительства не признаю, так как выбрала себе Бога и от Него никогда не откажусь. Мария Игнатьева не отрицала, что активно участвовала в нелегальных сборищах антисоветской группы, читала среди участников антисоветские рукописи «Дивное видение» и «Святое письмо», и что демонстративно сожгла свой профсоюзный билет в знак полного непризнания советской власти. Матрёна Рыбкина подтвердила, что истинно православной христианкой стала четыре года тому назад. Не отрицала она также, что с того времени в комнате техничек часто проводились тайные богослужения истинно православных христиан, которые убеждали её, что нужно твёрдо стоять в истинно православной вере. Именно в силу своих убеждений она отказалась признавать советскую власть, отказалась от всякого участия в общественной жизни.

После опроса свидетелей был объявлен перерыв в судебном заседании, после чего слово было предоставлено прокурору. Он отметил, что считает обвинение вполне доказанным и потребовало применить строгое наказание к обвиняемым 25 лет исправительных лагерей в отношении Павлова и по 10 лет в отношении Рыбкиной и Игнатьевых. Адвокаты подсудимых не отрицали факта предъявленного обвинения, просили суд вынести справедливый приговор, особенно в отношении женщин, прося суд применить к ним минимальный срок наказания. Затем суд предоставил последнее слово подсудимым. Все они от него отказались. На следующий день, 11 апреля, был вынесен приговор. Отец Горий был приговорен к 25 годам лагерей Игнатьевой и Рыбкина. к десяти годам с конфискацией лично принадлежащего им имущества.

Через два месяца, в начале июня, начальникам тюрьмы была направлена докладная записка с грифом «Секретно» с требованием ускорить высылку наряда на отправку осужденных на этап. Первыми в ней были названы отец Гурий, сестры Игнатьевы, Матрена Рыбкина и еще несколько человек, очевидно из паствы отца Гурия, но осужденные по другому делу. Вскоре наряды были высланы. 10 июня 1952 года осужденные были отправлены в особые лагеря почти с курортными названиями. Озёрный – Атис Гури, Минеральный – Игнатьева Татьяна, Горный – Игнатьева Мария, Степной – Рыбкина Матрёна.