1. Какова цель сочинения и каково предание о божественных именах

Дионисий, Ореопагид Губы, в сверкающий ум погрузив, Начертанные Богом, ты превозносишь Священных имен красоту И по смерти в живопремудрых речениях Творя богогласные гимны. Соприсвитеру Тимофею Присвитер Дионисий О божественных именах Глава первая Какова цель сочинения и каково предание о божественных именах? А теперь о блаженной. После богословских очерков перейдем к разъяснению, насколько это возможно, божественных имен. И да будет у нас правилом обнаруживать истинный смысл того, что говорится о Боге, не в убедительных словах человеческой мудрости, в явлении, движимой духом силы богословов, каковое невыразимо и непостижимо соединяет нас с невыразимым и непостижимым гораздо лучше, чем это доступно нашей словесной и умственной силе и энергии. Совершенно ведь не подобает сметь сказать или подумать что-либо о сверхсущественной и сокровенной божественности. помимо того, что боговидно явлено нам священными речениями. Ведь неведение и ее превышающие слово, ум и сущность сверхсущественности должны посвящать и те, кто устремляется к горнему, насколько сияние богоначальных речений открывает себя, и кто ради высших осияний облекает свое стремление к божественному целомудриям и благочестиям.

Ибо, если необходимо хоть сколько-нибудь верить всемудрому и истиннейшему богословию, божественное открывает себя и бывает воспринимаемо в соответствии со способностью каждого из умов. Причем богоначальная благость в спасительной справедливости, подобающем божеству, образом отделяет безмерность, как невместимую, от измеримого. Как и для чувственного неуловимо и невидимо умственное, а для наделенного обликом и образом простое и не имеющее образа, и для сформированного в виде тел неощутимая и безвидная бесформенность бестелесного, так, согласно тому же слову истины, выше сущностей находится сверхсущественная неопределенность и превышающие ум единство выше умов. и никакой мыслю, превышающей мысль единой, непостижимо, и никаким словом, превышающее слово «добро», невыразимо. Единица, делающая единой всякую единицу, сверхсущественная сущность, ум непомыслимый, слово неизрекаемое, бессловесность, непомыслимость и безымянность, сущее иным, нежели все сущее образом. Причина всеобщего бытия сама несущая, ибо пребывающая за пределом всякой сущности, как она сама по-настоящему и доступным для познания образом, пожалуй, может себя открыть. Итак, не подобает, как было сказано, сметь сказать что-либо или подумать об этой сверхсущественной и сокровенной божественности, помимо того, что боговидно изъяснено нам священными речениями. Ибо какое бы то ни было понимание и созерцание ее, как она сама по добающим благу образом сообщила о себе в речениях, недоступно для всего сущего, так как она сверхсущественно запредельна для всего.

И ты найдешь, что много богословов воспели ее не только как невидимую и необъемлемую, но и как недоступную для исследования и изучения, потому что нет никаких признаков того, чтобы кто-то проник в ее сокровенную безграничность. Однако же благо несовершенно не причастна ничему и сущему, но, воздвигнув только в себе самом источник своего сверхсущественного света, оно, приличествующим благу образом, проявляется осияниями, соразмерными каждому из сущих, и возвышает до возможного созерцания, приобщения и уподобления ему священные умы, насколько позволительно, подобающим священному образом, устремляющийся к нему, не дерзающий в самоуверенной расслабленности на высшее, чем следует, богоявление и не соскальзывающий немощно вниз, к худшему. но крепко стоящие и неуклонно устремляющиеся к сияющему им свету, со священным благочестием целомудрено и божественно окрыляемы соизмеримой любовью допущенных осияний. Повиной с этим богоначальным узом, управляющим всеми святыми порядками сверхнебесных сущностей, Чтя превышающую ум и сущность тайну Богоначалия священным, не терзающим на исследование умственным благочестием, неизреченные же целомудренным молчанием, мы устремляемся навстречу лучам, сияющим нам в священных речениях, их светом ведомые к Богоначальным песнопениям. имя сверхмирно просвещаемое, вдохновляемое на священные песнословия, на созерцание соразмерно нам даруемых ими богоначальных цветов, на воспевание благодатного начала всяческого священного святоявления так, как оно само выразило себя в священных речениях. Например, что оно – причина всего? сущность и жизнь, отпадающих от него призвание и восстановление, соскользнувших к тому, что губит божественный образ, поновление и формирование заново, колеблющихся от какого-нибудь нечестивого потрясения священное утверждение, безопасность устоявших, руководство, помогающее восходящим зайти к нему ввысь, просвещаемых осияния. посвящаемых священноначалия, обоживаемых богоначалия, опрощаемых простота, объединяемых единства, сверхначальное, сверхсущественное начало всякого начала.

Добрый податель сокровенного, насколько это возможно. И просто сказать, жизнь живущего и сущность существующего. всякой жизни и сущности начала и причина, в силу своей вводящей сущее в бытие и поддерживающей его там благости. Этому мы научены божественными речениями. И ты найдешь, что всякое, можно сказать, священное песнословие богословов, изъясняя и воспевая благодетельные выступления Богоначалия, приуготовляет божественные имена. Так мы видим, что почти во всяком богословском сочинении Богоначалье священно воспевается или как монада и единица по причине простоты и единства сверхъестественной неделимости, коей как единящей силы мы соединяемы, и наши частные различия сверхмирно объединяемы, и мы собираемы в боговидную монаду и богоподобное единство, или как троица по причине треепостасного проявления сверхсущественной плодовитости, из которой происходит и согласно которой именуется всякое Отечество на небе и на земле, или как причина всего сущего, поскольку все было приведено в бытие, благодаря ее сотворяющей сущности благости, или как премудрое и прекрасное, как сохраняющее все сущее, не нарушая его собственной и как исполненная всяческой божественной гармонией и священной красотой. В особенности же как человеколюбивая, поскольку оно поистине и полностью одной из своих ипостасей приобщилось нашей природе, тем самым призвав к себе и возвысив человеческую удаленность, из которой и был неизреченно составлен единый Иисус, и тем самым протяженность времени воспринял вечный и внутри нашей природы оказался сверхсущественно превзошедший всякий порядок, всякой природы, сохраняя пребывалище своих свойств неизменным и неслиянным. И остальные, сколько их есть, божественно воздействующие светы, изъяснительно даровало нам тайное предание наших Богов вдохновенных руководителей.

В этом и мы были наставлены, насколько это возможно для нас теперь, посредством священных завес, свойственного речением и священно-начальным преданием человеколюбия, окутывающего умственное и чувственное, сверхсущественное и существующее, обволакивающего формами и видами, бесформенное и не имеющее вида, сверхъестественную и же решенную образа простоту разнообразными частными символами. умножающего и изображающего. А тогда, когда мы станем нетленными и бессмертными, исподобимся блаженнейшего свойственного Христу покоя, и всегда, согласно речению, с Господом будем. Тогда мы будем исполняться видимого богоявления в причистых видениях, озаряющих нас светлейшим сиянием, как учеников во время того божественнейшего бесстрастным и нематериальным умом причащаясь его умственного светодаяния и превосходящего ум соединения. Когда неведомым и блаженным образом в божественнейшем подражании сверхнебесным умам мы окажемся достижимы для пресветлых лучей, ибо, как говорит истина речений, мы будем равны Ангелам и Сынам Божьим, будучи Сынами Воскресения. Ныне же мы, насколько нам возможно, пользуемся, говоря о Божественном, доступными нам символами, а от них, по мере сил, устремляемся, опять же, к простой и соединенной истине умственных созерцаний. И после всякого свойственного нам разумения и боговедения прекращаем умственную деятельность и достигаем по мере возможности сверхсущественного света, в котором все пределы всех разумов в высшей степени неизреченно предсуществуют. Каковой свет ни помыслить, ни описать, ни каким-либо образом рассмотреть невозможно, поскольку он за пределами всего сверхнепознаваем, сверхсущественно содержит в себе прежде осуществления границы всех осуществленных и сил, и все вообще непостижимой для всего, пребывающей выше сверхнебесных умов силы.

Ведь если всякое познание связано с сущим и имеет в сущем предел, то находящееся за пределами сущности находится и за пределами всякого познания. И если оно превосходит всякое слово и всякое знание и пребывает превыше любого ума и сущности, все сущее объемля, объединяя, сочетая и охватывая заранее, само же, будучи для всего совершенно необъемлемо, невоспринимаемо ни чувством, ни воображением, ни суждением, ни именем, ни словом, ни касанием, ни познанием, как же мы можем написать сочинение о божественных именах, когда сверхсущественное божество оказывается неназываемым и пребывающим выше имен? Но, как мы сказали в богословских очерках, о едином, непознаваемом, сверхсущественном, самом по себе благе, какое оно только может быть, я имею в виду троечную, равную в божестве и в добре единицу, ни сказать, ни помыслить невозможно. Но и ангелоподобные соединения святых сил, каковые следует назвать либо явлениями, либо передачами сверхнепознаваемой и пресветлой благости, ни речи, ни познанию не подлежат и бывают ведомы лишь ангелам, удостоенным того, что выше их ангельского знания. С таковым соединяющиеся, подражая по возможности ангелам боговидные умы, поскольку по прекращении всяческой умственной деятельности происходит соединение обожаемых умов со сверхбожественным воспевают это самым подходящим образом, путем отрицания всего сущего. До такой степени, будучи поистине и сверхъестественно просвещены блаженнейшим соединением с тем, что является причиной всего сущего, само же ничем, как всему, сверхсущественно запредельно. Богоначальная сверхсущественность, каково бы ни было сверхбытие сверхблагости, не должна воспеваться ни кем, кто любит истину, превышающую всякую истину. Ни как слово или сила, ни как ум или жизнь или сущность, но как всякому свойству, движению, жизни, воображению, мнению, имени, слову, мысли, размышлению, сущности, состоянию, пребыванию, единству, пределу, беспредельности, всему тому, что существует превосходительно запредельная.

Поскольку же, будучи бытием благости, самим фактом своего бытия она является причиной всего сущего, богоначальный промысел богоначалия следует воспевать, исходя из всего причиненного им. Потому что в нем все и его ради, и он существует прежде всего, и все в нем состоялось, и его бытие есть причина появления и пребывание всего, и его все желает, умные и разумные – разумно, низшие – их чувственно, а остальные – либо в соответствии с движением живого, либо как вещества, соответствующим образом приспособленные к существованию. Зная это, богословы и воспевают его и как безымянного, и как сообразного всякому имени. Он безымянен, говорят, потому что Богоначалья сказала в одном символическом богоявлении из разряда таинственных видений, упрекая спросившего «Каково имя Твое?» и как бы отводя его от всякого знания Божьего имени «Почему Ты спрашиваешь имя Мое? Оно чудесно». И не является ли поистине удивительным такое имя, которое выше всякого имени, не называемое пребывающее превыше всякого имени, именуемого и в этом веке, и в будущем. Многоименен же, потому он, что при этом его представляют говорящим – Я Есмь Сущий, Жизнь, Свет, Бог, Истина. И в то же время те же самые богомудры воспевают причину всего, заимствуя имена из всего подчиненного ею, как то Благой, прекрасный, мудрый, возлюбленный, Бог Богов, Господь Господ, Святая Святых, Вечный, Сущий, Причина веков, Податель Жизни, Премудрость, Ум, Слово, Сведущий, Обладающий заранее всеми сокровищами всякого знания, Сила, Властелин, Царь Царствующих, Ветхие нестареющий, неизменный, спасение, справедливость, освящение, избавление, превосходящий всех величиям и сущий в дыхании тонком.

Говорят также, что она в умах, в душах, в телах, в небе и на земле, вместе с тем сама в себе, в мире, вокруг мира, над миром, над небом, над сущим. Ее называют солнцем, звездой, огнем, водой, духом, росой, облаком, самоцветом, камнем, всем сущим и ничем из сущего. Таким образом, ко всеобщей, все превышающей причине подходит и анонимность, и все имена сущего, как к настоящей царице всего, от которой все зависит и которой все принадлежит, как начало, как завершение. В соответствии с речением она является всем во всем, и она по праву воспевается как основа всего, все начинающее, доводящее до совершенства и сохраняющее, защита всего и очаг, к себе все привлекающее и делающее это объединение, неудержимо и изопредельно. Ибо она причина не только связи жизни или совершенства, чтобы всего лишь от одного или другого из этих попечений называться сверхименной благостью. Все сущее она заранее просто и неограниченно содержала в себе, все приводящими в исполнение благостями единого своего всепричинного промысла и всеми существами по праву и воспевается, и называется. Таким образом, богословы заимствуют имена для нее не только от всеобщих или частных промыслов или предметов предпопечения, но и из некоторых божественных видений, озаривших посвященных или пророков в священных храмах или в других местах. Превосходящую и всякое имя-благость они называют именами то одной, то другой причины и силы придавая ей то человеческие, то огненные, то интарные формы и вид, воспевая ее очи, уши, волосы, лицо, руки, спину, крылья, плечи, зад и ноги.

Они снабжают ее венками, престолами, кубками, чашами и другими полными таинственного смысла вещами, о которых мы скажем по мере сил в символическом богословии. А теперь, собрав из речений то, что имеет отношение к настоящему сочинению, и пользуясь сказанным как неким правилом, взирая на него, перейдем к раскрытию умопостигаемых Божьих имен. И как того требует иерархический устав, всякий раз, когда мы богословствуем, мы должны зрящей Богом мыслью созерцать в полном смысле являющие Бога видение и созерцание и священные уши подставлять разъяснением священных Божьих имен, на святом святое, согласно божественному преданию, основывая, ограждая его от насмешек и глумлений непосвященных, главное же, если только вообще найдутся такие люди, избавляя их тем самым от богоборства. И тебе, о добрый Тимофей, Надо оберегать себя от таких вещей, следуя священнейшему правилу не говорить и не показывать непосвященным ничего божественного. Мне же додаст Бог боголепно воспеть добродейственную многоимённость неназываемой и неименуемой божественности, и да не отнимет слово истины от уст моих.