1. Россия： революция и Собор ⧸⧸ Православная Церковь на перепутье

Владимир Мосс, Православная Церковь на Перепутье, 1917-1999 годы, издательство «Алитея», Санкт-Петербург, 2001 год, серия «Богословская и церковно-историческая библиотека», под редакцией В. М. Лурье. От составителя серии немного о книге и ее авторе. Изучение современной церковной истории не столько увлекательное занятие для историка, сколько печальная необходимость для всякого ищущего спасения души. Впрочем, конечно, историку от этого только интереснее. Если пытаться обобщить сделанное историками то главные их достижения пока что придется отнести к области источника ведения. Прежде всего это публикации источников, на основные из которых ссылается автор настоящей книги.

Официальные историки тех церковных организаций, что объединены в так называемое мировое православие, весьма неохотно делятся какими бы то ни было с ведениями об эклесиологических проблемах и конфликтах, где их право именоваться церковью ставится под сомнением. А уж сколько-нибудь детального обзора истории из конкурентов от таких историков не приходится ждать вовсе. Что же касается истинно православных церквей, то их материальная скудость и слишком долгая жизнь в условиях не создавали благоприятных условий для появления достаточно фундаментальных исследований. То немногое, что все-таки было написано, почти сполна цитируется автором настоящей книги. Тем не менее, за последние годы появилась одна фундаментальная монография по истории греческого старостильного движения, написанная отцами Свято-Преображенского монастыря в Бостоне. а также ряд архивных публикаций по истории Российской катакомбной церкви и Иосифлянского движения, подготовленных российскими светскими историками. Едва ли нужно подчеркивать, что как исторические обобщения, так и особенно историко-экклесиологические концепции всех современных исследований по истории церкви в ХХ веке, не исключая и настоящей остаются весьма дискуссионными и тем самым служат приглашением к дальнейшим изысканиям. Общим недостатком всей историографии истории церкви в ХХ веке является ее региональная раздробленность.

Греки пишут о греках, русские о русских, румыны о румынах. Но почти никто не пишет о том, что происходило в истекшем столетии с православной церковью в в том целом, которой являли собой еще в начале ХХ века поместные православные церкви, пять исторических патриархатов – Константинопольский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский, Московский и несколько автокефальных церквей. Между тем, как раз самые главные процессы шли в каждой из этих церквей вследствие именно того, что происходило с православным миром как целом. Еще в начале века этот мир – земные организации поместных православных церквей – осенял купол Российской империи. В 1917 году этот купол рухнул, разбив то, что находилось под его вершиной, и разбросав во все стороны то, что находилось по краям. О дальнейшем читателю расскажет предлагаемая книга, автор которой впервые в историографии отнесся с одинаковым вниманием к процессам, имевшим место как в России, так и в Греции и на Балканах. А мы скажем несколько слов об авторе. Энтони Эдвард Мосс родился в 1949 году в англиканской семье.

Обратившись в православие, он стал членом прихода святого Архангела Михаила в Гилфорде, недалеко от Лондона, образовавшегося в 1973 году в юрисдикции Московской Патриархии. Вскоре, однако, основная часть прихожан убеждаются в еретичности экуменизма, исповедуемого Московской Патриархией, и в 1975 году переходят по домофор архиепископа лондонского Никодима, русская православная церковь за границей. Четверо бывших англикан, принятые когда-то в МП без крещения, принимаются архиепископом Никодимом через таинство крещений. В их пресчине имя Владимира. Дальнейшая судьба Гилфордского прихода не была проста. Архиепископ Никодим вскоре умер, и английские приходы РПЦЗ попали в сферу влияния архиепископа Женевского Антония, который, в противоположность архиепископу Никодиму, и возглавлявшему тогда зарубежную церковь святителю Филарету, настаивал на принадлежности РПЦЗ к мировому православию, а не к истинному православию. Свято-Михайловский приход не последовал известному принципу «кто начальник, тот и прав», и в 1978 году перешел по домофор митрополита Китийского Епифания, бывшего тогда западноевропейским экзархом Матвеевского синода Истинно-Православной Церкви Греции. Только в 1998 году приход смог вернуться в Русскую Церковь в юрисдикции Российской Православной Автономной Церкви, возглавляемой митрополитом Суздальским и Владимирским Валентиновым.

Даже такого беглого перечня событий в приходской жизни одного конвертского западного прихода достаточно, чтобы понять, какой водопад проблем обрушивается на западного человека, решившего принять православие. Если и сам по себе такой шаг был для него крайне труден вследствие культурных барьеров, то те трудности, которые возникают после, когда нужно разобраться, какое же православие истинное многим кажутся непреодолимыми. Большинство предпочитают закрывать глаза и пребывать в послушании тем епископам, в чьей юрисдикции они случайно оказались. Меньшинство обрекает себя на весьма и весьма тернистый путь поисков и отстаивания истины. Владимир Мос решил не останавливаться ни перед чем. Ему даже пришлось, будучи по образованию психологом осваивать параллельно профессию историка, и, что гораздо труднее, изучать экзотические языки вроде новогреческого, чтобы общаться с непонимающими ни на каком другом языке греческими иерархами, и русского, чтобы общаться с российскими катакомбниками, подолгу живя и работая в соответствующих странах. Настоящий труд Владимира Мосса публикуется впервые но не в английском оригинале, а в переводе на русский язык, сделанном прямо с рукописи. Это создает приятную иллюзию, будто русская церковно-историческая наука, как в древолюционные времена, опять вырывается вперед в деле создания обобщающих трудов по современной истории церкви.

Иллюзия остается, увы, иллюзией, но, к счастью, в ней уже есть доля реальности. Именно в России По моему глубокому убеждению, книга Владимира Мосса найдет в себе больше всего благодарных и неблагодарных, но все равно нуждающихся в ней читателей и даже, быть может, продолжателей его дела. Иеромонах, ныне епископ Григорий В. М. Лурье. Владимир Мосс. Православная церковь на перепути. Часть первая.

Разрыв со священным преданием. Глава первая. Россия. Цареубийство. В начале ХХ века Православная Церковь в обоих главных государствах, в которых она жительствовала, Российской и Османской империях, находилась в состоянии подчиненности правительству, положении, имевшем в себе некоторые внешние преимущества но противоречащим священным канонам Церкви и потому в конечном счете весьма ослаблявшим ее силы. РЕФОРМЫ ПРОТИВ СТАБИЛЬНОСТИ В Османской империи мусульманское государство под страхом смерти воспрещало обращение в православие, притесняло Церковь различными другими способами и сделала должность самого Патриарха предметом торга, отдавая ее тому, кто дает наибольшую плату. Таким образом, это одновременно истощало материальные ресурсы православной общины и делало человека, который в результате был избираем в патриархии, фактически повинным всеманием. В то же самое время такое положение патриархии заключало в себе и хорошие стороны, которые стали видны лишь после распада империи.

Во-первых, османские правители давали некоторую защиту от проникновения западных миссионеров, которые, если дать им свободу действия в православных землях, могли легко отторгнуть значительную часть необразованной паствы от православия, как это произошло в Трансильвании, где турецкая власть была слабее. Во-вторых, система милетов, согласно которой административное деление империи осуществлялось по конфессиональному сплачивало православные народы, сдерживая их центробежные тенденции, которые уже приводили к войнам между Византией, Болгарией и Сербией до Турецкого завоевания. Трагедия греческого и балканского православия в ХХ веке состояла в том, что по неспровержении несомненно неканоничной системы зависимости от турецких Православные сами подчинились еще более деструктивным силам национализма с одной стороны, западному влиянию с другой. В России регламент Петра I от 1721 года отменил патриаршество, национализировал церковные земли и сделал церковь по существу государственным ведомством под управлением оберпрокурора, назначаемого царем. и в этом неканоничном положении были сокрыты свои положительные стороны. Государство поддерживало Церковь материально, вдохновляя ее миссионерскую и просветительскую деятельность. Государственная законодательство также обуздывало деятельность сектантов и униатов на границах Империи. Однако к началу ХХ столетия многим в Церкви от председателя Совета Министров и членов Святейшего Синода и до церковной интеллигенции и белого духовенства стало очевидно, что эти преимущества бледнеют перед недостатками, которые заключались в следующем.

Бессилие архиереев, чьи административные функции во многих случаях переходили к епархиальным консисториям, ответственным перед оберпрокурором, унизительное положение священников, обязанных доносить у противоправительственной деятельности своих прихожан, хотя бы это и было связано с нарушением тайны исповеди. Взгляд на проповедников православия среди инославных, как на агентов правительства, что весьма снижало вероятность обращения мусульман, старообрядцев, протестантов и унеатов. Поскольку Российская Церковь была самой большой и сильной церковью в православном мире и главным оплотом империи, и от нее зависело благополучие остальных православных церквей во всем мире, то реформа ее отношений с государством и ее внутреннего управления была самой насущной необходимостью. Это признавал и сам царь, который поддерживал и восстановление патриаршества, и созыв поместного собора. Он даже сделал такое предложение – он примет монашеские обеты и сам станет патриархом, на что сенот ответил лишь изумленным молчанием. Однако разрушительная русско-японская война 1904-1905 годов и последовавшая за ней революция затормозили процесс реформ как раз накануне начала их осуществления. Ибо допустить радикальные перемены в церкви в то время, когда самые основания государства потрясались до глубины, значило бы открыть дверь для еще большей дестабилизации. Особенно, когда революционный дух уже проник глубоко и И все же царский указ о веротерпимости от апреля 1905 года, позволивший всем неправославным исповеданиям империи организоваться автономно и принимать лица с других конфессий, но в то же время оставивший православную церковь, прикованную к государству, сделал необходимость реформ еще более острой.

Ибо только преобразованная и исполненная новых сил которая пребывала бы в гармонии или симфонии с государством, а не была бы принуждаема с закрученной за спину одной рукой служить его политическим целям, могла надеяться успешно противостать внезапному всплеску активности неправославных религий, особенно унеатов в юго-западных областях империи. Однако, балансируя между потребностью в реформе и необходимостью стабильности, царь склонился на сторону стабильности, и его указ о созыве собора так никогда и не увидел свет. Последовало десятилетие, на протяжении которого продолжалось углубление язв церкви и падение авторитета ее и государства, пока, наконец, столь необходимый поместный собор не был созван промыслом Божиим, лишь когда самого царя уже не было у власти. И все же в предреволюционный период были и духовные достижения. В ходе работы Предсоборной комиссии были обсуждены главные вопросы, определившие историю Православной Церкви в наступившем столетии, включая церковно-государственные отношения, отношения между Иерархией и Мирианами в Церкви, то есть соборность и первые шаги экуменизма. Многие из рекомендаций комиссии были впоследствии приняты без значительных изменений по местным соборам 1917-1918 годов. Более того, в этот период выдвинулись в первые ряды некоторые из тех церковных деятелей, кому надлежало сыграть столь важную роль, положительную или отрицательную, в грядущей борьбе с революцией. С одной стороны, такие архиереи, как митрополит Владимир Богоевленский, архиепископ Антоний Храповицкий, архиепископ Тихон Белавин, с другой стороны, епископ Антонин Грановский, епископ Сергий Строгородский и епископ Евлогий Георгиевский.

Таким образом, линия фронта грядущей битвы была намечена, и внимательный наблюдатель мог даже предвидеть ее исход, основываясь на событиях 1905-1907 годов. Февральская революция Первоначальная реакция Православной Церкви на революцию была молчаливой. Отречение царя в пользу своего брата, великого князя Михаила Александровича, 2-15 марта 1917 года вызвало на удивление слабый отклик, сравнительно с огромным, поистине апокалиптическим, значением этого события. К сожалению, даже Святейший Сенот оказался не на высоте своего положения. Первый вопрос, на который надлежало ответить, касался легитимности нового временного правительства. Законы Российской империи не дозволяли какого-либо перехода к несамодержавной, а тем более антисамодержавной форме правления. Однако Сенот не только отверг требования царского оберпрокурора Раева публично поддержать монархию, он приветствовал отказ великого князя Михаила занять престол брата и не оказал никакого сопротивления, когда новый оберпрокурор, князь Львов вынес царский трон из зала заседания. А 9-22 марта Синод опубликовал обращение к верным чадам Православной которым говорилось, что «свершилась воля Божия и содержался призыв к церковному народу поддержать новое правительство».

Этот документ, появившийся в те дни, когда вся православная Россия тревожно ждала, что же скажет Церковь по поводу происшедших в стране событий, не привнес никакой ясности в церковное сознание народов. Синод не произнес ни слова об аресте императора, и даже его ни в чем не повинных детей. О кровавых расправах солдат над своими офицерами или о беспорядках, которые ввели к погибели народа, он не дал религиозно-нравственной оценки революционных эксцессов, не осудил виновных. Наконец, обращение совершенно обходило вопрос, как следует относиться к свержению и аресту помазанника Божия, как проводить богослужения в церкви без важных молитв о благосостоянии императорского дома. Однако церковным либералам обращение показалось явно недостаточным. Они хотели устранения не только одного царя, но и самой идеи священной монархии. На своих заседаниях 11 и 12 марта Совет Петроградского религиозно-философского общества постановил, принятие синодом акта отречения царя от престола совершенно не соответствует тому огромной религиозной важности акту, которым Церковь признала царя в священнодействии коронования помазанником Божиим. Необходимо издать для раскрепощения народной совести и предотвращения реставрации соответственный акт от лица церковной иерархии, упраздняющий силу таинства царского миропомазания по аналогии с церковными актами, упраздняющими силу таинства брака и священства».

Наконец, весьма немногие отказались принести новую присягу Временному правительству. Среди этих немногих был граф Павел Михайлович который впоследствии поднял вопрос о восстановлении патриаршества на поместном соборе Российской Церкви, а еще несколько лет спустя удостоился мученического венца. Лишь чуть менее бескомпромиссной была позиция главного иерархомонархиста архиепископа Антония Храповицкого, который 5-го дробь 18-го марта обратился к своей Харьковской пастве со следующими словами проповеди. Когда мы получили, сказал он, известие об отречении от престола, благочестивейшего императора Николая Александровича, мы приготовились, согласно его распоряжению, поминать благочестивейшего императора Михаила Александровича. Но ныне и он отрекся и повелел повиноваться Временному правительству. А посему и только посему мы поминаем Временное правительство, иначе бы никакие силы «Нас не заставили прекратить поминовение царя и царствующего дома». Однако, когда министр иностранных дел нового правительства, Милюков, был спрошен о том, кто избрал это правительство, он ответил «Русская революция избрала нас». Но революция не может быть законной, будучи воплощением беззакония.

Посему смущение совести продолжалось. Это можно видеть из письма неких православных христиан в Святейший Синод, датированном 24 июля 1917 года. Мы, православные христиане, усерднейше просим разъяснить нам в газете «Русское Слово», что означает присяга, данная нами на верность царю Николаю Александровичу. У нас идут разговоры, что ежели эта присяга ничего то ничего не будет стоить и новая присяга новому царю. Которая присяга должна быть милее Богу. Первая, аль вторая. Потому как царь не помер, а живой в заточении находится. Под новым царем, видимо, имеется в виду временное правительство.

Во всяком случае, Святейшему Синоду вскоре пришлось убедиться на собственном опыте, что представляет из себя новое правительство. Вместо разграничений между церковью и государством, обещанного правительством и чаемого столь многими церковными вождями, новый оберпрокурор, князь Львов, сразу же повел себя как новый диктатор, хуже любого из оберпрокуроров имперского периода. Как мы уже говорили, при первом же своем появлении в Синоде, 4.17 марта, он начал с того, что приказал унести царский трон, он был помещен в музей. Двумя днями позже он произвел насильственное увольнение митрополита Петроградского Петерима на том основании, что последний получил кафедру благодаря Распутину. Устранение всеми почитаемого митрополита Московского Макария, апостола Алтая, потребовало несколько большего времени и личного визита в Москву самого Львова, чтобы раздуть оппозицию митрополиту среди его клира и паства. Митрополит Маккари так никогда и не смирился со своим насильственным и неканоничным удалением с кафедры. Вот что впоследствии писал об этом временном правительстве в целом и Львове в частности. Кто возвел гонения на православную церковь и предавал главу ее на проклятие.

Кто требовал казни Патриарха? Те ли, кого Дума ославила как прислужников темных сил, кого клеймила как врагов церковной свободы? Нет, не они, а тот, кого Дума противополагала им как истинного защитника церкви, кого прочила и провела в оберпрокуроры Святейшего Синода, член Временного ныне слуга Совнаркома Владимир Львов. 14-27 апреля состоялась довольно напряженная встреча членов Синода со Львовым по поводу незаконной передачи последним официального синодального органа «Церковнообщественный Вестник» в руки обновленца профессора Титлинова. который стал теперь использовать его для проповеди своего Евангелия социалистического христианства. На следующий день Львов явился в Синод во главе отряда солдат и зачитал приказ о распуске зимней сессии Синода и отставке всех его членов, за единственным исключением архиепископа финляндского Сергия Строгородского. Так, немногим более чем через месяц После отречения царя от престола церковь действительно оказалась в руках мирского диктатора, который единолично устранял первых по старшинству ее архиереев во имя якобы церковной свободы. Но кто же был этот архиепископ Сергий, единственный член Старого Синода, которого революционные силы не захотели устранить?

Архиепископ Сергий родился в 1867 году. был, возможно, самым влиятельным из ученых академических епископов после своего учителя и друга архиепископа Антония Храповицкого. Благодаря своей эрудиции и общеизвестной широте взглядов он играл весьма активную роль в деятельности общества за воссоединение православной и англиканской церквей. Симпатии к западным течениям мысли выразились также в его активном участии в деятельности религиозно-философского общества и в его сочувствии к социал-революционерам. Так, когда в 1906 году был расстрелян революционер Пётр Шмидт, архиепископ Сергий, бывший в то время ректором Санкт-Петербургской духовной академии, отслужил панихиду на его могиле. Он также предоставил убежище в своем архиерейском доме в Выборге революционерам Михаилу Новорусскому и Николаю Морозову. Неудивительно, что с таковыми своими симпатиями он не был любим царской фамилии. В 1915 году императрица писала императору, что Сергий должен покинуть сенот.

Неудивительно поэтому, что архиепископ Сергий был среди тех, кто приветствовал февральскую революцию, хотя, как мы видели, было много и других архиереев и священников, чья реакция на события была такой Более того, он был одним из двух членов синода, которые поддержали передачу Львовым официального органа церковно-общественный вестник в руки Тетлинова. Тетлинов в то время был профессором Петроградской академии, в которой архиепископ Сергий являлся ректором. И они тесно сотрудничали друг с другом, вдохновляясь одними и теми же либеральными взглядами. Архиепископ, впоследствии патриарх Тихон, протестовал против этой передачи и слишком малое количество подписей в ее поддержку делало ее незаконным. Львов, однако, в своем рвении отдать этот важный церковный орган в руки либералов, совершенно игнорировал незаконность этого акта и вручил издание Тетлинову. На заседании 14-27 апреля архиепископ Сергий вдруг изменил курс и согласился с остальными архиереями в осуждении незаконной передачи. Однако Львов понял, что это был лишь тактический маневр. Потому-то он не включил Сергия в число изгнанных им из синода архиереев.

Он подумал, что Сергий будет оставаться его послушной марионеткой в деле, проводимой им революцией в церкви. И не ошибся. 29 апреля Новый Сенат, возглавленный архиепископом Сергием, принял обращение к Церкви, касавшееся установления принципа выборности епископата, подготовки к собору и образования предсоборного совещания. Это обращение и стало началом революции в Церкви. Революционным было то, что по всей стране принцип выбора при участии мирян заменял собою преобладавшую до того систему монархического епископата. Почти во всех епархиях и епархиальные собрания избрали особые епархиальные советы или комитеты, составленные из духовенства и мирян с целью ограничить власть епископа. Применение принципа выборности почти по всем церковным должностям от приходских вакансий до архиерейских кафедр привело к устранению некоторых архиереев с их кафедр и избранию на их место новых. Хотя эта революционная волна и приводилась в действие явно антицерковном сущности своей духом, но промыслом Божьим она привела наряду с вредными и к некоторым полезным для Церкви переменам.

Так видный монархист, архиепископ Харьковский Антоний Храповицкий, вынужденный был уйти на покой, был восстановлен на своей кафедре по требованию народа. Также архиепископ Литовский Тихон Белавин был избран митрополитом Московским, архиепископ Вениамин Казанский стал митрополитом Петроградским, а архиепископ Сергий митрополитом Владимирским. С 1 по 7 июня в Москве прошел Всероссийский съезд духовенства и мирян в составе 800 представителей от всех епархий. Съезд этот носил обновленческий характер, и при том, что во главе предсоборного совещания стоял архиепископ Казалось, что Всероссийский собор, все приготовления которому были уже завершены, окончательно запечатлеет разрыв с дореволюционным прошлым и приведет Российскую Церковь в основное русло церковной жизни XX столетия, под которым либералам виделась на деле ее протестантизация. Но этого не произошло. Московский собор 1917-1918 годов Церковный собор, первый в истории Русской Церкви после 1667 года, собрался в Храме Христа Спасителя в Москве 15-28 августа. Этот собор, созданный под влиянием наплыва революционных в церкви состоял из 564 делегатов, из которых 350 были мирянами. Вначале казалось, что очень и очень мало кто из делегатов понимает все апокалиптическое значение переживаемых событий.

Революционное настроение преобладали и многие сопротивлялись одному из главнейших пунктов повестки дня – восстановлению на том основании, что это было реакционной монархической мерой. Парадоксально, но лишь когда в октябре к власти пришли большевики, на соборе стал преобладать иной дух. Один из делегатов, митрополит западноевропейский Евлогий, так описывал эту перемену. «Русская жизнь в те дни представляла собой море взбаламученной революционной бурей. Церковная жизнь пришла в расстройство. Облик собора по пестроте состава, непримиримости, враждебности, чищении и настроений поначалу вызывал тревогу, печалью, даже казался жутким. Некоторых членов собора уже захватила волна революции. Интеллигенция, крестьяне, рабочие и профессора неудержимо тянула влево.

Среди духовенства тоже были разные элементы. Некоторые из них оказались теми левыми участниками предыдущего революционного Московского епархиального съезда, которые стояли за всестороннюю модернизацию церковной жизни. Отсутствие единства, разброд, недовольство, даже взаимное недоверие – вот состояние собора вначале. Но, о чудо Божие, постепенно все стало изменяться. Толпа затронутой революции, соприкоснувшись с ее темной стихией, стала перерождаться в некое гармоническое целое, внешне упорядоченное, а внутреннее солидарное. Люди становились мирными, серьезными работниками, начинали по-иному чувствовать, по-иному смотреть на вещи. Этот процесс молитвенного перерождения был очевиден для всякого внимательного глаза, ощутим для каждого соборного деятеля. Дух мира, обновления и единодушия поднимал всех нас».

Конец цитаты. Собор заседал больше года до сентября 1918 года. Таким образом, он совпал с наиболее важными событиями русской истории – войной с Германией, падением Временного правительства и большевистским переворотом, разгоном Учредительного собрания и началом Гражданской войны. О всех этих событиях Собор мог делать заявления, выражавшие мнение верующей России. Реально, при отсутствии какого-либо другого представительного собрания, это был голос России, во всяком случае той значительной части ее населения, которая не была охвачена революционным безумием. Что же касается большевиков, чьи декреты относительно Церкви либо не принимались во внимание, либо открыто нарушались то они не предпринимали каких-либо серьезных попыток прервать его деятельность. Значение этого собора для понимания и оценки нынешнего состояния Русской Церкви невозможно переоценить. Он авторитетно высказался почти о всех главных вопросах, разделяющих русских православных христиан на протяжении последующих 80 лет.

Рассмотрим каждый из них. Избрание Патриарха Первым важным деянием Собора было избрание и интронизация Патриарха, который, согласно Второму постановлению от 4 ноября, должен возглавлять Церковное управление и является первым среди равных ему епископов. Но в то же время вместе с органами Церковного управления подотчетен Собору. Этот важный первый шаг к восстановлению канонического порядка в Церкви Был, в принципе, одобрен царем в 1905 году, но затем был отложен. И в начале собора он встретил некоторое сопротивление, которое, однако, постепенно угасло в течение осени. И 31 октября, через шесть дней после большевистского переворота, три кандидата были избраны всем собором – епископами, клиром и мирянами. Это были архиепископ Антоний Храповицкий, митрополит Арсений Новгородский и митрополит Тихон Московский. Пятого ноября был брошен жребий, кому из троих быть патриархом, и он пал на митрополита Тихона, который и был надлежащим образом интронизирован 21 ноября в Кремлевском Успенском соборе по звуке ружейной пальбы, доносившейся с московских улиц.

Так исполнилось пожелание, высказанное одним из крестьянских депутатов на соборе. «У нас нет больше царя, нет отца, которого бы мы Синуд любить невозможно, а потому мы, крестьяне, хотим Патриарха. Согласно новому уставу Российской Церкви, принятому на Соборе, высшим ее органом являлся Священный Всероссийский Собор, состоящий из архиереев, духовенства и мирян, который должен быть периодически созываем Патриархом, но которому сам Патриарх подотчетен. Между Соборами Патриарх управляет Церковью с помощью двух постоянных учреждений. архиерейского синода и высшего церковного совета. Вопросы, относящиеся к богословию, церковной дисциплине и управлению, были прерогативой архиерейского синода, тогда как секулярно-юридические, касающиеся благотворительности и других церковно-общественных отношений вопросы должны были быть прерогативой высшего церковного 25 января 1918 года был замучен большевиками митрополит Владимир Киевский, первая крупная жертва их гонения на церковь. Эта трагедия заставила всех всерьез задуматься о том, что будет случись патриарху пострадать тоже. И в тот же день собор издал резолюцию который патриарху поручалось назвать имена трех лиц, которые могли бы стать патриаршими местоблюстителями в случае его смерти до выборов нового патриарха.

Имена эти должны были держаться в секрете, и они действительно были преданы огласке лишь после смерти патриарха в 1925 году. Когда его завещание, пересмотренное им к концу 1924 года, было прочитано в присутствии шестидесяти архиереев. В случае нашей кончины наши патриаршие права и обязанности до законного выбора нового патриарха предоставляем временно высокопреосвященному митрополиту Кириллу Смирнову. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в управление наших прав и обязанностей таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агофангелу Преображенскому. Если же и сему митрополиту не предоставится возможность осуществить это, то наши патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру Полянскому, митрополиту Крутицкому. Поскольку митрополиты Кирилл и Агофангел оба к моменту смерти патриарха были в ссылке, то патриаршами-стаблюстителем стал Петр. Выбор Патриархом Тихоном Митрополита Петра явно оказался вдохновением свыше, хотя во время собора он не был хорошо известен, и его молниеносная карьера вызывала у ряда архиереев некоторые подозрения. Как отмечает ли Регельсон, первосвятительская власть в Русской Церкви после смерти Патриарха Тихона удалось сохранить лишь благодаря тому, что одним из своих местоблюстителей Патриарх Тихон избрал в 1918 году будущего митрополита Петра, который в момент избрания был всего лишь синодальным служащим.

Многих архиереев изумляла и смущала его дальнейшая стремительная карьера, в течение шести лет превратившая его в митрополита Крутицкого и Коломенского. Но именно благодаря необычайности своей судьбы он оказался единственным избранником Патриарха, фактически избранником Собора по доверию к Патриарху. оставленным на свободе к моменту смерти Патриарха Тихона. Трудно даже предположить, как сложилась бы и без того трагическая судьба Русской Церкви, если бы мудрый замысел Собора и Патриарха не был осуществлен в жизни. Отношение к советской власти Собор отказался признать законность советской власти, так как Когда на следующий день после переворота Ленин национализировал всю землю, сделав незаконной собственность церкви и приходских священников, и когда в последующие месяцы были изданы декреты, национализировавшие все церковные школы, секуляризировавшие регистрацию рождений, смерти, браков и разводов, прекратившие финансовую помощь на нужды религиозных культов и на зарплату священникам и преподавателям закона Божия, и запретившие церквям и другим религиозным организациям владение собственностью, Церковь незамедлила откликнуться. 11 ноября Собор адресовал верном послании, часть которого посвящена полному отрицанию большевистского режима. Открыто проповедуется борьба против веры Христовой, говорилось в нем. Противление всякой святыни и самопревозношение против всего, называемого Богом.

Но не может никакое земное царство держаться на безбожии. Оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров. Посему и рушится держава российская от этого беснующегося безбожия. Для тех, кто видит единственное основание своей власти в насилии одного сословия над всем народом, не существуют родины и ее святыни. Они становятся изменниками Родины, которые чинят неслыханное предательство России и верных союзников наших. Но к нашему несчастью доселе не родилось еще власти воистину народной, достойной получить благословение Церкви Православной. И не явится она на русской земле, пока со скорбную молитву и слезным покаянием не обратимся мы к тому, без кого в сует трудятся зиждущие Определение Собора от 2 декабря о правовом положении Православной Российской Церкви продолжает заявлять о правовом статусе Православной Церкви как Государственной Церкви России. Оно постановляет, с одной стороны, что государство не может издавать какие-либо законы, касающиеся Церкви, без соглашения с нею, и, с другой стороны, что все постановления и указания Православной Церкви, поскольку они прямо не противоречат государственным должны быть признаваемы государством, имеющими юридическую силу.

Церковные праздники должны оставаться государственными, богохульства и попытки совращения членов церкви к отпадению от нее должны оставаться вне закона, а церковные школы всех уровней должны признаваться государством наравне с секулярными. Из этого определения совершенно ясно, что церковь предстояла идти своим собственным путем, вполне игнорируя так называемые Власти же вскоре начали свое дело. 19 января Калантай, народный комиссар общественного благосостояния, послала отряд матросов занять Александр-Невскую лавру в Петрограде, чтобы обратить ее в приют для инвалидов войны. Их встретили разгневанные толпы богомольцев, и в завязавшейся стычке один священник, отец Петр Скипетров, был застрелен. Как считает Фиджес, Ленин еще не был готов к конфронтации с Церковью, но действия Калантай придали ему уверенность, и он решил издать свой декрет об отделении Церкви от государства. Однако 19 января патриарх Тихон, предупредив декрет, издал свою знаменитую анафему против большевиков. Значение этой анафемы состоит не столько в отлучении самих большевиков. Все, кто отрицает Бога, подлежат анафеме, то есть по самому факту этого отрицания.

Сколько в повелении верным заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение! Измите злаго от вас самих! Иными словами, правительство нужно рассматривать не только как отступников от Бога, что и так очевидно. но также и как не имеющие никакого морального авторитета и вовсе никакого права требовать себе послушания. Подход, какого Церковь не имела ни к одному правительству на всем протяжении своей истории. Послание оканчивается призывом к защите Церкви, если это потребуется, ибо врата Адовы не одолеют ей. Некоторые пытаются доказать, что этот указ анафематствует не советскую власть как таковую, а только тех, кто создал беспорядки и творил святотатство в отношении Церкви в разных частях страны. Однако выдвигающие эти аргументы оставляют без внимания ряд фактов.

Первое, что сам Патриарх в своих заявлениях от 3-го дробь 16-го июня и 18-го июня дробь 1-го июля 1923 года раскаивался именно в своем анафематстве о несоветской власти. Второе, что даже если указ формально не анафематизовал советскую власть как таковую, тем не менее, поскольку советская власть санкционировала и вдохновляла акты надругательства и святотатства, верные на деле призывались не иметь с ней ничего общего. И третье, что в своем послании Совету народных комиссаров, написанном 25 октября дробь 7 ноября по поводу первой годовщины Октябрьской Патриарх мягко, но вполне очевидно подтвердил свое непризнание советской власти, сказав «Не наше дело судить о земной власти. Всякая власть, от Бога допущенная, привлекла бы на себя наше благословение». Если бы она воистину явилась Божьим слугой на благо подчиненных и была страшна не для добрых дел, а для злых, Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних и истребление невинных, простираем мы наше слово увещание. Иначе говоря, Патриарх отказался признать советскую власть законной в том значении этого слова, какое вкладывал в него святой апостол Павел. Но, возможно, самым важным из всего этого было то, что когда Патриарший указ был 22 января зачитан на он был с энтузиазмом одобрен в таких выражениях, которые не оставляли сомнения, что собор понял патриарха в смысле анафематствования им советской власти. Это соборное одобрение имело даже большее значение, чем сама патриаршая анафема и совершенно ясно повелевало верным иметь, возможно, более враждебное отношение к большевикам.

Патриарх Московский и все о России В послании возлюбленному о Господе архипасторям, пасторям и всем верным чадам Православной Церкви Христовой обнажил меч духовный против извергов рода человеческого, большевиков, и предал их анафеме. Глава Православной Церкви Российской заклинает всех верных чад ее не вступать с этими извергами в какое-либо общение. Они за свое дело сатанинские прокляты и всей жизни, и Православный, Святейшему Патриарху дано право вязать и решить, по слову Спасителя Нашего. Не губите же душ Ваших, прекратите общение с сатанинскими слугами, большевиками. Родители, если дети Ваши большевики, требуйте властно, чтобы отреклись они от заблуждений своих, чтобы принесли покаяние в вечном грехе. А если не послушают Вас, отрекитесь от них. Жены, если мужья ваши большевики и упорствуют в служении сатане, уйдите от мужей своих, спасите себя и детей от заразы, губящей душу. Не может быть у православного христианина общение с слугами дьявола.

Покайтесь, горячей молитвой призовите помощь Господа сил и отряхните с себя руку чужих. Исконных врагов веры Христовой, объявивших себя самозванно народной властью. Если вы не послушаете Церкви, будете не сынами ее, а участниками жестокого дела, сатанинского, творимого явными и тайными врагами Христовой истины. Дерзайте, не медлите, не губите души свои, не предавайте ее дьяволу и ее приспешникам. Хотя, как мы уже сказали, в истории не было прецедента, чтобы поместная церковь анафематствовала бы правительством, но бывали случаи, когда отдельные святители не только отказывались молиться за политического лидера, но в действительной молились против него. Так, в IV веке святитель Василий Великий молился о поражении Юлиана Отступника, и по его молитвам Отступник был убит. Как это было открыто Богом самому, святому отшельнику Иулиану Месопотамскому. Этот и другие примеры показывают, что хотя принцип власти как таковой от Бога, но конкретные власти или правители часто бывают не от Бога, а лишь попущены им, в каковых случаях Церковь должна призвать к сопротивлению им из лояльности к самому Богу.

23 января большевики выпустили свой декрет о свободе совести. Это было яростное нападение большевиков на целостность ибо этот декрет запрещал религиозным организациям владеть собственностью, собирать пожертвования, организовываться в иерархические структуры и преподавать вервучения лицам моложе 18 лет. Так что на самом деле это был далеко не указ в пользу свободы совести, а скорее, как это было подмечено Собором, свободы от совести для оправдания повсеместного разграбления церквей и убийства зачастую самых зверских. Этот декрет вызвал у членов собора бурную реакцию. Так один из них воскликнул. Мы свергли царя и подчинились евреям. А другой сказал. Единственное спасение для русского народа – это мудрый православный русский царь.

Собор призвал верных к защите церковного имущества и вскоре стали поступать известия о толпах народа, препятствовавших чиновникам и солдатам, назначенным исполнять декрет. Несколько сотен тысяч человек прошли в Петрограде крестным ходом в знак протеста. Секция Собора, назначенная сделать доклад об этом декрете, внесла следующее предложение. Лица, держащие в своих руках государственную власть Дерзко пытаются разрушить само существование православной церкви с целью осуществления этого сатанинского замысла. Совет народных комиссаров издал декрет об отделении церкви от государства, который узаконил открытое гонение не только на православную церковь, но и на все остальные религиозные общины, христианские или нехристианские. Не гнушаясь ложью, враги Христовы мошеннически прикрываются видимостью дарования посредством его религиозной свободы. Приветствуя всякое реальное расширение свободы совести, Собор в то же время подчеркивает, что посредством вышеупомянутого декрета свобода Православной Церкви, равно как и других религиозных организаций и обществ в целом, сводится на нет. Под предлогом отделения Церкви от государства Совет Народных Комиссаров стремится сделать невозможным само существование церквей, церковных организаций и духовенства.

Под видом передачи церковной собственности указанный декрет стремится уничтожить самую возможность совершения богослужения. Он гласит, что никакое церковное или религиозное объединение не имеет права владения собственностью, и что все имущество существующих церковных и религиозных объединений в России объявляется достоянием народа. Тем самым православные церкви и монастыри, где покоятся мощи святых, чтимых всеми православными людьми, становятся общей собственностью всех граждан, а безотносительно к их вероисповедным различиям — христиан, иудеев, мусульман, язычников. А святыни, предназначенные для богослужения, то есть Святой Крест, Евангелие, священные сосуды, чудотворные иконы, находятся в распоряжении государственных которые могут разрешить или не разрешить, как им захочется приходом их использовать. Пусть же поймут русские люди, что они, власти, хотят лишить их храмов божиих с их святынями. Как скоро вся собственность церквей изъята, то невозможно предложить им какую-либо помощь, ибо по мысли декрета, все пожертвованное подлежит изъятию. Поддержка монастырей, церквей и духовенства также становится невозможной. Но это не все.

Вследствие конфискации книга-печатин для церкви невозможно независимо издавать Святое Евангелие, так же, как и другие священные богослужебные книги в требуемой чистоте и подлинности. Подобным же образом декрет затрагивает и пастыри церкви, утверждая, что никто не может отказываться исполнять свои гражданские обязанности под предлогом религиозных взглядов Он тем самым принуждает их к несению воинской службы, запрещенной для них восемьдесят третьим правилом апостольским. В то же время служители алтаря устранены от народного образования. Само преподавание Закона Божия не только в государственных, но даже и в частных школах не разрешается. Подобным образом и все богословские учебные заведения обречены на закрытие. Церковь тем самым лишается возможности давать образование своим пастырям. Заявляя, что государственные функции тех или иных общественно-юридических учреждений не должны сопровождаться какими-либо религиозными обрядами или церемониями, декрет тем самым святотатственно разрывает все связи правительства со святынями веры. На основании всех вышеуказанных соображений Священный Собор определяет.

Декрет, изданный Советом народных комиссаров относительно отделения церкви от государства, представляет собой под видом закона, объявляющего свободу совести, злонамерное покушение на жизнь православной церкви и является актом открытого гонения. 2. Всякое участие, будь то в распространении столь несправедливого к церкви закона или же в попытках его практического осуществления не согласуется с членством в Православной Церкви и подвергает всех виновных, принадлежащих к православной общине и к чайшим прещениям, вплоть до отлучения от Церкви, согласно 73 правилу Святых Апостол и 13 правилу 7-го Вселенского Собора. Эти рекомендации были затем приняты Собором и стали официальным ответом Российской Церкви на декрет. В том же духе 15 апреля Собор издал следующий указ. Священнослужители, служащие в антицерковных организациях, так же, как и те, кто приводит в исполнение враждебной церкви декреты о свободе совести и другие подобные акты, подлежат запрещению в священнослужении и в случае нераскаянности лишению сана. Через декреты советского государства и ответные постановления Православной Церкви установилось состояние открытой вражды между двумя этими институтами. Как мы, однако, увидим, Церковь придерживалась этой бескомпромиссной позиции лишь в течение немногих последующих лет.

Прославление новых мучеников и исповедников 31 марта старого стиля в Церкви Московской Духовной Семинарии была совершена Зоопокойная Литургия по убиенным за веру и Церковь Православную. А 5 апреля в постановлении о мероприятиях, вызываемых происходящими гонениями на Православную Церковь, Собор постановил 1. Установить возношение в храмах за богослужением особых прошений, огонимых ныне за Православную Веру и Церковь. и скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках. 2. Совершить торжественное моление. А. Поминальное об упокоении со святыми усопших и Б.

Благодарственное о спасении оставшихся в живых. 3. Установить во всей России ежегодное молитвенное повинновение в день 25 января или в следующий за сим воскресный день вечером всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников. 4. Устроить в понедельник Второй Седмице по Пасхе во всех приходах, где были скончавшие жизнь свою за веру и церковь исповедники и мученики, крестные ходы к местам их погребения, где совершить торжественные панихиды с прославлением в слове священной их памяти. Этим постановлением безоговорочно осуждается подход советизированной московской патриархии, которая на протяжении десятилетий заявляла, что новые мученики и исповедники были политическими преступниками и достойны скорее смеяния, чем прославления. Хотя, начиная с 1989 года, патриархия стала канонизировать некоторых наименее проблематичных мучеников. Ни царственные мученики, ни мученики катакомбной церкви еще не канонизированы.

Зато прославлены некоторые мученики, явно подчинившиеся антихристовой власти. Так что постановления Собора 1918 года по этому вопросу сохраняют свою силу и значимость.