1. Предисловие ⧸⧸ Тайной Церкви ревнитель： Епископ Гурий Казанский

Тайной церкви Ревнитель, епископ Гури Казанский и его самолитвенники, жизнеописания и документы, составитель Лидия Сифорская. От составителя Предлагаемая вниманию вдумчивого читателя книга представляет собой сборник материалов о замечательном Чувашском иеромонахе, впоследствии епископе Гурии Павлове, более шестидесяти лет осуществлявшем катакомбное пастырское служение. В его крестном пути, словно в малой капле, отразилась судьба Русской Православной Церкви ХХ столетия. Благочестивый отрок, воспитанный в православной Чувашской семье и мечтавший о монастырской жизни, богоборческой властью в числе многих ему подобных, он был лишен всякой возможности не только спасаться в монастыре, но даже жить по-христиански. В условиях гонения на духовенство он принял монашество, затем рукоположение в священнический сам и на протяжении почти семи десятилетий нес крест тайного пастырского служения. Только вдуматься, не год, не два, а десятилетие тайного служения в богоборческом государстве. постоянные скитания, угроза ареста, предательства со стороны близких, тюрьмы и лагеря, скорби, постоянные скорби. Воистину, по словам апостола, те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли.

Но и по окончании гонений, когда оказалось можно было вздохнуть свободно и наконец обрести желанный покой, новые скорби ожидали немощного старца. Ему предстояло разбираться в сложнейшей церковной ситуации и принимать ответственное пасторское решение на девятом десятке своей многотрудной жизни. Это решение, как, впрочем, и церковная ситуация рубежа 1980-1990 годов и особенно события последних лет имеют неоднозначные оценки и вызывают споры даже сейчас во близких к Владыке Гурию кругах. Это вполне объяснимо. Для осознания происшедшего требуется время. Не всё ещё ушло в прошлое, не всё стало достоянием истории, которая вообще не любит иметь дело с живыми лицами. а в данном вопросе еще очень многое принадлежит прошлому, сколько настоящему. В избежание лишних споров и соблазнов нам советовали совершенно не касаться этой темы и обойти молчанием или предельно сократить описание последних лет жизни Владыки Гурия.

Однако подобное умолчание, тем более когда речь идет о таком важном событии, как архиерейская хератония, едва ли может помочь делу и, вероятно, вызовет еще больше вопросов и недоумений. Поэтому мы не стали сокращать жизнеописание Владыки Гурия и тем более убирать последние главы, являющиеся дословным изложением рассказа очевидца событий 1990-1996 годов. Со своей стороны, не претендуя на какие-либо окончательные выводы и на данный момент отказавшись от каких-либо исторических оценок и суждений, помещаем это жизнеописание как своего рода исторический источник и представляем внимательному читателю самому делать выводы на основании его изучения. Текст жизнеописания, составленный паствой владыки Гори, незначительно отредактирован и дополнен архивными материалами из следственных дел, а также сведениями о других исповедниках, мучениках и подвижниках благочестия, с которыми довелось отцу Горию встречаться. Среди них и известные архиереи, прославленные в сонме святых, и неизвестные миру подвижники, не преклонившие колено пред безбожной властью. О некоторых из них представлены более подробные материалы в других главах книги. В издании приведены также рассказы о встречах и беседах с катакомбной паствой Владыки Гурия в 1990-х годах. В приложениях представлены архивные материалы и дополнительные воспоминания о Владыке Гурии и его наставниках, уфимских архиереях-новомучениках.

сердечную признательность Елене Анатольевне Бессоновой за помощь в архивных изысканиях и обработке материалов. Хотелось бы поблагодарить работников Государственного исторического архива Чувашской Республики под руководством директора Галины Васильевны Иртмаковой и отметить их высокий профессионализм и душевную чуткость. Особая признательность Франсису Грину, без дружеского участия и постоянной поддержки которого была бы невозможна многолетняя работа в архивах и подготовка к изданию данной книги. Предисловие. Чуваше народ загадочный, скромный, застенчивый, словно стесняющийся своей культурной отсталости по сравнению с другими более древними народами. Нередко чуваши получали обиднейшие характеристики за свой нецивилизованный быт и темноту. В указателе города Казани 1890 года издания повествуется о чувашах так. Избы построены в беспорядке.

Посуда, которая служит для держания и варения пищи, употребляется для мытья белья. После еды посуда для облизывания дается собакам. До сих пор можно встретить жилые помещения, отапливаемые по-черному. Почти постоянно чуваши страдают болезнью глаз, веки у них воспалены. Народ вообще очень слабый, главное их занятие – хлебопашество. И их можно назвать примерными земледельцами, земли их обрабатываются лучше, чем у других народностей и не урожая реже. Нищие из чуваши – редкое явление. Чуваший народ непромышленный, боязливый, излишек сберегает под спудом и даже взрывает в землю.

Язык беден, едва две тысячи слов. Не было у них ни древней культуры, ни подробной истории, ни даже письменности. Чувашскую книгу съела корова, — говорит чувашская пословица. Однако в этой своей культурной отсталости, темноте этот неприметный, по-детски простой и наивный народ всем сердцем воспринял христианское учение. и просветившись его истинным светом, опередил в самом главном, едином на потребу, многие другие, гордящиеся своей мнимой просвещенностью культурные народы. Чуваший — единственный из цюркских народов, совершенно не воспринявший мусульманство, а полностью обратившийся в православную веру. Потомки волжских болгар, переселившихся в давние времена с юга на северо-восток в степи Среднего по Волжи и Прикаме, были завоеваны в XIII веке монголо-татарами. Некоторые считали Чуваши потомками некоего народа Пуртас-Бурдас, жившего по соседству с болгарами.

В 15 веке Чуваши просили у русских помощи и защиту от Золотой Орды и позднее от Казанского ханства. В 16 веке они вошли в состав Московского царства и помогали Ивану Грозному в заявлении Казани. Долгое время Чуваши оставались при своих языческих верованиях. В XVIII веке проводилась усиленная их христианизация наряду с другими народами Среднего Поволжья. Однако православие тогда чувашьим было воспринято весьма формально, и в большинстве своем они оставались при своих языческих верованиях и обычаях. Характерны свидетельства просветителей чувашского народа Яковлева, когда, повествуя о своем детстве в середине XIX века, он описывал языческие обычаи чувашия в его родной чувашской деревне Симбирской губернии. Он также отмечал совершенное незнание и непонимание чувашиями православной веры, о которой им никто не рассказывал, а также пренебрежительное отношение к иконам, которые держались в избах лишь на случай редких приездов в Чувашской деревне священников. Со стыдом вспоминал Яковлев детские забавы с иконами, когда чувашские репетишки при полном попустительстве взрослых устраивали состязания, кто дальше забросит их вдоль улицы.

Настоящее их просвещение началось во второй половине XIX века во многом благодаря деятельности Чувашского учителя Ивана Яковлевича Яковлева, по праву названного просветителем Чувашей. Труды его имели для чувашского народа такое же значение, как труды святых. Кирилла и Мефодия для славян. Иван Яковлев создал чувашскую письменность с алфавитом на основе кириллицы, перевёл на чувашский язык Псалтырь, Новый Завет и часть книг Ветхого Завета «Закон Божий». В созданной им школе готовились учителя-чуваши для чувашских школ, в которых в свою очередь было подготовлено немало чуваший священников. Благодаря Ивану Яковлеву и его учителю Николаю Ивановичу Ильминскому, просветителю татар и других инородцев Казанской губернии, был осуществлен перевод богослужебных книг и на инородческих языках стали проводиться богослужения. На рубеже XIX-XX веков проповедь православного вероучения всё ширилась и находила горячий отклик среди инородцев. В то время как по всей России неудержимо распространились разрушительные революционные идеи и откровенные безбожья, в чувашских, черемисских, марийских и татарских селах строились храмы, открывались школы, создавались чувашские, черемисские и даже татарские монастыри.

Немалая заслуга в этом благом деле принадлежала ревностным архипастреям, поддержавшим святые труды просветителей поволжских народов. Особое место среди таких архипасторей занимал епископ Андрей Ухтомский. На протяжении 16 лет владыка Андрея прослужил в Казанской епархии. Начинал он свое служение учителем в Казанской духовной семинарии, куда был направлен после окончания Московской духовной академии и принятия монашеского пострика. Затем в 1899 году был возведен в Сан Архимандрита и назначен начальником казанских миссионерских курсов, которые готовили деятели миссионеров. В 1907 году Архимандрит Андрей был возведен в Сан Епископа Мамадышского, третьего векаря Казанской епархии, с возложением на него обязанностей по организации и управлению всей Казанской миссией. Владыка неустанно объезжал самые отдаленные уголки Казанской епархии, служил там, посещал инородческие школы. Заботился о печатании для них книг, на издании которых постоянно жертвовал личные средства.

Владыка возглавил миссионерское братство Святителя Гория, и оно привлекло к миссионерской работе немало искренних православных людей. Также именно его трудами было основано два монастыря для крещенных татар. Несмотря на то, что деятельность епископа Андрея притекала в основном в восточных уездах Казанской губернии и была направлена на проповедь православия среди татарского населения, Владыка Андрей не обходил свои заботы и другие народы Казанской губернии. Неслучайно указ Святейшего Синода 1911 года о назначении епископа Андрея на Сухумскую кафедру был встречен с большой печалью всеми православными в Казанской епархии. Со слезами и рыданием расставались с любимым пастырем многие, а особенно инородцы. Благочинный инородческих монастырей при прощании с ладыкой Андреем сказал, внезапно облетевшая все инородческие монастыри весть о оставлении вами Казанской епархии повергла насельников и насельниц святых обителей в самое грустное настроение. Там можно было слышать и видеть сожаления и слезы многих, разные напутственные пожелания и просьбы о молитвах и архипасторском благословении, но во всем этом чистосердечном проявлении душевных сил преобладала и рельефно выделялась одна искренняя нотка грусти. Многие из инородцев говорили, встретим ли мы когда и увидим ли воочию новых эльминских, новых отцов Василиев и нового епископа Андрея.

Это известно только единому Богу. Сам владыка Андрей с великой скорбью расставался со своей возлюбленной Казанской паствой. Спустя три года при встрече со своей новой паствой в эфир он вспоминал об этом. «Благодарю Бога, что Он, милостивый к моему недостоинству, дал мне возможность послужить по мере моих сил среди вас, крещенцев. Я уже знаком с вашими иноруческими по своей службе в Казанской епархии, где я был младшим векарием. Потом Бог привел мне служить два года на далёких берегах Чёрного моря в Сухуми. и как мне не хотелось оставлять своих казанских крещенцев. Не забуду никогда, как меня провожали эти крещенцы.

Я приехал прощаться в крещенский монастырь, узнали об этом жители ближайших крещено-татарских селений. После литургии подошли ко мне старики и крещенцы и хотели что-то на прощание сказать, но волнение замкнуло их уста, из глаз потекли непрошенные слезы. Хотел я сказать им несколько слов утешения, но спазмы сдавили горло, и я так и не мог им вымолвить ни одного слова. Но и без слов наши взаимные чувства были понятны, и мы расстались. Да, братья, я любил крещенцев в Казанской губернии и теперь их люблю. Жил я потом на Кавказе, на берегах Черного моря, в стране, изобилующей всякими плодами, где нет наших зимних холодов, где ясное небо редко заслоняется серыми облаками, где прекрасные сады с их вечно зелеными деревьями ласкают взор человека и радуют его сердце. Мои знакомые, люди очень именитые, богатые, говорили, какое величественное море, какие роскошные сады, какие красивые дачи, какой чудный здесь воздух! «Оставьте все это у себя и наслаждайтесь благами вашей благодатной земли», – отвечал я им.

А мне дайте моих бедных крещенцев с их бедной деревушкой, с избами под соломенной крышей, где они тесно-тесно ютятся от зимней стужи и осенней непогоды. Я хочу в эту избу, хочу быть среди ее обитателей, слышать их родную речь и молитвенные вздохи, видеть их постепенное возрастание благочестия. И вот Бог здесь, в Уфе, опять дал мне таких же детей, какие у меня были в Казани. Будем любить, братья мои, друг друга. Я вас, вы меня. Если нас будет связывать взаимная любовь, то и Христос, Спаситель наш, будет всегда с нами. А когда Сам Бог будет с нами, то ничего не поколеблят наши веры в Него. С такой же любовью заботился Владыка Андрей и о Чувашах.

Характерен его отклик на письмо матери Чувашки, написанное во время Первой мировой войны. «Ничем так не обрадуешь солдата Чуваша, как посылка чувашской книжки», – писала она. Достала книжку и послала в окопы сыну. И сын пишет, «Вчера получил Чувашскую книжку, это для нас праздник. Собрались ко мне соседних оккупов Чуваши, им читал «Житие мученика Патилимона» по-чувашски, и все плакали и просят выслать книжек на чувашском языке». На другой день сын был убит. С истиннохристианским смирением, восприняв гибель сына, эта мать скорбит о недостатке духовного просвещения других солдат Чуваши. Воинов Чуваш более ста тысяч, а им не шлют не только газеты, но и Евангелия нет.

Что делает русское библейское общество? Горько и обидно. У французов издаются газеты на Зулузском и Анамском языке для черных воинов, а у нас Евангелия нет. Владыка, поднимите свой голос в Восточно-Русском обществе в пользу Чуваш. Кликните клич, и мы откликнемся. Довольно нам спать. И водыка Андрей призывает грамотных Чуваш откликнуться и помочь в этом деле своим братьям. Я получил это письмо и немедленно на него откликаюсь.

Чуваши грамотные, пора бросить вашу спячку, пора позаботиться хотя бы о малой помощи вашим братьям, живущим среди ужасающей грязи, трахомы, во всяких накожных болезнях, в полной беспросветной тьме. Я готов служить этому делу и в качестве вашего епископа, и по званию председателя Восточно-Русского общества. Просвещение Чуваши и помощь им – это моя мечта, даже тогда, когда я был далеко от Чуваши, на Кавказе. Владыка Андрей и в дальнейшем не оставлял Чувашей. Даже после революции, будучи в далекой ссылке, откликался на их письма и помогал в духовном окормлении. Именно Владыка Андрей в 1928 году благословлял на служение к Чувашам Казанской епархии иеромонаха Гурия, рукоположенного в Священный Сан Епископом Вениамином Труицким, заместителем Владыки Андрея на Уфимской кафедре. Отец Горий всю свою жизнь исполнял это святое послушание и духовно окормлял Чувашскую паству до самой своей кончины. Храня память о благословивших его архиереях и почитая их святыми мучениками, Отец Горий на протяжении более 65 лет, претерпевая скорби и лишения, осуществлял катакомбное пастырское служение.

До наших дней он донес живое свидетельство о мученческом и исповедническом подвиге, Русской Православной Церкви в XX столетии.