10. Декларация Сергия ⧸⧸ Вятский исповедник： святитель Виктор Островидов

Легализация и декларация Сергия, 1927 год. Созданию синода при заместителе патриаршего местополучителя Митрополити Сергий предшествовало его трехмесячное тюремное заключение. Митрополит был привлечен с рядом других архиереев к следствию по делу о тайных выборах патриарха. Эти выборы заключались в письменном опросе русского епископата, проведенном по инициативе группы епископов, разумеется, втайне, путем разъездов и личных встреч. Почти все опрошенные не менее 60-70 архиереев подали свои голоса за митрополита Казанского Кирилла Смирнова. При всей своей загадочности эта странная история с выборами наглядно показало, какой высокий авторитет имел митрополит Кирилл у российских архиереев. Возглавлявший шестое отделение секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков незамедлительно пожелал воспользоваться этим авторитетом в своих целях. В феврале 1927 года он специально прибыл в Вятку и встретился с арестованным в ссылке и доставленным в Вятскую тюрьму митрополитом Кириллом.

Тучков предложил Владыке свободу и возможность возглавить церковное управление, но тут же оговорил свои условия. «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь», – сказал Тучков. Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении – да. В противном случае я скажу – брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать. – Нет, – возразил Тучков, – не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами, и найти соответствующее обвинение. Владыка Кирилл решительно отказался. – Говорят, – он ответил, – Евгений Александрович, Вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри русскую церковь».

После этого митрополит Кирилл был осужден на три года новой ссылки и под конвоем отправлен в Заполярье, на север Красноярского края. Примечательно, что в день вынесения этого приговора 23 марта 1927 года в Москве был продлен срок содержания под стражей заключенного в Бутырской тюрьме митрополита Сергия ввиду серьезности состава преступления. Однако неожиданно спустя всего 10 дней последовало постановление о его освобождении. Никакого приговора вынесено не было. И в то время, как митрополита Кирилла везли за Полярный круг, митрополит Сергий вышел на свободу. Что произошло за эти 10 дней после 23 марта, можно только догадываться. Но, судя по ходу дальнейших событий, условия, предложенные Тучковым, митрополиту Кириллу, были также предложены митрополиту Сергию и, очевидно, им приняты. По выходе из тюрьмы митрополит Сергий собрал на совещании нескольких архиереев, составивших Временный Патриарший Священный Синод.

18 мая 1927 года он обратился с заявлением в НКВД СССР, в котором покорнейше просил зарегистрировать его самого и Временный Синод для заведованиями делами Русской Православной Церкви, а также просил сделать распоряжение местным властям по разрешению по епархиям регистрировать состоящих в его видении архиереев, староцерковников. Для получения регистрации митрополит Сельгий просил разрешить ему и синоду приступить к деятельности, и 20 мая он получил разрешение, но временное. 25 мая 1927 года Синод митрополита Сергия постановил уведомить на местах архиереев об учреждении Синода и предписать им подать со своей стороны заявление местной власти о регистрации их как епархиальных архиереев и состоящих при них епархиальных советов. При этом архиереям было предоставлено самим приглашать нужных им лиц в состав епархиальных советов. Многие архиереи это исполнили, надеясь, подобно епископу Виктору, получить регистрацию и легальный статус. Однако местные органы не торопились с регистрацией, ожидая согласования и разъяснения из ОГПУ. Это разъяснение поступило только 31 октября 1927 года и оказалось предельно ясным. Отказывать в официальной регистрации епархиальных управлений, причём в тех местах, где они могут возникать, не регистрировать их, но одновременно не должно препятствовать их функционированию.

Очевидно, последнее дело в целях выявления противника. Например, так это объясняли Тучкову ленинградские товарищи. Таким образом, никакого реального юридического статуса и апархиальные органы управления так и не получили, а начатая в мае 1927 года кампания по легализации органов управления Русской Православной Церкви фактически вылилась в секретную работу ОГПУ по подбору и фильтрации состава этих церковных органов. Худшие подозрения, возникшие в отношении митрополита Сергия при его неожиданном освобождении, подтвердились. Как писал автор документа, переданного в Синод Русской Православной Церкви за границей в 1930 году, для людей дальновидных стало несомненно, что между митрополитом Сергием и советским правительством в лице ГПУ во время его тюремного заключения состоялось какое-то соглашение, которое поставило его самого и близких ему епископов в совершенно исключительное положение наряду с другими. В то время, как продолжались аресты и ссылки, когда в ответ на убийство Войкова за границей в тюрьме бросали по всей России не только последних епископов, но и рядовое духовенство, митрополит Сергий вдруг получил право свободно жить в Москве Таковым правом он не пользовался даже до ареста, он был митрополитом Нижегородским. Наконец, когда стали известны имена епископов, призванных им в Синод, о капитуляции митрополита перед советской властью не могло быть больше сомнений. В Синод вошли архиепископ Сильвестр, бывший обновленец, архиепископ Алексий, Хутынский, Симанский, бывший обновленец, назначенный на Петроградскую кафедру от Живой Церкви после казни митрополита Вениамина, архиепископ Филипп, бывший беглопоповец, митрополит Серафим Тверской, человек, о связях которого с ГПУ знала вся Россия, которому никто не верил.

Вслед за таким составом синода начались такового же характера новые епископские хиротонии и назначения. Сергий Зенкевич, Владимир Горьковский и другие бывшие обновленческие протеереи были рукоположены во епископы. Епископы Артемий Ильинский, Назарий, Андрей Мельхиседек Павский, Матфей Хромцов и другие тоже все бывшие обновленцы, жившие на покое, были назначены на епархиальные кафедры. С другой стороны, начались увольнения на покой ссыльных епископов. В атмосфере всё растущего недоверия вышла наконец в июле 1927 года и знаменитая Декларация митрополита Сергия. Казалось, карты были открыты. Митрополит Сергий капитулировал перед ГПУ, принял все условия в кавычках легализации и ныне последовательно проводит их в жизнь. Июльская декларация посланий митрополита Сергия и его синода была разослана по всем епархиям, а 19 августа напечатана в известиях ЦИК.

Обращаясь ко всей Всероссийской Церкви, архипасторям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Святой Всероссийской Православной Церкви, митрополит Сергий сообщал об учреждении временного патриаршего синода и получения разрешения на его деятельность. «Теперь наша Православная Церковь в Советском Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление», – писал митрополит Сергий. Однако на самом деле легализации центрального управления еще не произошло. И Временный Синод лишь получил разрешение на существование доформальной регистрации. Ничего более существенного, чем приведенная выше справка из административного отдела НКВД о том, что его заявление об образовании Синода принято к сведению и препятствий к деятельности органа впредь до утверждения его не встречается, митрополит Сергий, гражданин Строгородский, судя по всему, так и не получил. Тем не менее, он писал о легализации как о уже свершившемся факте и выражал надежду, что она постепенно распространится и на низшее церковное управление, епархиальное, уездное и так далее, и призывал вознести благодарственные молитвы ко Господу и выразить всенародно нашу благодарность советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверить правительству, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия. Сергий осуждал действия зарубежных врагов, подчеркивая, что их действия мешают получению легализации и упорядочению церковной жизни, и потому считал обязательным показать, что мы, церковные не с врагами нашего советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всеми его каноническим и богослужебным укладом.

Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, Будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести». Конец цитаты. Упоминание Варшавского убийства в декларации не случайно. Речь идет об убийстве в Варшаве советского полпреда Войкова Пинхуса Лазаревича Вайнера, одного из организаторов расстрела царской семьи в Екатеринбурге. Несмотря на желание и неоднократные попытки как самого митрополита Сергия, так и его последователей истолковать ключевые слова декларации о радостях и горестях в смысле радостей и горести страны, а не советской власти. Заявление о варшавском убийстве как ударе, направленном в православных, не оставляет места никаким другим толкованиям, ясно показывая действительный смысл этих «радостей» и «горестей».

Цитата. И чтобы никто не думал, что эта простая политическая лояльность, признание советской власти постольку поскольку как Божие попущение, а именно полное духовное братание, тут же давался интересный перечень тех бедствий режима, которые Церковь по Сергию рассматривает и своими бедствиями, или ударами в нас, то есть в Церковь, как выражалась декларация. В числе таких ударов обозначено убийство из-за угла, подобное Варшавскому. До сей поры, кажется, никто не обратил должного внимания на этот своеобразный пароль. Секретные слова Сергия оголтелым антихристам. Под Варшавским убийством имеется в виду убийство русским патриотом Борисом Ковердой большевистского дипломата Войкова Пинхуса Лазаревича Вайнера в 1927 году. Теперь не все знают, кто такой был Вайнер, Войков. А тогда, в 1927 году, все, в том числе и митрополит Сергий, прекрасно знали, что он один из самых главных организаторов убийства царской семьи.

Так, прикровенно, косвенно, но достаточно определенно для понимающих, Сергий давал понять, что Церковь едина с большевиками во всех их преступлениях, начиная с самого главного. с цареубийства. Все управление церковью, всеми ее внутренними делами, то есть всей жизнью, отдавалось сиргианским церковным руководством в руки заведомых и беспощадных врагов церкви. Но так, что воля этих врагов исполнялась, как воля и решение церковной иерархии. Все это в обмен на легальное существование церковной власти в центре, патриархии и обещание разрешить церковную власть на местах и пархиальные управления. Протеерей Лев Лебедев. Такой ценой была достигнута пресловутая легализация, а точнее, даже еще и не легализация, а лишь ее обещание. Не получив фактически ничего, церковное руководство со своей стороны пообещало слишком много, и, увы, свои обещания, в отличие от богоборческих властей, вынуждено, вернее, принуждено было исполнять.

Этот печальный факт констатировали очевидцы, авторы церковных документов, переданных за границу. Цитирую. Получая легализацию, церковная организация вступала в известные и договорные, конечно, несчастные отношения с правительством, принимая на себя ряд обязательств. Права, полученные ею при этом, как показала история, не выходили за пределы тех, кое предусмотрены советским же законодательством. То есть, фактически, церковь не получала ничего, обязательства же, даваемые ею, были громадны. Она допускала, признавала право правительства регулировать свою внутреннюю жизнь, то есть фактически вступала в такие отношения с правительством, которые напоминают положение государственной церкви, с наличием всех привилегий государства, предусматриваемых этим положением, и при отсутствии таковых для церкви. Всякий дальновидный и сознательный ум не может не понимать, что советское государство, приобретая права вмешиваться во внутреннюю церковную жизнь, не может использовать их иначе, как в интересах разрушения церкви, а поэтому признание церковью этих прав равносильно самоубийству. Однако церковные деятели соблазняясь легализацией, думали, что им удастся перехитрить советскую власть, что, приобретя права легальной организации, они сумеют парировать влияние советской власти на церковную жизнь, так что оно не даст своих разрушительных для церкви последствий.

Митрополит Сергий, издавая декларацию, может быть, полагал, что она ни к чему не обязывает его. Однако через год он вынужден был поминать в храмах советскую власть, которая гонит веру. А через два года вынужден был в своих знаменитых интервью произнести величайшую клевету на Церковь, на себя самого, сорвав с Церкви ее мученический венец, втоптав его в грязь у ног безбожия».