№ 79 Видеоблог еп. Игнатия. ＂Сергианство＂： что это？ Беседа 5-я. Сергий ＂спасает церковь＂. (2024.05.31)

Беседа 5

Часть четырнадцатая: Сергий спасает церковь

21 октября 1927 г., через три месяца после «Декларации», был опубликован указ Сергия о поминовении на богослужении властей по формуле: «О богохранимой стране нашей, о властях и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживём во всяком благочестии и чистоте» и об отмене поминовения епархиальных архиереев, находящихся в ссылке.

То, что эти, казалось бы, не связанные напрямую друг с другом распоряжения оказались в одном указе, говорит о целенаправленной политике. Это – тоже своеобразная декларация, адресованная, конечно же, соввласти: сергиевская структура открещивается от тех, кого власть назвала врагами, а за саму власть и ее краснозвездное воинство – она усердно молится. Говоря нормальным, церковным языком, сергиевская структура отрекается от исповедников – от репрессированных за веру архиереев, и обещает молиться за их гонителей.

Считается ли канонически епископ епископом, если светские власти его арестовали, сослали или посадили? С точки зрения канонов, тут нет вопроса. Конечно является. Епископа может снять с кафедры только собор епископов за какое-то каноническое преступление, предварительно лишив его сана. Если же этого нет, епископ остается епископом своей паствы, но в изгнании или заточении.

Бывает, что епископов перемещают с кафедры на кафедру. Но есть нюанс: такое перемещение канонически недопустимо. Это запрещено ещё апостольскими правилами и после подтверждено на различных соборах. Епископу запрещается оставлять свою кафедру и занимать другую «аще бы и от многих убеждаем был, разве когда будет некоторая вина благословная, сие творити его понуждающая, яко могущаго большую пользу обитающим тамо принести словом благочестия. И сие не по своему произволу, но по суду многих епископов и по сильнейшему убеждению».

То есть перемещение епископа, все же в виде исключения, может совершиться, но: 1. Собором многих епископов – то есть, это вопрос «из ряда вон», и требует соборного решения. 2. При неких чрезвычайных обстоятельствах, связанных с необходимостью миссионерства (то есть если где-то срочно нужен условный Златоуст, а этот епископ именно таков). 3. При собственном согласии перемещаемого – его должны в этом многие епископы убедить, а он должен согласиться.

В иных случаях епископ остается епископом своей паствы до смерти, вне зависимости от его отношений со светской властью, даже если она и не богоборческая, а самая что ни есть православная.

Но это в канонах, а иное – в жизни. Увы, порочная практика перебрасывания архиереев с кафедры на кафедру в Российской Церкви за века стала привычной. Это еще раз показывает, что предпосылки сергианства родились гораздо раньше Сергия.

Прекращение поминовения сосланных архиереев – это, по сути, лишение их кафедры по приговору светских (в данном случае – безбожных) властей. Такого не может сделать даже полносоставный поместный собор всей церкви, а тем более шутовской сергиевский «синод».

Что касается молитвы за страну – то это, казалось бы – нормальная практика. За страну молиться можно и должно: вопрос – как именно? Что такое страна? Это – не властная вертикаль и не правящая партия. Это земля и народ. За землю своего странствия и за людей, на ней живущих, церковь молилась всегда. Именно так Сергий пытается объяснить свои указания.

«Это поминовение вводится не в отмену, а во исполнение церковного установления (Иep. XXIX; Варух 1,11—12; 2,22—23) [Иеремия требует молиться о благосостоянии города, а Варух — молиться о жизни Навуходоносора и Валтасара]. Это заповедь апостола, свято соблюдавшаяся нашею Церковью во все времена повсюду и при всяких правительствах, совершенно независимо от того, желают или не желают они этого поминовения, веруют ли они или не веруют. …Мы восстановили поминовение властей, чтобы снять поношение со всех нас, православных членов нашей Церкви, будто мы лицемерно признали Советскую власть, на деле же — с заграничными ее врагами». Ну да, главное, чтобы жену не заподозрили в неверности. Это из ответа Сергия на письмо прот. Николая Смирнова от 01 февраля 1928 г.

За страну молиться нужно, но какой эпитет уместно подобрать для страны, в которой победил богоборческий режим? Сергий решился назвать такую страну «богохранимой» – само по себе это весьма смело. Ведь соввласть могла и обидеться.

Для сравнения напомню, что Русская церковь за рубежом тоже молилась о стране: «О страждущей стране Российской и православных людях ея во Отечестве и рассеянии сущих». Как говорится: почувствуйте разницу.

Надо признать, что епископат Российской церкви, и даже та его часть, которая впоследствии дала нам мучеников и исповедников, оказался совершенно не готов к тем событиям, которые с огромной быстротой захлестнули страну. Еще недавно епископы были привилегированным, уважаемым и обеспеченным сословием. Прошло несколько лет, и все изменилось. Они теперь как волки в тире.

Большая сумятица происходила и в их сознании. Раньше все было привычно: царь батюшка, его обер-прокурор и синод – все решат и все скажут. А тут: выпала привычная подпорка. Нужно думать, решать и действовать самим, да еще в экстремальных ситуациях.

Инстинктивный поиск замены утраченной императорской подпорки привел к восстановлению патриаршества, которое, в свою очередь, предопределило успех соввласти в борьбе с церковью. Церковные апологеты восстановления Патриаршества на соборе 1917-18 гг. прямо говорили: у нас теперь нет Царя, но нам нужен отец, пусть им станет Патриарх.

Неизвестно, что по этому поводу сказал бы старина Фрейд, но эти поиски отца, привели к тому, что отцом народов и богоданным вождем в сергиевской церкви стали именовать Сталина. Именно так, буквально, подписывали иерархи Сергия приветственные телеграммы и различные поздравления главному безбожнику страны. Вот такая девиация.

Я уже упоминал, что после отречения Царя еще в 1917 г. Синод распорядился поминать на богослужении Временное правительство. Теперь Сергий распорядился поминать соввласть. И то, и другое плохо. Но министры временного правительства, хоть и были почти поголовно масонами, не провозглашали целью своей деятельности уничтожение религии. Церковь не была отделена от государства, страна по закону оставалась православной, а не светской, и тем более не атеистической. Поэтому сей «косяк» Синода 1917 г. можно списать на шок и неожиданность.

Но в 1927 году, после 10 лет Совдепии, после рек крови гражданской войны, красного террора, подавления крестьянских восстаний, продразверстки и прочей резни, устроенной большевиками, не говоря уже об их госатеизме, называть страну Советов «богохранимой» – это просто плюнуть в глаза и правде человеческой, и правде Божией.

Не сложно заметить так же, что Сергий сознательно «мухлюет». Говоря о необходимости молитвы за любую власть, он не отличает частной молитвы от публичного церковного поминовения. Первое есть не просто право, но обязанность каждого христианина в отношении любого человека: безбожника, гонителя, врага.

Но поминовение в рамках православного богослужения имеет свои правила. Даже на молебен, не то, чтобы на Проскомидию, у Вас не примут поминальную записку с именем иудея или мусульманина.

У Сергия же атеистическая власть, ее «богоданный» вождь и безбожное воинство поминаются сразу за православным епископатом, в том месте, где раньше поминали православного Императора. Поминается режим, который вырос на могиле этого Императора и на могилах миллионов христиан и который не скрывает и своего безбожия и своей враждебности церкви. Это не могло не вызвать вопросов.

А запрет на поминовение заключенных и сосланных архиереев только добавил смущения: «Отменяется поминовение в темницах и во изгнании сущих отцов и братий наших; вводится поминовение самих отрицающих всякую веру гражданских властей, — дело новое и смущающее многие совести, совершается множество иных противуканонических действий». Это из «Обращения представителей ленинградского духовенства к м.Сергию» от 11 декабря 1927г.

Все думали, что это дно, но тут с низу постучали. Вскоре последовало заявление, что «…гонения на религию в СССР никогда не было и нет». Это случилось в знаменитом «интервью» Сергия и его синода. Цитирую:

«Вопрос: «Действительно ли существует в СССР гонение на религию и в каких формах оно проявляется?».

Ответ: «Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу Декрета об отделении церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется».

Вопрос: «Верно ли, что безбожники закрывают церкви, и как к этому относятся верующие?».

Ответ: «Да, действительно, некоторые церкви закрываются, но производится это закрытие не по инициативе власти, а по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих».

Вопрос: «Верно ли, что священнослужители и верующие подвергаются репрессиям за свои религиозные убеждения, арестовываются, высылаются и т. д.?».

Ответ: «Репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам, за разные противоправительственные деяния».

Речь идет о том самом «Интервью» митр. Сергия (Страгородского) и его «синода» «советским журналистам» в феврале 1930 г. которое, как сейчас уже официально установлено, ставил Губерман-Ярославский, а редактировали Молотов и лично Сталин, но от т.н. авторства которого ни Сергий, никто другой из его «синода» никогда не отказывался.

То есть: гонений на религию в СССР нет, храмы закрываются по инициативе самих верующих, а репрессированное духовенство – обычные правонарушители, т.е. – почти уголовники. Это, конечно же, не просто ложь. Что ложь – это понятно. Эти слова написаны в 1930 году, а первого митрополита большевики убили еще в 1918, сразу после захвата Киева, и не как нарушителя закона, а вообще без суда.

Но тут дело не во лжи. За этим стоит нечто худшее: отказ от исповедничества и мученичества как таковых.

Тут нам придется немного отвлечься от исторических событий и вспомнить, что такое для Церкви мученичество и для чего вообще существует христианство. Христианство – это не способ дольше, лучше и радостнее жить на земле, а способ спасения и обОжения.

Мученичество – прямое подражание Христу, Которого можно назвать Главным Мучеником Церкви: добровольными страданиями Он стал Спасителем и Искупителем. Остальные мученики – подражали страстям Христовым, совершая их в собственном теле. Мученичество всегда считалось в Церкви Царским путем, единомоментным обОжением. Мучеников не прославляли официально, их почитали сразу после кончины, не сомневаясь, что они во святых и со Христом.

«Кровь мучеников – семя христианства» — это сказано еще во 2-м веке. То есть Церковь растет и укрепляется кровью мучеников. Без мученичества, при отказе от него, нет Церкви. В идеале, мученичество должно быть высшим желанием и мечтой всякого христианина.

Сергий не просто отказался от исповедников, страдавших за веру и православие, он назвал всех исповедников и мучеников, от безбожников пострадавших – пострадавшими за «противоправительственные деяния». Но как может быть «противоправительственным деянием» исповедание Христа в «богохранимой» стране? Такое может быть только в стране безбожной и богоборческой. Тут бы Сергию нужно определиться: либо крест сними, либо трусы надень.

У многих, конечно, после исследования всех этих сергиевских дел, возникает вопрос: а зачем ему все это? Это просто трусость и желание спасти себя, или за этим стоит какая-то высокая цель? Воздержимся от приговора. Да и какая нам разница, какими мотивами вызвано это явное отступничество? Это дело Божьего суда. Хотя бы его мотивы были и прекрасными – это все равно остается отступничеством.

Сам Сергий так объяснил свои мотивы в беседе с Петроградским духовенством в 1927 г.: «Я спасаю Церковь». Понятно, что он имел ввиду не спасение Церкви как Тела Христова – это было бы чересчур даже для него, а как сохранение ее земной структуры. Но возникает вопрос: а какой ценой? И стоит ли такой цены то, что останется в этих спасенных структурах после осквернения их общими радостями с безбожниками?

В свое время, будучи новоначальным прихожанином МП, и немного услышав про «Декларацию», я спрашивал «старших товарищей»: как же так?

Они мне отвечали: а куда бы ты пришел, если бы все церкви были закрыты? Нужно было сохранить открытыми храмы, чтобы народ мог в них ходить, молиться, крестить детей, причащаться. Тогда меня эти ответы удовлетворили. Сейчас – нет.

Если соль не соленая, какой смысл сыпать ее в суп? Если церковь перестала быть церковью – как в ней искать Христа? В кого креститься и кому причащаться? Неужели храм с иконами, открытый путем отказа от истины, дороже самой истины?

Раньше христиане не боялись в гонениях потерять не только легально действующие храмы, но и вообще самих себя, в земном формате. Епископы не боялись, что их и их священников репрессируют, а считали это честью для себя и для них. Проповедники и благовестники не опасались, что народ, после расправы над ними, останется темным и непросвещенным. Никто никогда не думал в Церкви, что ценой предательства можно ее спасти.

Как отделялись овцы от козлищ, хорошо видно на таком примере: в то самое время, когда в 1944 году Сергий и кампания обживали полученный от Сталина офис в Чистом переулке, ели спецпайки и приобщались прочим, общим с советской номенклатурой радостям, совсем рядом, в Бутырской тюрьме, следаки МГБ ломали на допросах священномученика Василия (Преображенского), епископа Кинешемского, который не хотел спасать церковь сергиевой ценой.

Менее чем через год святой Василий умрет в очередной ссылке, а сергиевские епископы проведут свой собор, в котором выберут своим новым патриархом Алексия (Симанского). Бывшего обновленца. Дворянина, мутировавшего в убежденного сталиниста.

А через несколько десятилетий духовные преемники Сергия и Алексия начнут золотить раки мучеников и украшать могилы пророков, которых предали их духовные отцы. В том числе прославят во святых и епископа Василия, и еще множество тех, кто их сергиевский раскол церковью не признавали.

Ну а еще через несколько лет мощи епископа Василия тихонечко вывезут из Введенского монастыря г. Иваново в неизвестном направлении чиновники РПЦ, предъявив письмо с подписью своего шефа. Дивное творится под солнцем…