1. Прение с царскими и церковными начальниками ⧸⧸ Документы из ссылки. Прп. Максим Исповедник

Преподобный Максим Исповедник и его соратники. Документы из ссылки. Документ 1. Изложение прения, бывшего в секретном помещении дворца между господином Аввоем Максимом и бывшими с ним с одной стороны и начальниками с другой. В тот день, когда причалили в этом царственном городе святой Максим и его ученики, Около солнечного захода явились два царских посла с десятью гвардейцами. Взяли их с корабля, не одетыми и не обутыми, и, разделив друг от друга, стерегли их в разных помещениях. И вот спустя несколько дней их берут во дворец и вводят Блаженного Максима в помещение, где собрался Сенат и другие люди в большом числе. и поставляют их перед начальниками, восседавшими.

Сакеларий говорит ему с великим гневом и яростью. Христианин ли ты? Святой отвечает. Благодатью Христа, Бога всяческих, я христианин. Говорит Сакеларий. Это неправда. Ответил раб Христов. Ты говоришь, что я не христианин?

Но Бог говорит, что я есть и остаюсь христианин. Сакеларий. Но если ты христианин, то зачем, – говорит, – ты ненавидишь царя? – Но откуда это известно? – отвечал блаженный. – Ведь ненависть есть скрытое расположение души, равно как и любовь. И сказал Сакеларий. Из того, что ты сделал, всем стало ясно, что ненавидишь царя и его управление.

Ведь один ты предал сарацинам Египет, Александрию, Пентаполь, Триполь и Африку. Святой, но какое этому доказательство? И представляю тотчас же Иоанн, который был сакеларием Петра, бывшего претора Нумидии Африканской. Он сказал, что 22 года тому назад дед-царя приказал блаженному Петру взять войско и идти в Египет против Сарацин. Причем тебе написал, обращаясь как к рабу Божию, имея уверенность в тебе как в святом человеке, чтобы посоветовал ему идти в поход. А ты написал ему, чтобы он ничего этого не делал, так как Богу неблагоугодно содействовать римскому государству при царствовании Ираклия и его рода. Говорит раб Божий. Если правду говоришь, то, наверное, имеешь как письмо Петра ко мне, так и мое к нему.

Пусть представят эти письма, и я подвергнусь определенному в законе наказанию. И говорит тот, я не имею письма, да и не знаю, писал ли вообще тебе он. Но в лагере все говорили в это время об этом. Говорит ему раб Божий, если весь лагерь разговаривал Почему же ты один показываешь это на меня? Видел ты меня когда-либо или я тебя? Он же говорит – никогда не видел. Тогда, обратившись к Сенату, святой говорит – если справедливо представлять таких обвинителей или свидетелей, то судите, ибо каким судом судите – будете судимы, и какую меру мерите – будут мерить вам, говорит Бог всяческих. После этого свидетеля приводит Сергия Магуду, который говорит «Девять лет тому назад блаженный Авва Фома, придя из Рима, говорил мне, что Папа Феодор посылал его к мятежному Патрицию Григорию, сказать ему, чтобы он не боялся никого, ибо раб Божий Авва Максим видел такой сон.

В небесах на востоке и на западе было множество ангелов, причем восточные взывали. Константин Август, ты побеждаешь, А западные вопияли. Григорий Август, ты побеждаешь. И голос западных пересилил голос восточных. При этих словах Сакеларий кричит. Послал тебя Бог Авва на сожжение в город этот. И сказал Божий раб. Благодарю Бога, очищающего меня от вольных грехов посредством невольного наказания.

Но горе миру от соблазнов, ибо необходимо прийти соблазнам. Горе же тому, через кого соблазн приходит. Действительно, не подобало говорить таких слов в присутствии христиан, не оставлять безнаказанным, выдумывающих это из-за того, чтобы угодить людям тленным, сегодня сущим, а завтра несущим. Ведь это ему надлежало сказать, конечно, при жизни Григория, и показать царю это свое благорасположение к нему. И справедливость требует, с чем согласитесь и вы, что прежде всего обвинитель обязан был представить Патриция Петра, этот же со своей стороны Авву Фому, а тот блаженного Папу Феодора. И тогда в присутствии всех я стал бы говорить Патрицию Петру. Скажи, господин Патрицын, писал ли ты мне когда-нибудь о чем сказал Сакеларий, или я тебе? И когда бы он дал утвердительный ответ, я подвергся бы наказанию справедливо.

Подобным же образом и блаженному папе. Скажи, владыко, я тебе когда-либо рассказывал сон? И если бы обличил меня, то он подлежал бы обвинению, а не я, видевший такой сон. Ибо сон – непроизвольное дело. А закон наказует только произвольные дела, когда ему противятся. Когда это сказал святой, говорит ему Троил, — Шутишь, Авва, не знаешь, где ты находишься? Святой сказал, — Не шучу, но оплакиваю жизнь мою, сохранившуюся доныне, чтобы испытать такие выдумки. Говорит Епифаний Патриций.

Видит Бог, Он хорошо делает, шутя над этим, если это не истина. После сего Сакиллари опять с гневом сказал «Все вообще лгут, а ты один говоришь правду?» При этих словах святой заплакал и сказал в ответ «Вы власть имеете по попущению Божию, и оставить мне жизнь и умертвить? Но если эти, свидетели, говорят правду, то и Сатана есть Бог по природе. Если же он, несомненно, не таков, то и эти не сказали правды. И пусть я не удостоюсь вместе с христианами узреть явление присущного Бога, Творца и Зиждителя, и Создателя, и Промыслителя, и Судью, и Спасителя всяческих, если я когда-нибудь рассказывал о таком сне или слышал рассказ от другого, кроме сейчас только слышанного рассказа от господина Сергия. этого благожелателя империи. Потом приводят третьего обвинителя, Феодора, сына Иоаннова, бывшего кандидатом по прозванию Хила. Кандидат, то есть младший офицер.

Теперешнего зятя господина Платона, Патриция. И он говорит, что тогда между нами происходила беседа о царе. И он глумился над тем, что говорилось о царе, допуская издевательства и насмешки. На это сказал святой ему. Никогда, брат, я не разговаривал с тобой. Только однажды с преподобнейшим пресвитером господином Феохористом, братом экзарха, из-за примикрия. Быв на это вызван письмом о нем, если окажусь лжецом, готов нести наказание. Примикрии – это глава департамента.

После сего вводят Григория, сына Фатинова, который говорит, что «Пришел я в келью Авва Максима в Риме, и на мои слова, что царь есть и священник, Авва Анастасий, ученик его, сказал, не достоин быть священником». Тотчас говорит ему святой «Побойся Бога, господин Ведь ничего совершенно в той беседе об этом не говорил тебе царап мой. И, повергшись на землю, говорит Сенату, — Имейте терпение к рабу вашему. Я скажу все, как было говорено, и пусть обличит меня, если буду лгать. Господин мой этот Григорий, придя в Рим, удостоил войти в келью раба вашего. Увидав его, я, как это обычно мне, повергся на землю, поклонился, облобызал его. И после того, как мы сели, сказал, какая причина желанного пришествия Господина моего? Он ответил.

Добрый и богохранимый наш Владыка, в заботе о мире святых Божьих церквей, дал повеление Богочестному Папе, послав приношение святому Петру, склоняя его к единению с предстоятелем Константинополя. что его благочестивое державство удостоило послать через мое смиренство. И я сказал, слава Богу, заделавшему тебя достойным такого служения, однако же при каком условии его боголюбезная тихость приказала бы единению, если, конечно, знаешь? И ты сказал, под условием принятия типоса, а я ответил, Это, как полагаю, не может состояться, ибо римляне не допустят, чтобы вместе в соединении с изречениями нечестивых еретиков уничтожали светоносные изречения святых отцов, или чтобы вместе с ложью погашена была истина, или с тьмою стал вообще не свет. Ведь у нас тогда ничего не будет достопоклоняемого, если совершится уничтожение богонаучных словес. И ты сказал – не уничтожает священное изречение типос, но замалчивает, чтобы нам устроить мир. А я ответил – одно и то же есть в Божественном Писании – умолчание и уничтожение. Ибо Бог сказал через Давида – ни суть речи, ни слова, коих звуки не слышатся.

Итак, если не изрекаются и не слышатся слова, то и совсем не существует. по писанию. И сказал ты, не заводи меня в лес, я ведь довольствуюсь святым символом. Но как можешь довольствоваться, сказал я, символом, принимая типос? А что препятствует принимать типос, спросил ты, и что говорит символ? Я ответил, что типос явно уничтожает символ. Ты сказал, ради Господа, каким образом? Произнесем, сказал я, символ.

И ты узнаешь, каким образом он уничтожается типосом. И ты начал говорить, «Верую во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли, и видимого всего и невидимого». «Подожди», – сказал я немного, – «и узнай, каким образом в типосе уничтожается вера никейцев». Ведь Бог не был бы Творцом, будучи лишен природного валения и действия. Если, конечно, по воле, а не по принуждению сотворил небо и землю, как истинно говорит в духе Давид, Господь творит все, что хочет, на небесах и на земле, на морях и во всех безднах. Если же ради устроения мира вместе с зловерием уничтожается спасительная вера, то такого рода так называемое «устроение Есть совершенное отделение от Бога, а не единение. Ведь завтра и иудеи скажут – устроим мир друг с другом и объединимся. Мы уничтожим обрезание, а вы – крещение, и уже не станем враждовать между собою.

Это Ариане некогда предлагали письменно при великом Константине, говоря – уничтожим выражение «единосущее» и «иносущее». и объединяться между собою церкви. Но не приняли богоносные отцы наши, напротив, предпочли подвергаться преследованиям и смерти, чем замолчать выражение, представляющее единое Отца и Сына и Святого Духа присущное Божество. И это при том, что великий Константин согласился с теми, которые предложили это, как повествуются многими, трудолюбиво описавшими тогдашние события. И никто из царей не был в силах средними, обоюдными речениями убедить богоносных соединиться с бывшими при них еретиками. Но они воспользовались ясными, точными и соответствующими каждому обсуждавшемуся догмату словами, ясно высказав, что дело священников – делать исследования и определения относительно спасительных догматов Кафолической Церкви, а не царей. И ты сказал, что же, разве всякий царь-христианин не есть и священник? Я ответил, не есть, ибо не предстоит алтарю ни после освящения хлеба, не возносит его со словами святая святым, не крестит, таинства мира не совершает, не рукополагает и не поставляет епископов, пресвитеров и диаконов, не помазует храмы, не носит знаков священства, амафор и Евангелие.

как знаками царства служат корона и парфира. И ты сказал, как же Писание называет Мелхиседека царем и священником? Я ответил, единого по природе царя, Бога всяческих, ставшего ради нашего спасения первосвященником, один был прообраз, Мелхиседек. Если же по чину Мелхиседека другого назовешь и священником, то дерзни сказать и прочее, именно без отца, без матери, без родословия, не имеющие ни начала дней, ни конца жизни. И смотри, какое из этого возникает зло. Ведь таковое окажется другим Богом воплотившимся, священодействующим наше спасение по чину Мелхиседека, а не по чину Аарона. Впрочем, зачем нам входить в длинные рассуждения? В Святом Возношении Евхаристии на Святой Трапезе после архиереев, диаконов и всего священнического чина вместе с мирянами упоминаются цари, когда диакон говорит «и в вере почивших мирян Константина, Константа и прочих».

Также и живых упоминает царей после всех посвященных. При этих словах его Мина кричит «Говоря это, ты разделил церковь», — говорит ему святой Максим. Если говорящий слова святых писаний и святых отцов разделяет церковь, то что делающим с церковью окажется тот, кто уничтожает догматы святых, без которых невозможно даже само бытие церкви? И, обратившись, Сакиларий говорит людям экзарха с криком «Скажите экзарху, Неужели ты оставишь в живых такого человека, когда имеешь власть?» И, изведши блаженного Максима вон, вводят ученика его, требуя, чтобы он оговорил учителя в том, что он, Максим, оскорбил Пира. Но он тихим голосом в ответ сказал правду, что никто так не почтил Пира, как почтил наставник мой. Тогда они приказывают ему кричать. Но так как он не дозволил себе отступить от подобающего монахам благоговейного голоса, то дали предстоящим повелением бить его. Они же, подвергая его кулачным ударам, довели до полумертвого состояния.

Потом, по отпущении их в тюрьму, быстро подходит Мина к преподобному старцу и говорит ему в присутствии начальников «Вверх тебя Бог и привел тебя сюда. чтобы ты восприял в качестве возмездия то, что ты сделал другим, введши всех в ложь догматов Оригена». Святой же в ответ сказал ему пред всеми, анафема Оригену и догматам его, и всякому единомышленнику его. Тогда говорит Патриция Епифаний, «Устранено Кир-Ав-Вамина, предъявляемое тобой против него обвинение, ибо если бы и был он оригинистом То, как скоро анафематствовал это лжеучение, тем самым освободил себя от такого обвинения. И я уже принимаю это как нечто такое, чего не говорилось о нем. И отведен был каждый из них в то место, в коем находился под стражей. В тот же день Троил Патриций и Сергий Евкротас, блюститель царского стола, явились к рабу Божию и, сев, приказали ему сесть. и сказали ему «Расскажи нам, Кир-Авва, беседу между тобою и Пиром, бывшим в Африке в Иеремии, о догматах и какими его убедил ты основаниями анафематствовать его собственный догмат, о единоволе во Христе, и согласиться с Твоим».

Преподобный же изложил им все по порядку, чтобы память сохраняла, присоединив и то, что «я собственного догмата не имею». но общей церкви кафолической, ибо не употребил какого-либо нового слова, чтобы можно было говорить о собственном моем догмате. Потом после всего сообщения говорят ему, не имеешь общения с престолом Константинопольским? Он же сказал, не имею общения. По какой причине не имеешь общения, говорят ему? И ответил, они отвергли четыре святых собора через девять составленных в Александрии глав и через Экфесис, составленный Сергием в этом городе Константинополе, и через изложенный затем в шестом Индиктионе Типос, и так как, что определили в главах, то осудили в Экфесисе, а что определили в Экфесисе, то упразднили в Типосе и уничтожили самих себя столько раз. Осужденные таким образом сами собою и римлянами на бывшем Восьмом Индиктионе Соборе Латеранском, не изложенный и священство лишённый, какое могут совершать священноводство, или какой дух может сходить на священнодействия, совершаемые такими людьми? И говорят ему, — Так что же, один ты спасёшься, а все погибнут?

И сказал, — Никого не обвинили три отрока, не поклонившиеся когда все поклонились, ибо они заботились не о делах других людей, но о том, чтобы самим не отпасть от истины. Так и Даниил, вверженный в ров со львами, не осуждал никого из тех, кои не поклонились Богу по указу Дария, но позаботился о себе самому и предпочел умереть, а не отпасть от Бога и подвергнуться бичеванию своей совести за преступления божественных законов. И мне не дай Бог осудить кого-либо, что я один спасусь. Но сколько могу, предпочту умереть, чем страх иметь перед совестью за то, что каким-либо образом приступил веру в Бога. Говорят ему они. И что ты сможешь сделать, если римляне вступают в единение с византийцами? Ибо вот вчера пришли апокрисиарии римские, и завтра в воскресенье будут в общении за Литургией и Евхаристией с Патриархом. И всем становится ясно, что ты совращал римлян, почему и с удалением тебя оттуда они согласились со здешними.

И сказал святой, пришедшие, хотя и вступят в общение, ничего предосудительного для римского престола не соделают, если не принесли послание к Патриарху. И никогда я не поверю, чтобы римляне вступили в общение со здешними, если эти не исповедуют, что Господь наш Иисус Христос и Бог по тому и другому божествует человечеству, из чего и в чем и то, что Он есть, имеет природную волю и действие в отношении к совершению нашего спасения. И говорят они, а если все-таки соединяться со здешними Что сделаешь? Святой ответил. Дух Святой анафематствовал через апостола, даже ангелов, вводящих что-либо новое и чуждое проповеди евангельской и апостольской. И говорят, есть ли всецелая необходимость говорить о двух волях во Христе и двух действиях? Ответил. Всецелая необходимость.

если, конечно, хотим благочествовать по истине, ибо ничто сущее не существует без природного действия. И святые отцы ясно говорят, что никакая природа не существует, не познается без существенного, существуя ее свойственного действия. Если же не существует, не познается природа без существенно ее характеризующего действия, то как возможно, чтобы познали Христа или чтобы он давал себя знать, как истинного Бога и человека, без божеского и человеческого действия. Ведь лев, например, по учению отцов, потерявший способность рычать, не есть лев, и пес, способный славить, не есть пес, и все другое, потеряв то, что составляет его природу, не есть уже то, что было. И говорят ему Мы знаем действительно, что это все так. Однако смотри, не оскорби царя, только ради мира и составившего этот типос, не для уничтожения чего-либо долженствуемого мыслица о Христе, но для мира, допустившего умолчание составляющих причину раздора речений. Тогда раб Божий, повергшись на землю, со слезами сказал Не должен оскорбиться добрый и благочестивый Владыка на моё ничтожество, ибо я могу оскорбить Бога замалчиванием того, что говорить и исповедовать Бог повелел. Ведь если по божественному апостолу Сам поставил в церкви, во-первых, апостолов, во-вторых, пророков, в-третьих, учителей, то очевидно, что Сам Он и говорил через них.

И вот через все Святое Писание, как Ветхого, так и Нового Завета, через святых Учителей и Соборы мы научаемся, что воплотившийся Христос и Иисус Господь и Бог наш не лишен, кроме греха, ничего из того, в чем как Бог познается и в чем и как сущий по природе человек открывается. А если он совершен по тому и другому и не имеет недостатка то явно искажает все таинство о нем тот, кто не исповедует, что он есть то, что есть, со всеми присущими ему свойствами, по тому и другому, из чего, в чем и что он есть. Немного помолчав и поговорив друг с другом, говорят. Чем можешь доказать, что представители Константинопольского престола отвергают соборы? и говорит им. Уже было показано подробно в моих бывших в Риме беседах с господином Григорием Осикритом, и теперь, если угодно, это будет доказано. Прикажите дать свободу недостойному рабу вашему, и я приведу доказательства из книг, так как мои отобраны, и всем сделаю это ясным, без какой-либо запутанности в словах. И потом после других многих с обеих сторон разговоров обратились к доказательствам и рассуждениям от Писания, природы и искусства, коими усладившись, они пришли в веселое настроение и начали говорить Максиму.

«Знает Господь Авва, что великую пользу мы получили, и потому отныне будем досаждать вам своими посещениями». И говорит ему господин Сергий. Много раз приходил я в келью твою и слышал твое учение. И Бог, да поможет тебе, не беспокойся. Но ты печалишь всех одним только тем, что многих заставляешь отделяться от общения со здешней церковью. Но святой сказал, кто может сказать, что я говорил ему, не имей общения с церковью византийцев? Ответил Сергий. Это самое именно, что ты сам не имеешь общения, служит великим призывом ко всем, чтобы не иметь общения».

И сказал святой, «Господин мой, ничего нет сильнее обличения совести, и ничего нет дерзновеннее ее одобрений». Когда же Кир Траил услыхал, что типосы анафематствуются на всем Западе, говорит святому, Разве хорошо, что мнение нашего благочестивого владыки-царя подвергается поношению? Ответил святой. Да, долго терпит Бог к тем, кои побудили владыку-царя составить типос, и признали его, и допустили. И говорит Троил. Но кто же суть те, что побудили или допустили? Ответил раб Божий. Представители церкви побудили, а сановники допустили.

И вот эта нечисть виновных взыскивается с невинного и чистого от всякой ереси. Но посоветуйте ему сделать то, что сделал некогда благочестивой памяти его дед Ираклий. Когда он узнал, что некоторые на Западе подвергают его порицанию, Посредством указа сделал себя свободным от церковного осуждения, написав, что Экфесис не принадлежит мне, так как я не диктовал его, не давал приказ составить. Но Патриарх Сергий, сочинив его за пять лет до возвращения моего с Востока, когда я прибыл в этот предблагословенный город, упросил меня издать его от моего имени с подписью. И я принял ходатайство его. Теперь же, узнав, что некоторые восстают против него, делаю всем известным, что он немой. Такой указ послал он блаженному Иоанну, папе, осуждавшему Экфесес в тогдашних письмах своих к Пиру. И с тех пор Экфесес повсюду считается делом Сергия.

Это пусть сделает и теперешний благочестивый царь наш и будет совершенно чист от всякого порицания, и имя его будет Когда преподобный сказал это, они, покачав головами, смолкли, сказав только это «Ох, все трудно и безвыходно». И после этих слов, отдав взаимные поклоны друг другу, они удалились с полным благодушием. Потом в другую субботу снова привели их во дворец. Вводят сначала ученика святого. Сошлись тогда два патриарха. Вводят Константина и Мину, обвинители-старцы, требуя от ученика подтверждения их слова. Он же со всяким дерзновением сказал Сенату. Константин вводится в секретарий дворца.

Он не пресвитер, не монах, но трибун фемилейский, известен африканцам и ривлянам. Никаких жёнок содержа пришёл оттуда. Все знают, и все отлично постигли его уловки, что чтобы скрыть это, то говоря, что сестры это мои, то утверждая, что для того, чтобы не допускать общения с Константинопольской церковью, я взял их, да не оскверняться, еретическим общением. Но также, если ему недоставало средств на удовольствие, и он находил место, где его не знали, то опять и там делает то же самое ради скверного стяжания и грязных удовольствий. И для тех, кто желает вести жизнь достаточно честную Великий позор даже и встречаться с ним. Потом опять на вопрос, анафематствовал ли он Типос, бесстрашно сказал, не только анафематствовал я, но и написал книгу. А некоторые сказали ему, итак что же, не признаешь, что ты сделал худо? Он говорит, не дай Бог, чтобы я сказал, что стало худым то, что я сделал хорошо и по церковному.

После того, как и на другие многие вопросы тот самый ученик святого дал ответы, его выводят из секретария. Потом вводят преподобного, и говорит ему Троил Патриций. Скажи, Авва, но смотри, все поистине скажи, и помилует тебя Владыка. Так как если мы обратимся к формальному следствию по закону, и оно найдет истинным хотя бы одно обвинение против то закон подвергнет тебя смерти». Святой сказал, «Но я уже сказал и опять говорю, что если только одно из того, что говорится на меня, истина, то и Сатана есть Бог. Если же он не есть Бог, но отступник, то и обвинения против меня ложны и безосновательны. Впрочем, если что повелеваете сделать, сделайте. Почитая Бога, я не допущу себе неправды».

Говорит ему Троил, не анафематствовал ли ты Типас? Он же сказал, часто говорил я, что анафематствовал его. И говорит Троил, Типас анафематствовал ты, значит, царя анафематствовал. Ответил Божий раб, я царя не анафематствовал, но Писание чуждой церковной веры. Он же сказал ему, где анафематствован Римским Собором? И говорит святой, в церкви Спаса и в церкви Богородицы. Тогда говорит ему Эпарх, состоишь ли в общении со здешней церковью или не состоишь? Ответил преподобный, не стою в общении.

И Эпарх, почему? Святой сказал, потому что она отвергла соборы. Тот, если отвергла соборы, зачем же в диптихи вносится? и говорит святой, но какая польза в одних названиях, когда догматы отвергнуты? Ему же, сказал Ипарх, это доказать, и сказал святой Максим, если получу дозволение и приказываете, можно доказать это весьма легко. Тогда закричал один клирик, воздал тебе Бог тем же, что сделал ты Пиру, которому он совершенно ничего не ответил. И когда все смолкли, говорит ему Сакеларий, почему ты любишь римлян, а греков ненавидишь? В ответ святой сказал, заповедь имеем не ненавидеть никого.

Люблю римлян как единоверных, а греков как единоплеменных. И говорит ему Сакеларий, сколько лет считаешь себе? Ответил святой, семьдесят пять. Сколько годов находится с тобой ученик твой, святой? Тридцать семь. Когда все это говорилось в секретарии, никто из патриархов совершенно ничего не произнес. Когда же речь шла о соборе римском, Демосфен кричит «Не имеет силы этот собор, так как собравший его Мартин был не изложен». И говорит Божий Раб.

Не низложен был, а подвергся гонению и изгнанию. Разве было в актах такое соборное и каноническое определение, в коем, несомненно, содержится низложение его? Впрочем, пусть и канонически низложен, это не может служить осуждением тому, что определено православно, по божественным канонам, с чем согласуется и написанное Святым Папой Феодором. Выслушав это, Траил Патриций говорит. Не знаешь, что говоришь, Алла. Бывшее было. Вот что было возбуждено и сказано, сколько удерживает память. И вот чем закончилось, связанное с ними, когда и святой старец был отпущен из секретного помещения под стражу.

А именно на следующий день, бывший воскресеньем, церковники составили совещание и убедили царя осудить их на жестокую и бесчеловечную ссылку. разделив друг от друга, святого старца в Визию, границу Фракии, а ученика его в Перверис, бывшей конечной границей Римского царства, лишенных всяких средств к жизни, с запрещением приближаться к морю, чтобы не иметь презрения от милостивцев. И таким образом они остаются без одежды и пищи, имея надежду только на Бога, увещевая всех христиан и взывая Молитесь ради Господа, да совершит Господь милость со свою, со смирением нашим, и да научит нас тому, что плавающие с ним подвергаются свирепости моря. Причем корабль, хотя и отдается буре и волнам, но остается невредимым, ибо он попускает им подвергаться великому волнению, испытывая их расположение к нему. Дабы они великим глазом восклицали «Господи, спаси нас, погибаем! Научились ему одному приписывать все, что относится к спасению их, не надеялись на самих себя и достигли великой тишины с украшением бури и волн. В середину волков отдает их, повелевает входить узкими вратами и идти скорбную стезею. Предлагает голод, жажду, наготу, узы, темницы, ссылки, бичевание, крест, гвозди, уксус, желчь, оплевание, пощечины.

заушение, осмеяние, страдание и смерти разнообразной, чего конец – всесветное воскресенье, несущее с собою мир, подвергшимся гонению ради него, и радость испытавшим скорби ради него, и вознесение на небеса, и приведение к отеческому и присущному престолу, и жребий превыше всякого начальства и власти и силы, и господства, и всякого имени, именуемого всем веки или в будущем. Кое во воскресенье, да достигнем все, молитвами и ходатайством всехвальной, причесной и преславной, истина по природе Богородицы и Преснодевы Марии, и святых апостолов, пророков и мучеников. Аминь.